её мысли и её чувства. И вот в данный момент, он просто любовался и восхищался её деткой искренностью и непосредственностью и его взгляд говорил об этом. Не почувствовав его присутствие рядом, Анни остановилась и растерянно стала искать его глазами. И прочитав все по его лицу была смущена. Он подошел и подставил демонстративно ей свой локоть — Госпожа фон Махель, вы устали, я вижу. Возьмитесь за мою руку и обопритесь. И вы также должны знать, что я понимаю ваше напряжение. Это вполне нормальное и естественное состояние. Я несколько раз находился в подобном смятении мыслей, лет двадцать назад, когда мой отец вводил меня в свое дело. Так чувствует себя каждый новичок и вы, не исключение. Нам нужно выбираться отсюда.
— Спасибо, господин Буггати.
— Нет, госпожа Анни. На этом все не закончилось. Вы передохнете, но вечером мы приглашены на благотворительный бал, будет вся элита Франкфурта-на Майне и не только, очень много иностранцев и мне стоило огромных усилий получить это приглашение. Там через пятые руки и за вознаграждение, но вам необходимо завязывать знакомства.
ГЛАВА 67
В номер отеля была приглашена цирюльница, чтобы красиво уложить волосы. В Германии, как и во Франции стали все больше становиться популярными такие услуги. И их оказывали женщины. Их мастерство оттачивалось годами и хорошо оплачивалось. Анни трудно было справляться самой со своими непослушными волосами. Их густоте и пышности позавидовала бы любая женщина, но каждый день приводить их в порядок и справляться с их длинной отнимало много времени. В те времена в моду входили стрижки, и женщина рискнула. Ей сделали модное каре и сбоку подобрали позолоченной заколкой. Тоненькая, хрупкая фигурка гармонировала с этой стрижкой и Анни показалось, что она сбросила с плеч лет десять и сейчас выглядела совсем юной девушкой. Хорошо ли это было для данного момента? Она засомневалась. Ей хотелось производить впечатление блестящей, деловой, по-королевски шикарной леди, а получилась нежная, юная, трогательная девочка, и конечно же — она была ослепительно красива, как и всегда, но серьезно относиться к этому юному и хрупкому «созданию», с которым можно вести переговоры и обсуждать финансовые вопросы, заключать контракты, было не уместно. Поэтому застыв перед зеркалом, Анни потеряла дар речи и не знала, что ей теперь делать! Женщина-цирюльник, словно прочитала её мысли и сказав что-то по-немецки, аккуратно нажав на плечо Анни, предложила ей сесть назад в кресло. Дальше в ход пошли мастерство и секреты макияжа. Анни никогда к такому виду услуг не прибегала, слыша о них лишь отдаленно. Но когда в очередной раз она посмотрела на себя в зеркало после сделанного визажа, у неё перехватило дыхание. На неё смотрела неземная красавица, сошедшая со страниц детских сказок, во всем своем совершенстве и блеске. Её внутренний голос уверенно произнес: «Пришел мой звездный час»! ибо, такая утонченная, яркая красота призвана была производить неизгладимое впечатление в людских сердцах! И притом, что макияж нанесен был так искусно, что его присутствие на лице не бросалось в глаза и выглядело все естественно.
И увидев Анни в холле отеля, господин Буггати был ошеломлен неожиданно нахлынувшими на него чувствами и просто парализован, так как красота — страшная сила и в голове у него только пронеслась мысль — «Эта женщина может управлять миром, если захочет!» Мало, совсем мало иметь данную природой красоту и гармоничные, тонкие черты лица, если за ними не угадывался интеллект и жизненная позиция, обаяние, которое исходит из души и твоего отношения к жизни. Анни, став светской дамой, выйдя замуж за графа фон Махеля, так и не научилась той закрытости в проявлении своего отношения к миру, которым учились благородные дамы с юных лет, надевая на свои истинные чувства и эмоции маску непроницаемости. Анни была открыта и по-настоящему непосредственна в своем поведении в обществе, но эта открытость ничего общего не имела к той ограниченной простоте, которой обладали люди без интеллекта. Глубокие и ясные большие глаза, имеющие разрез дремлющей от удовлетворенного ужина лисы, смотрели мягко и дерзко одновременно и этой своей противоречивой непонятливостью приковывали к себе неимоверной силой. Их забыть было уже невозможно! Интригующая красота, не позволяющая определиться в своем четком к ней отношении, и раскручивающая дальше маховик человеческого любопытства и желания познать их истинность, привораживала именно этой своей противоречивостью. В один момент ты думал о ней как о человеке легко читаемом и открытом, добром и простом и тут же каким-то непонятным образом мнение переворачивалось совершенно в другом направлении, и ты уже приходил к убеждению очень твердого, сложного и очень безгранично глубокого человека, наделенного определенной долей лукавства и страсти! И разбираясь в этих дебрях неясных противоречий, ты попадал в плен собственного любопытства. «Все-таки до конца дознаться до истинны». Но, ни смотря ни на что, находясь рядом с этой женщиной, ты на духовном уровне чувствовал её светлую и чистую энергетику и тебе в её лице хотелось получить надежного и порядочного друга.
Анни одела свое новое черное атласное платье, с открытыми плечами, перехваченное впереди крест на крест широкими атласными лентами, делающими знак «Посторонним вход воспрещен» и украсила себя бриллиантовой диадемой, приковывающей внимание к её изящной шее и точенным плечам. Оголенные руки, она спрятала в длинные черные, атласные перчатки, заканчивающиеся выше локтя и небрежно перебросив через руку меховое пальто, подбитое норкой, такой предстала перед своим компаньоном. Ей необходимо было проверить на нем впечатление, которое она способна производить после тщательных приготовлений к этому вечеру! Эффект был потрясающим и полная воодушевления, она вручила свое пальто господину Буггати и повернулась к нему спиной, для того чтобы он помог ей его одеть.
— Господин Буггати, я оправдала ваши ожидания?! — даже не спрашивая, а как бы констатируя факт, произнесла она.
Тот еще не вполне отошел от стопора, в который его вогнала такая вызывающая красота этой женщины и дрожащими руками, не ловко и смущаясь, он стал помогать ей надевать верхнюю одежду. От него она только услышала неясное — м-м-м… — и ей это было достаточно!
Когда же к нему вернулся дар речи, он не уверенно, а даже испуганно произнес:
— Госпожа Анни, я с ужасом представляю, что завтра утром будет делаться в холле этого отеля!
Она удивилась. В этих вопросах была неопытна и наивна.
