— Погляди на этих птиц, — проговорил Август. — Я бы много дал, чтоб уметь так летать.
Лорену мучила одна мысль. Гас держит ее в объятиях, он так делает каждый день и каждую ночь с той поры, как спас ее. Но он ничего у нее не просит, даже не упоминает. Она понимала, что он это делает из доброты, он хочет, чтобы она окончательно отошла. Ей не хотелось, чтоб он просил ее, ей никогда больше не захочется ни одного мужчину. Но это ее беспокоило. Она хорошо знала, что мужикам от нее нужно. Если Гас больше не хочет ее, что это может значить? Привезет ее в город и распрощается?
— Господи, Лори, от тебя пахнет свежестью, как от росы, — заметил Гас, нюхая ее волосы. — Удивительно, как ты умудряешься оставаться свежей в этих краях.
Одна пуговица на его рубашке расстегнулась, и наружу выбились седые волосы. Ей хотелось что-нибудь сказать, но она побоялась. Только попробовала спрятать седые волоски назад, под рубашку.
Августа развеселил ее жест.
— Знаю, я выгляжу позорно, — признал он. — Все Калл виноват. Не разрешил мне взять с собой моего личного портного.
Лорена промолчала, но внутри нее начал расти страх. Гас слишком много для нее теперь значил. Страшно было и подумать, что когда-нибудь он сможет оставить ее. Ей хотелось убедиться, что она зря волнуется, но она не знала, как это сделать. Ведь он уже рассказал ей о той женщине в Огаллале. Она снова начала дрожать от внезапного страха.
— В чем дело? — спросил он. — Такое прекрасное утро, а ты трясешься.
Она боялась заговорить и расплакалась.
— Лори, у нас с тобой все честно, — произнес он. — Почему бы тебе не сказать мне, в чем дело?
Он говорил дружелюбно, и ей стало немного легче.
— Ты можешь взять меня, если хочешь, — промолвила она. — Бесплатно.
Август улыбнулся.
— Очень мило с твоей стороны, — заметил он. — Но с чего бы это такая красотка стала сбивать свою цену? Я никогда не возражал против того, чтобы заплатить за красоту.
— Ты можешь, если хочешь, — повторила она, все еще дрожа.
— А если я захочу пять или шесть раз, что тогда? — спросил он, массируя ей шею теплой рукой. Ей стало легче, он все тот же. Она видела по глазам.
— Я ведь понимаю, что ты хотела бы воздержаться от всего этого на какое-то время, — продолжал Август. — Что вполне естественно. Так что не спеши.
— Не имеет значения, сколько пройдет времени, — сказала она и снова принялась плакать. Гас продолжал обнимать ее.
— Хорошо, что мы не свернули лагерь, — произнес он. — Там препротивная туча на севере. Мы бы вымокли до нитки. Готов поспорить, ковбои уже по уши в воде.
Ее устраивало, что пойдет дождь и что не надо пока трогаться с места. Ей не хотелось находиться слишком близко к ковбоям. Лучше всего быть только с Гасом. С ним ей удавалось не вспоминать о том, что случилось.
Гас почему-то все еще наблюдал за тучей, которая Лорене казалась ничуть не хуже, чем любая другая. Но Гас внимательно к ней присматривался.
— Чертовски странная туча, — заключил он.
— Мне все равно, пусть идет дождь, — заметила Лорена. — У нас есть палатка.
— Самое в ней забавное, что я ее слышу, — продолжал Август. — Никогда не видел тучи, производившей такой звук.
— Может, ветер поднимается? — предположила она. Август все прислушивался.
— Такого ветра мне слышать не приходилось. — Он встал. Лошади тоже поглядывали на тучу и явно нервничали. Звук, производимый коричневой тучей, стал громче, но все еще был трудноразличим.
Неожиданно Гас сообразил, что это такое.
— Милостивый Боже, — произнес он. — Да это же саранча, Лори. Я слышал, что она летает тучами, и вот тебе доказательство. Это туча саранчи.
Лошади паслись на длинной привязи. Деревьев вокруг не было, так что Август вывернул большой ком земли и обмотал вокруг него веревки. Обычно этого хватало, потому что лошади им попались спокойные. Но сейчас они косили глазами и дергали за привязь. Август сжал веревки в кулаке, лучше он будет держать их сам.
Лорена следила за тучей, которая надвигалась быстрее любой дождевой. Она уже ясно слышала гул миллионов насекомых. Туча закрыла всю равнину впереди. Она накрыла землю, как одеялом.
