— Вербовку.
Олег Харитонович помолчал.
— Я в это не верю. Афоня не из тех, кто клюёт на шикарные обещания и посулы.
— Будь здоров. — Тамерлан выключил телефон.
Олег Харитонович поиграл монетками на столе: он был заядлым нумизматом, ещё с детства, — сходил на кухню, подогрел чай. Он жил один уже восемь лет, со смерти жены, и давно привык к одиночеству. Навещали его, да и то изредка, только дети, живущие в других городах, Катя и Антон, да ещё реже сотрудники «Триэн». Затворником назвать его было нельзя, несмотря на нежелание встречаться с кем–либо без определённой цели, но и любителем застолий он не был.
История с Афанасием заставила задуматься.
Полковника он знал достаточно хорошо, доверял ему и поручал задания, с которыми не смог бы справиться никто другой. Так, именно Вьюгину удалось раскрутить расследование деятельности агентов АПГ, контролирующих шоу–бизнес и конкурсы красоты в Москве, после чего «Триэн» смогла наконец заменить контролёров своими людьми.
Не были бесполезными и выезды группы Вьюгина в Мурманск, на космодром «Восточный» и на Байкал, несмотря на отсутствие весомых результатов. Всю работу по выявлению агентов Поводырей выполнил тогда Роман Волков, однако появление Вьюгина отвлекало эмиссаров Поводырей, заставляло их напрягаться, нервничать и совершать ошибки, что было на руку оперативникам «Триэн». Естественно, это не могло не злить Поводырей, которые наверняка лелеяли планы устранения полковника. Вьюгин стал для них не просто досадной помехой, но фактором провалов, и долго терпеть это обстоятельство они не могли.
Поговорю с ним, решил Олег Харитонович. Возможно, он что–то скрывает. Если его вычислили, он должен был заметить слежку. И надо дать команду Кирюше Серебренникову, пусть подключит своих охранников.
Он снова занялся отчётом начальников томских лабораторий ФСБ о произошедших инцидентах. Было ясно, что Поводырям удалось внедрить в систему федеральной безопасности своих агентов, и этот факт, в свою очередь, заставлял напрягать собственную контрразведку для нейтрализации нечеловеческой агентуры.
Утром он позвонил Вьюгину и договорился с ним о встрече.
5
После возвращения с Луны, — из здания Министерства удалось выйти без помех, незамеченным, Роман просто «отвёл глаза» всем, кто встречался на пути, — он остановился у Воли Тимошенко, не рискнув заявиться к себе домой. Квартира на Хорошёвке оставалась за ним, за ней приглядывали специально обученные люди, все затраты на её содержание оплачивала хозяйственная служба «Триэн», отвечающая за десятки подобных объектов, разбросанных по территории Москвы и всей России, и Роман мог не беспокоиться о жилье, надеясь когда–нибудь вернуться и зажить с Юной без тревог, войн и волнений. Однако в данный момент ему нельзя было туда и носу показывать.
Ремень В–портала он теперь носил всё время с собой, точнее, на себе, чтобы всегда иметь возможность мгновенно переместиться куда–нибудь в другой район земного шара или Солнечной системы. Появлялась и такая мысль. Его так и подмывало сделать это, проверить возможности «телекинетической машинки», а заодно оценить правильность своих выводов. Но он терпел, понимая, что мальчишеское любопытство до добра не доведёт. Всё–таки речь шла о таких глобальных вещах, как судьба дорогих ему людей и безопасность всей системы «Триэн».
И ещё одна мысль не давала покоя.
Он понял, как можно управлять телепортатором, нажимая на нужные бугорочки «цветной капусты» внутри пряжки. Но почему второй оператор лунной базы заикнулся: «Представь?» Что надо было представить? Не зашла ли речь о другом способе управления машинкой перемещения — мысленном? Представил себе, где должен выйти, и — готово, ты на месте. Вдруг в ремень встроен и такой контур?
Роман осторожно потрогал пряжку ремня под курткой, привычно огляделся (в пси–диапазоне), подозрительных потоков внимания к своей персоне не заметил и шагнул в подъезд Волиного дома; он ходил в магазин за молоком, кефиром, яйцами и хлебом. Питаться в ресторане было рискованно, а у Тимошенко в холодильнике из всех видов продуктов мёрзли только лимон, бутылка грейпфрутового сока и початая бутылка водки.
Известный волейболист принял его с радостью.
После того как Роман вылечил приятеля Воли, такого же волейболиста, члена сборной, слава о нём как о высококлассном целителе поднялась ещё выше, и Тимошенко был чрезвычайно доволен дружбой с «настоящим висвом».
