свое бренное тело, и поддерживаешь едой и питьем в нем жизнь, а душа стала безжизненной и пустынной. Вот за окном солнышко протянуло к тебе на встречу свои лучики, как теплые ладошки, и хочет тебя обнять, а ты видишь глазами это солнышко, но не пропускаешь через сердце, душу, его радости и тепла и всего того блага, которое оно дает и становишься сам такой же бездушной машиной, которая просто работает и не ощущает полноты жизни вокруг — её движения, изменения и краски. Анни как-то даже словила себя на мысли, что её каждый день настолько заполнен буднями и суетой и требует максимальной мобилизации её умственных ресурсов, что она не думает о князе Войцеховском и вспоминает о его существовании только перед сном и ей становиться еще тяжелее и поэтому его образ просто отгоняет от себя. Она даже перестала думать о том, как она выглядит и производит ли она, вообще, как женщина впечатление на противоположный пол и что самое печальное, она отстранилась от самой главной для неё маленькой жизни, жизни своего Кристиана. Она видит его только утром — за завтраком и поздно вечером, когда он спит. А он растет, у него появляются новые навыки, новые желания, и она ничего о них не знает! И как только она задумывается, изредка о своей жизни и о том, что жизнь проходит мимо, её просто как гвоздями прибивает к стене и делает бессильной! А сила нужна. И тогда она гонит чисто механически от себя грустные мысли, заменяя их такими: «Это временное положение вещей, я во всем разберусь, я потихонечку подберу себе хороших помощников, Кристиан подрастет и с ним станет легче!» Проходит один месяц, за ним второй, третий, четвертый. И совершенно ничего не меняется. Она чем больше узнает свое производство и систему его работы, тем больше у неё появляется новых вопросов и проблем. И ко всему этому, как бы там не было, ей добавился её первый детский сад и проблемы с муниципальной больницей, где работал её любимый доктор Цобик и лучший друг Игн и муж её лучшей подруги — Анри Миррано. Не все шло ровно и благополучно. К ней обращались за решением насущных, текущих проблем, за необходимыми для работы средствами, да и просто живые люди— болеют, ленятся, ошибаются, устают, наглеют, не знают чего-то, как и она, учатся на опыте многим вещам, любят и ненавидят, уходят, обижаются — просто живут! Но решение всех проблем как в центр узла, стягивалось к ней и на все, не хватало чисто физического времени. Новые работники только набирались, росли затраты и все это в поле её не гармоничного существования с Будапешским миром бизнеса. И не надо забывать, что Анни — это так же живой человек. Женщина, без поддержки и участия, созданная природой слабой и чувствительной. А живой организм дает сбой. Вот так и произошло в один прекрасный день, который начинался обычно, как все и ничего сверх естественного не произошло, обычная рядовая ситуация — с утра господин Буггатти сообщил, что один из её заказчиков прислал уведомление о своем намерении расторгнуть с ней в течении предстоящих месяцев договор. Она не удивилась, но конечно же, поинтересовалась у управляющего, по какой причине это произошло. Буггатти ответил прямо:
— Он заключает новый договор с князем Войцеховским. И я думаю потому, что сроки выполнения заказа у того на три дня быстрее и по такой же цене, как у нас.
— А почему мы не можем предоставить ему такие условия?
Буггатти так же быстро ответил:
— В данный момент времени репутация металлургического предприятия князя Войцеховского опережает даже многие предприятия Австрии и Германии. Он переманил к себе все лучшие научные и инженерные мозги Венгрии, хорошо им платит, полностью модернизировал все оборудование на заводе и его самые мощнейшие станки позволяют настолько ускорить процесс выпуска продукции, что ему уже нет равных. А мы предоставляем льготные условия работы не высококвалифицированному персоналу, а рабочим, которых набрать новых не составляет никакого труда в любой момент и пускаем излишек средств не на будущее развитие и модернизацию своего производства, а на покрытие расходов бесплатного медицинского обслуживания и содержания детей в нашем детском учреждении. Эти расходы только растут! И потом, не надо забывать, вы содержите жизнь сына графа фон Махеля, содержите его дом. Короче …все одно к одному, госпожа Анни.
И то, что стало происходить сразу же после его доклада, превзошло все его ожидания и даже больше, он сам растерялся. Анни сидела напротив него за столом и почти перестала мигать. Лицо её стало выражать невыносимую борьбу. Борьбу в попытках найти в себе силы сохранить самообладание и уже давший сбой механизм постоянного терпения всего и вся, он словно лопнул, как прорвалась платина и подкатывавший изнутри сильнейший поток безудержной лавы, уже подобравший под себя сдерживающие преграды, вырвался шквалом стихии наружу! У неё задергалось веко, потом она попыталась стиснуть зубы и губы, ибо чувствовала, что уже не в состоянии справиться с нахлынувшими эмоциями, но не смогла, стала всхлипывать, все больше и больше, плечи задрожали от эмоционального перенапряжения и вот, все — она громко разрыдалась. Огромный поток слез прорвался наружу, она еще прилагала усилия их сдержать, но это было не подвластно. Из-за стыда за такую детскую, неподконтрольную истерику, ей хотелось убежать прочь, спрятаться. Она вскочила, метнулась в одну сторону, другую, дикий сумбур в голове закрыл весь здравый смысл, она безвольно опустилась на стул, стоящий у окна и господин Буггатти, ошарашенный, видел в дневном освещении маленькую, худенькую девочку, но только не всесильную госпожу фон Махель. У него даже дети в семье никогда так откровенно и безудержно не плакали. Он стал судорожно искать по всем своим карманам носовой платок и предлагать его Анни. Тот стал мокрым мгновенно и пришлось что-то предпринимать дальше. Он выскочил в коридор и помчался в медпункт, за чем-нибудь из чистой материи и уже через пять минут протягивал ей белое полотно, видимо предназначавшееся для чего-то, чтобы накрывать от пыли. Господи, в его душе царил такой хаос! Только сейчас он по-настоящему понял, насколько все это время каждый шаг и каждое решение, сделанное этой женщиной, оставляло глубокий отпечаток у неё на сердце, и как трудно ей это все давалось. Накапливалось и принималось так чувствительно к сердцу. Как это все тяжело и страшно для неё! Каждый день, по своей воле, ты
