роль. Она не имеет внутренне связанного правительства, которое могло бы в подлинном смысле говорить от имени страны. Ее вожди редко отражают подлинные интересы Российской Федерации или ее граждан. Большинство из них… просто желает обогатиться. В Заире Мобуту, в Нигерии Абача, как и ряд других вождей, стали богатыми несмотря на то, что их страны нищали. То, что подобная судьба уготована России, предполагает то обстоятельство, что, по последним оценкам, с 1991 года она взяла в долг 99 млрд. долл., и за это же время 103 млрд. долл. ушли из страны. Более того, олигархи и процветающие бизнесмены действуют абсолютно рационально в своих собственных интересах».
Россия вовсе не похожа на межвоенную веймарскую Германию – та, по меньшей мере, имела сильные государственные институты – судебная система, полиция, устоявшаяся бюрократическая система; ее население было молодым, восстановление экономики – быстрым и без иностранной помощи. Россия же – «слабое государство без практически каких-либо институтов, абсолютно обязательных для эффективной рыночной экономики: налоговая система, царство закона, установленного процесса обращения в суд и так далее. Ее население умирает молодым, и общая численность населения сокращается».
Другого мнения придерживаются российские демократы и представители крупного бизнеса. Они говорят о «русском чуде», о «чудесном периоде российской истории». Предоставим слово президенту Альфа-банка Петру Авену: «Оказалось возможным перенаправить тысячелетнюю историю, в которой прежде не было места ни капитализму, ни демократии – и всего за несколько лет». Но едва ли кто-либо, кроме олигархов, может назвать период головокружительного падения валового продукта и жизненного уровня, кризис системы здравоохранения и образования – «чудесным периодом российской истории».
* * *
В американском восприятии новой России выделим два аспекта.
Первое: упрощенный взгляд на российскую политическую жизнь 1990-х гг., основанный на безусловной ориентации только на хозяина Кремля. На страну, на страдания ее народа внимания не обращалось. Мы говорим не об отвлеченных страданиях, а о смертных муках огромной страны, которая, если пользоваться выражением великого Эдмунда Берка (сказанные, конечно же, в другую эпоху и по поводу другой революции), «прошла сквозь самые страшные возможные муки из-за неожиданного полного обрыва с предшествующей традицией». По существу в России воцарилось новое издание Орвелла: стране, обществу, человеку становилось все хуже, паруса демократии за спиной Ельцина начали совсем исчезать за горизонтом, принципы народоправления попирались все гнуснее, рынок потерял всякую творческую функцию, а наши добрые западные друзья, в частности, хорошо знавший Москву Тэлбот, говорили удивительные вещи о свершившемся феноменальном прогрессе.
Огромна помощь американцев, приведших больного Ельцина ко второму президентскому сроку. Причастный (или просто сведущий) русский очень хорошо помнит, кто с упорством, достойным лучшего применения, буквально навязывал несчастной стране Гайдара, Козырева, Чубайса, Коха и иже с ними. Кто сказал в Ванкувере в апреле 1994 г.: «Речь идет о том, чтобы помочь Ельцину совладать с превосходящими силами у него дома»? Кто после октября 1993 г. «восхитился тем, как он (Ельцин) ведет борьбу с политическими противниками»? Кто принял «танковый» способ «разделения исполнительной и законодательной властей»? Кто увидел в Черномырдине «пример благоразумия и самоотверженности»? Возможно, что за тысячелетнюю историю России у нее были слабые правители, но, думаю, даже над ними не «работали» иноплеменные вожди.
Нельзя сказать, что американцы совсем не видели недостатков Ельцина. Помощник американского президента Сэнди Бергер, например, как-то обмолвился о «бессмыслице» ельцинских речей. Но Клинтон успокоил его своеобразно: «Ельцин все же не безнадежный пьяница».
* * *
В январе 1994 г. Клинтон указал на возможность расширения НАТО за счет бывших членов Организации Варшавского Договора. Американские политические реалисты преподнесли дипломатам новой России довольно жестокий урок приоритета конкретного силового анализа над «новым мышлением для нашей страны и для всего мира». Сошлемся на мнение англичанина Джонатана Хэзлема: «Простым фактом является вытеснение России на задворки Европы, чего не может скрыть никакая казуистика».
В ответ на роспуск Организации Варшавского Договора и вывод войска из Германии и Прибалтики Североатлантический альянс ответил экспансией на Восток. Стоило ли крушить Организацию Варшавского договора, Совет Экономической Взаимопомощи, демонтировать СССР – ради того, чтобы получить польские танки развернутыми против России, а аэродромы прибалтийских государств сокращающими критическое подлетное время боевых самолетов и крылатых ракет?
Забота Запада о безопасности абсолютна, забота России – претенциозная нервозность. Даже если в Чехии строят американскую станцию слежения, а в Польше – первые десять ракет-перехватчиков. Столь жестко американцы поставили вопрос перед страной, практически исчезавшей под давлением с Запада в 1612, 1709, 1812, 1920 и 1941 годах, потерявшей в двадцатом веке треть своего населения.
Строго говоря, речь идет не об армейской «добавке» к многомиллионному контингенту НАТО, не о современных аэродромах в часе автомобильной езды от российских границ, и даже не о контроле над территорией, послужившей трамплином для наступлений на Москву. Речь идет о неудаче курса, начатого Петром Великим и патетически продолженного демократами-западниками начиная с 1988 г. – речь идет о новой изоляции России, во многом военной изоляции страны.
Тем не менее Россия в 1997 г. согласилась с приемом трех новых членов НАТО. Правда, она вступила в Совет «Россия – НАТО», но этот Совет был западными союзникам полностью проигнорирован в процессе принятия решения о первом за историю Североатлантического союза силовом действии за пределами зоны традиционной ответственности НАТО – бомбардировке Югославии весной 1999 г. Государственный секретарь М. Олбрайт объявила, что белградское правительство под давлением массовых налетов авиации Североатлантического союза сдастся на четвертый день – пойдет на условия, ведущие к отделению югославской провинции Косово.
Американцы недооценили решимости югославов. Лишь на 78-й день бомбардировок, когда Белград был готов стоять и дальше, ельцинский Кремль решил оказать помощь Западу и оказал давление на югославскую столицу. Посланный в Белград В. С. Черномырдин, спасая США и НАТО от ситуации очевидного бессилия, в буквальном смысле заставил президента Милошевича (на глазах у всего мира) подписать капитуляцию перед Западом.
Но даже эта помощь не вызвала у американского руководства желания видеть в России партнера. Стремлениме России получить под временный контроль небольшую территорию Косова (чтобы уберечь от репрессий сербское меньшинство Косовского края) было отвергнуто Вашингтоном самым энергичным образом. Узнав о движении российских войск в косовскую столицу Приштину, американская сторона начала недельные дебаты на Смоленской площади и в соседнем Хельсинки – ровно столько, сколько нужно было для оккупации всего края Косово войсками НАТО
