всего индустрия Запада сможет найти в российском газово-нефтяном богатстве (с выходами в Новороссийске, Приморске, Мурманске, на Сахалине) своего рода единственную альтернативу Персидскому заливу. Это богатство в критической степени важно для мировой экономики. Допуск или недопуск к этим богатствам может стать мощным оружием, равно как и средством раскола враждебных России коалиций.
Воспользоваться щедростью природы в интересах Российского государства, а не узкой группы удачливых бизнесменов – наша задача.
* * *
Нам дает надежду и образованность населения России. Именно говоря об этом образованном авангарде, Г.П. Федотов славит тот «тип русского европейца, который не потерял связи с родиной, а иногда и веры отцов. Именно эти люди строили Империю, воевали и законодательствовали, насаждали просвещение. Это подлинные птенцы гнезда Петрова, хотя справедливость требует признать, что родились они на свет еще до Петра. Их генеалогия начинается с боярина Матвеева, Ордина-Нащекина – быть может, даже с Курбского… В управлении и суде, во всех либеральных профессиях, в земстве, и, конечно, прежде всего в университете, европейцы выносили главным образом всю тяжесть мучительной в России культурной работы. Почти все они уходили от политики, чтобы сохранить свои силы для единственно возможного дела. Отсюда их непопулярность в стране, живущей в течение поколений испарениями гражданской войны. Но в каждом городе, в каждом уезде остались следы этих культурных подвижников – где школа или научное общество, где культурное хозяйство или просто память о бескорыстном враче, о гуманном судье, о благородном человеке. Это они не давали России застыть и замерзнуть, когда сверху старались превратить ее в холодильник, а снизу в костер. Если москвич держал на своем хребте Россию, то русский европеец ее строил». Эти люди знали Запад и видели, в чем состоит его величайшее чудо – в непрестанных трудовых усилиях, осмысленных и спланированных.
За сто лет – между 1890 и 1990 гг. – абсолютное крестьянское большинство России превратилось в абсолютно городское население с навыками индустриальных рабочих, с знаниями в пределах средней школы, мотивированными на формирование мировоззрения. Авангард населения страны – российская интеллигенция – достаточно отчетливо представляет себе, что Россия – уникальная, единственная незападная страна, которая устояла перед Западом именно в силу создания национальной индустриальной базы. И устояла потому, что создала плеяду технических и гуманитарных специалистов собственного цивилизационного кода, а не некую «немецкую слободу» посреди Руси. Создана многомиллионная группа людей, способных соединить «сердце с разумом», западную трезвость и науку с эмоциональностью и коллективизмом восточного мировоззрения.
По тяге к знаниям (ставшей буквально национальной религией), по пытливости и выходу на мировой уровень, по таланту овладения передовым техническим уровнем в России создано нечто особенное: провинция постоянно посылает своих талантливых образованных людей в университетские города. Готовность этих прирожденно талантливых людей скромно и без лишнего пафоса положить свою жизнь ради цивилизационного подъема, повышения общего уровня своего мира является уникальным и величайшим ресурсом страны. Не за «первым миллионом» тянутся эти юноши и девушки в мир науки; природная любознательность и природное чувство служения выдвинувшему тебя миру делают этот (едва ли не бесплатный) труд выражением гражданственного долга, продолжением традиции бестрепетного служения миру – от земских фельдшеров до создателей космических станций.
И пока этот ручей – из деревень, поселков, малых городов огромной провинции будет продолжать соединяться с кафедрами наших мирового уровня вузов, похороны нашей цивилизации преждевременны. Дорогой Ломоносова идут новые Алферовы. В двух ведущих научных революциях современности – информатике и биотехнологии – этот неизбалованный комфортом класс ученых готов к штурму любых высот. Из природной любознательности, из любви к многонациональному отечеству.
* * *
Мы еще не совсем утратили свой научный потенциал. Традиционно прикладная наука на Руси была связана, прежде всего, с военно-промышленным комплексом, с военными разработками – так сложилась наша судьба; России приходилось отбиваться от Наполеона, кайзера, Гитлера, противостоять в «холодной войне», и лучшие умы традиционно шли в военную сферу научных изысканий. Такие научные учреждения, как долгопрудненский Физико-технический институт, Училище имени Баумана, Московский авиационный институт, традиционно были надежной кузницей технических талантов, обогащавших нашу науку. Многие из этих вузов, где работал цвет современной науки, были закрыты для иностранцев. И сегодня, хотя выпускники долгопрудненского Физтеха склонны следовать в западные лаборатории, обогащая американскую научную и экономическую систему, остается исток, научная школа, способная при должном внимании государства удивить исследованиями мирового уровня.
Их хватит еще на десять лет. После этого срока инстинкт выживания, равно как и малая продолжительность жизни, сделают свое бесславное дело. Но сейчас эти специалисты есть. Задача государства и общества, задача думающих людей России сохранить свою золотую плеяду, не бросить ее на самовыживание гайдаровского безумия.
Стоит создать всего лишь нечто «Банка России» – государственного учреждения финансового характера (максимально гарантированного от позорного финансового краха), как даже молодые таланты, отбывшие в «чужие Палестины», начнут переводить свои заработанные на Западе деньги в отечественную «кровеносную» систему, связывая свое будущее с российской судьбой. Им неуютно в американской «Силиконовой долине», многие работают там просто потому, что их труд попросту невостребован на родине. Возрождение «оазисов» высокой технологии достаточно быстро способно приостановить губительный отток и даст шанс нашим техническим талантам. Трогательно видеть, как надеются на такое отрезвление общества бессребреники-таланты Дубны и Пущино. Они еще живы, наши прекрасные научные города. Нигде в мире нет такого сообщества научных энтузиастов. Видимо, есть сила, способная удержать этих притихших умельцев на краю выживания с малой надеждой на образумливание потерявшей рациональность родины.
А революция в науке дает шанс переступить через потерянное, воссоздать связь времен. Если маленькая Ирландия на голом месте (без особой научной традиции) сумела в сердцевине Европы сделать свою страну Кремниевым островом, то почему наследники Курчатова и Капицы не могут повторить того же в Зеленограде и Долгопрудном? Патриоты создали петроградский физтех в трудном 1920 г. Можем ли мы сегодня в кризисной России быть менее серьезными в отношении нашего, к счастью, еще не потерянного будущего?
Они продержатся еще несколько лет. Позднее, если не сохранить преемственность, научных специалистов не будет. У нас. До 200 тыс. уже мыкают горькую долю эмигрантов в более комфортабельных лабораториях. Не менее важно опереться на основанную Петром российскую Академию наук. 15 лет назад она насчитывала в своих рядах миллион человек, ныне ее состав уменьшился в пять раз и она катастрофически стареет. Но на протяжении еще нескольких лет ее реанимация возможна, если не победит идея экономии на сером веществе нации.