— Лезь в палатку, — приказал Август. Он держал перепуганных лошадей. — Залезай и навали все, что есть, у входа, чтобы они не проникли.
Лорена побежала к палатке, и, прежде чем Август последовал за ней, саранча облепила брезент, каждый дюйм. Штук пятьдесят уселись на шляпу Августа, и все больше и больше насекомых садились на брезент, друг на друга. Издаваемый ими шум стал таким громким, что Лорена сжала зубы. В палатке стало совсем темно, и она снова задрожала и заплакала. Что это за жизнь, беда за бедой, все время чего-то надо страшиться.
— Не бойся, милая, это же только насекомые, — сказал Август. — Держись за меня, и все будет хорошо. Не думаю, чтобы саранча стала есть брезент, когда кругом полно травы.
Лорена покрепче обняла его и закрыла глаза. Август выглянул в щелку и увидел, что каждый дюйм веревки облеплен саранчой.
— Ну, во всяком случае, тот старик-повар, который обожает жарить кузнечиков, будет счастлив, — заметил он. — Сегодня он сможет нажарить целый фургон.
Когда туча саранчи налетела на команду «Хэт крик», они находились на совершенно открытой местности и не могли ничего поделать, кроме как смотреть, остолбенев от удивления. Липпи сидел на облучке фургона с отвисшей челюстью.
— Это саранча? — спросил он.
— Да, но лучше закрой рот, а то задохнешься, — посоветовал ему По Кампо. Он сам быстренько залез в фургон, натянул поглубже шляпу и поплотнее завернулся в серале.
Большинство ковбоев, которые ехали верхом, когда налетела туча, пришли в настоящий ужас. Диш Боггетт быстро подъехал к капитану, который сидел рядом с Дитцем, наблюдая за тучей.
— Капитан, что делать будем? — спросил он. — Их там миллионы. Что делать-то?
— Переживем, — ответил Калл. — Больше мы ничего сделать не сможем.
— Чума какая-то, — заметил Дитц. — Что-то про такое есть в Библии.
— Ну да, там тоже речь шла о саранче, — подтвердил Калл.
Дитц с изумлением взирал, как закружились вокруг них насекомые, застилая небо и покрывая землю сплошным ковром. Хотя он слегка напугался, больше на него действовала тайна. Откуда они взялись, куда направляются? Солнечный свет странными бликами играл на панцирях насекомых.
— Может, их индейцы послали, — предположил он.
— Скорее всего, они индейцев съели, — заметил Калл. — Индейцев и все остальное.
Когда на них свалилась эта туча, Ньют больше всего боялся задохнуться. В секунду саранча облепила его сплошняком — руки, лицо, одежду, седло. С сотню за путались в гриве Мыши. Ньют боялся вздохнуть по глубже, как бы насекомое не попало в нос или рот. Саранча летела так плотно, что он не видел стада и едва мог разглядеть землю. Мышь с хрустом давил насекомых копытами. Шум, который они производили, был настолько громким, что, закричи он изо всех сил, никто его бы не услышал, хотя Пи Ай и Бен Рейни находились практически рядом. Во всяком случае, так ему казалось. Ньют попробовал загородить лицо локтем. Неожиданно Мышь рванул галопом: это означало, что и стадо побежало, но Ньют не поднял головы. Он боялся, что саранча выцарапает ему глаза. Они скакали, и Ньют чувствовал, как ударяются о него насекомые. С облегчением он обнаружил, что может дышать.
Но тут Мышь начал пятиться и брыкаться, стараясь сбросить с себя часть облепившей его саранчи, едва не скинув заодно и Ньюта. Ньют вцепился в луку седла, боясь, что если он упадет, то саранча раздавит его. Он чувствовал, как дрожит земля, и понял, что стадо в панике. Мышь перестал взбрыкивать и тоже понесся. Ньют рискнул приоткрыть глаза, но ничего, кроме миллионов летящих насекомых, не увидел. Даже когда он двигался, они цеплялись за его рубашку. Когда он попытался переложить поводья из одной руки в другую, то вместе с поводьями к нему в руку попали несколько насекомых, и он едва не выронил поводья. Ему было бы легче, если бы он мог разглядеть хоть одного ковбоя, но, кроме саранчи, он ничего не видел. В этом смысле движение через тучу саранчи напоминало езду в сильный дождь: он остался один, несчастный, не ведающий, чем все кончится.