Квартира Воли Роману понравилась: большая, просторная, светлая, не загромождённая лишней мебелью и не увешанная модными футуристическими инсталляциями. Правда, долго в ней оставаться не хотелось. Юна ждала в Выборге, и Роман маялся, изучая В–портал, ожидая визита Малахова, не находя себе места.
Воля позвонил, чтобы сказать о непредвиденных задержках, и обещал приехать после девяти часов.
— С Жанной, — добавил он.
— С какой ещё Жанной? — не понял Роман.
— Познакомлю, любит волейбол, — Тимошенко хохотнул, — и волейболистов.
— Твоя прежняя подруга тоже любила волейбол и волейболистов.
— Что ж поделаешь, если я такой интересный.
— Не хочу, чтобы меня видели у тебя.
— Почему?
— Есть причины.
— Ладно, приду один, сходим в кафе.
— Я сварил манную кашу, этого достаточно.
— Эх, задавил все мои инициативы, — пошутил волейболист.
— И не рассказывай никому, что я у тебя ночую.
— Загадками говоришь, висв.
— Договорились?
— Как прикажете.
Роман снова взялся за В–портал, но отложил со вздохом.
Он уже изучил ремень вдоль и поперёк, знал все его впадинки и выпуклости, понимал, как он включается. Оставалось только провести эксперимент, который позволил бы окончательно убедиться в своей правоте. Но экспериментировать одному строго–настрого запретил Олег Харитонович, оставалось только ждать его появления.
Наконец в начале девятого раздался звонок.
Роман схватился за айком, заметил отсутствие номера, насторожился: звонил не Малахов.
— Алло.
— Роман Евлампиевич? Добрый вечер. Это Захария Салахетдинович.
— Захара… Салаха…
Смешок в трубке.
— Тамерлан.
— Ага, добрый вечер. — Роман постарался скрыть растерянность и удивление; Тамерлан никогда не звонил ему. — Слушаю вас.
— Тебе Олег Харитонович не звонил насчёт Афанасия Вьюгина?
— По какому поводу? — хмыкнул Роман. — Он должен был прийти ко мне, помочь разобраться с… объектом.
— Ты его понял ? Объект?
— Мне кажется…
— Кажется или понял ?
Роман стиснул зубы.
— Полностью уверенным быть не могу, нужен эксперимент. Я ждал Олега Харитоновича…
— Он исчез, почему я тебе и звоню.
— К–как исчез?!
— Тут целая история. Афанасий Вьюгин встретился со своим экстрасенсом Джокером, который отдыхал на Канарах, вернулся домой, я имею в виду Вьюгина, явно не в себе, Шехерезада уверена, что он был пьян. Олег договорился встретиться с ним… и уже четыре часа не отвечает на звонки. Не отвечает и Вьюгин, и где он сейчас, неизвестно.
— Неяслух…
— Я не смог до них достучаться через неяслух, попробуй ты.
— Хорошо, поищу.
— Где ты территориально?
— Марьина Роща.
— Конкретнее.
— Второй проезд Марьиной Рощи, дом два, квартира одиннадцать.
— Я пришлю опергруппу.
— Не надо, никто не знает, что я остановился здесь.
— Кроме Олега.
— Ну да, — проговорил сбитый с толку Роман.
— Жди. — Голос Тамерлана в трубке оборвался.
Роман посидел немного с прижатой к уху трубкой, хотел выругаться, но на ум пришли наставления Олега Харитоновича. Три вещи нельзя терять ни при каких обстоятельствах: честь, надежду и спокойствие. Поэтому спокойно, друг висв, ещё не вечер. И ещё он говорил: три вещи разрушают человека — вино, гордыня и злость. Вином мы не балуемся, с гордыней иногда справляемся, а злость мешает, вот как сейчас после слов координатора. Пора привыкнуть к безапелляционному тону Тамерлана, уж такой он человек.
Впрочем, не об этом речь. Олег Харитонович встречался с Афанасием, а тот перед этим встречался с Джокером, который загорал где–то на Канарах… погоди! Неужели Тамерлан намекал на… вербовку?! Если Джокера, не дай бог, вербанули, он мог подставить и Афоню, а тот — Харитоныча?!
Роман вскочил с дивана, прошёлся по комнате, успокаиваясь.
Если так, дела плохи, висв. Олег Харитонович очень сильный пси–манипулятор, его просто так не вычислишь и не возьмёшь, он умеет защищаться и отводить глаза любому человеку, равно как и рептилоиду. Что же получается? Он погиб?!
Струя ледяной воды, окатившая голову над ванной, отрезвила. Роман вытерся насухо, сел в кресло, окончательно привёл мысли и эмоции в состояние ответственности . План созрел.
