не выезжала. Остановились в одном из отелей на улице «Кайзерштрассе», которая ей понравилась своей просторностью и изящным игривым фонтанчиком в самой её широкой части, посередине огромного круга, вымощенного полированным обтесанным камнем. Четырехэтажные, серые дома имели строение трапеции, и своей узкой скошенной частью выходили двумя крыльями на этот фонтанчик. На первых этажах размещались маленькие магазинчики и кафешки, и царила легкая, свободная атмосфера неторопливости и размеренности, внушающая покой. Но сзади этих длинных, величественных своей крепкой монументальностью, тянущихся параллельно друг другу домов, находился изысканный, грациозный дворец, с возвышающейся башней, заканчивающейся шпигелем. Он был весь белого цвета с вытянутыми узкими проемами окон. И строился в готическом стиле, отличающимся от всех остальных постройках этого района. Но рядом с ним уживалось большое пятиэтажное здание, простое и скромное, но в очень аккуратном виде, напоминающее своей строгостью все здания административного назначения.
Господин Буггатти поселился в комнате напротив, в одной, со своей компаньонкой, стороне отеля, где находились комфортабельные номера, с ванной и телефоном. Анни сразу спустилась из своего номера вниз, решив совершить не большую прогулку по улице, освоиться и не чувствовать себя затерявшейся частичкой его населения, устоев и темпа жизни! А темп жизни был самый что ни на есть размеренный и упорядоченный. И на первое, поверхностное восприятие, может показаться даже скучноватым и медлительным. Но не так это было верно. Немцы, доброжелательные и общительные люди, относящиеся почтительно к приезжим и весьма любознательные. Ну, а то, что они свято блюдут чистоту и аккуратность во всем — это первое, с чем сталкиваешься воочию. Анни даже стала свидетельницей того, что хозяева магазинчиков и уличных ресторанчиков, давали задание своим работникам вымывать с мылом не только стекла окон и дверей, но и даже стен, ступенек, ручек, перил. С мылом мылись все уличные экипажи, скамейки в парках, с ведрами выходили уборщики и обливали улицы, чтобы смывать пятна, оставленные лошадьми, и такая чистота позволяла больше расслабляться внутренне, чувствовать комфортность пребывания во всем, где бы ты ни находился. Ей хотелось впустить в себя этот не торопливый и продуманный стиль жизни, так как Будапешт держал её в ежеминутном напряжении. Но путешествуя в Германию, она только больше стала волноваться, так как чувствовала себя новичком во всех деловых кругах и не знала, как будет общаться с новыми людьми, как держаться, какие задавать вопросы и рядом не было ни одного человека, которому она доверила бы свои переживания и сомнения. Хорошее к себе отношение господина Буггати, она воспринимала как отношение воспитанного и интеллигентного человека, не более того, а его истинные мотивы и мысли были для неё скрыты и в их доброжелательности совершенно была не уверена. Эту поездку воспринимала как необходимую попытку в стремлении изменить создавшуюся вокруг неё ситуацию и предпринять определенные для этого действия и уж совершенно не воспринимала как попытку получить удовольствие в смене обстановки. Уже заранее своими мыслями вогнала себя в определенные рамки некоей необходимости, и сама же лишила себя определенной свободы пребывания в реальности и наслаждения простого наблюдения за ходом жизни, вкушения в ней красок и удовольствия. Господин Буггати сразу почувствовал в ней эту все нарастающую напряженность, особенно при пересечении границы с Германией и посчитал это лишним и неуместным. Он желал видеть её совершенно другой и чтобы несколько раскрепостить её же саму, старался веселить её дорогой рассказами о Германии, в которой был настолько часто, что считал её уже практически своим вторым домом. Анни прекрасно воспринимала и его старательность, и чувство юмора, и такт, но, так же понимая умом, что нужно воспринимать все проще и легче, не впуская так глубоко страхи в глубину своего духовного мира, но не могла. Одиночество и незащищенность пожирало своим холодом последние теплящиеся в ней фибры таких качеств как женская легкомысленность, смешливость, кокетливость и податливость. Податливость в понимании внутренней гибкости находить абсолютно во всех моментах жизни радость. Её смущало её же собственное постоянное желание вцепиться обеими руками в руку господина Буггати, спрятаться за его спину, довериться во всех вопросах ему полностью и отключить свое сознание, не думать, не запоминать, не решать, а только в легком парении все созерцать вокруг. Но этот человек не был ей настолько знаком и близок, чтобы она могла позволить себе такое и поэтому чувство гордого одиночества в этом огромном мире её не отпускало никак.
На завтра, утром, они уже были на выставке. Женщин, конечно же, было настолько мало, что их лица она прекрасно могла вспомнить в конце дня, а вот мужских лиц нет, только разных темных оттенков пиджаки, военные мундиры и даже фраки с бабочками, а лиц не запомнила. Немцы в большинстве своем не были красивы той броской яркой внешностью, как, допустим жгучие брюнеты более южных стран, они же покоряли в другом, своей самоуверенностью и хладнокровием, даже в самых скандальных ситуациях. Выставлялось очень много автомобилей, и везде на маленьких столиках лежали картонные визитки с телефонами представительств данного бизнеса. Когда господин Буггати положил оду из них себе в нагрудный кармашек, она поинтересовалась: «Что собирается он себе приобрести из них?» Ему больше импонировали американские модели «карвд-дэш», сконструированные Рейсом Эли Олдс — этим талантливым, прошедшем полный крах своего бизнеса и восставшим из пепла бизнесменом. Демонстрировались тогдашние трансформаторы, разные модели телефонов, фотоаппараты, каталоги всевозможных станков, от деревообрабатывающих до режущих сталь. Металлические инструменты и изделия из металла, сейфы, шкафы, печи. Они записывали наименование картелей, фирм, трестов, синдикатов, предприятий, брали визитки и проходив целый день по всевозможным помещениям и коридорам, Анни старательно скрывала свой страх перед тем, как мало она обо всем знает и как в самой глубине души ей это мало было интересно и осознавая это, она пугалась завтрашнего дня. Посматривая сбоку на господина Буггати, она же, напротив, читала на его лице оживленный интерес ко всему, что они осматривали. «Господи, господи, я сойду с ума!» шептала про себя и даже в один неосторожный момент, этим привлекла пристальное внимание своего компаньона. Под конец дня, устав от этой суеты и проплывающих мимо экспонатов, людских лиц, немецкой речи и только ощущая окончательное отупение, она стала проговаривать про себя эту молитву и забывшись, не заметила, как стала бормотать вслух, одни и те же слова «Господи, помоги мне во всем!» Близко проходившие джентльмены, стали оборачиваться, провожая её взглядом и господин Буггати, уже просто остановился и стал тихонько посмеиваться над её, можно так сказать, слегка ошарашенным видом. Он легко прочитал
