рассказать какую-либо историю, один день — грустную, другой — веселую.
Хан Нахичеванский рассказывал о многих интересных эпизодах своего знаменитого рейда (гвардейской кавалерии) в первые дни войны в Восточную Пруссию и о конной атаке под его командой на японцев под Вафангоу в 1905 году.
Украинский комиссар — в душе монархист — имел красивый тенор и напевал нам очень звучные и трогательные романсы, что очень сердило Проппера, ибо ему было не до романсов.
Кронштадтский матрос — веселый, простой парень — угощал нас анекдотами.
Но больше всего нас забавлял морской лейтенант Чайковский: имея очень красивый баритон, он каждый вечер, перед тем как ложиться спать, пел громовым голосом молитву «Спаси, Господи, люди Твоя». Особенно он неистовствовал и приходил в экстаз, когда произносил слова: «Победы благоверному нашему государю Николаю Александровичу»…
На это пение сбегались тюремные сторожа. Прибегал очень милый и добродушный начальник тюрьмы и умолял прекратить пение, опасаясь, что услышит комиссар тюрьмы. Но лейтенант не сдавался и продолжал петь еще громче.
В один из таких вечеров тюремный комиссар, юркий еврейчик, все узнав, явился в камеру со своим помощником, суровым и бессердечным извергом, фельдфебелем лейб-гвардии Семеновского полка. Он приказал Чайковскому одеться, взять с собой вещи и следовать за ним. Чайковского увели неизвестно куда и больше о нем никто ничего не узнал. Одни говорили, что его в ту же ночь расстреляли; другие уверяли, что его отправили в дом умалишенных, откуда он потом бежал.
По предложению Проппера, мы стали заниматься гипнозом на расстоянии. Целью гипноза было: заставить Урицкого приехать в тюрьму и нас освободить. Для успеха нужно было каждый день вечером, в один и тот же час подходить к окну и делать заклинания. Став на табуретку, мы самым серьезным образом проделывали таинственные пассы и жестикулировали, широко разводя и размахивая руками в сторону «Чека». Каждый по-своему, как умел, внушал и приказывал Урицкому беспрекословно повиноваться нашей воле и немедленно прибыть в тюрьму. Все без исключения проделывали эту церемонию с самым сосредоточенным и серьезным видом. Особенно старательно выполнял эту процедуру Проппер. Низкого роста и полный, он, вытянувшись, стоял на табуретке и зычным басом внушал и требовал, чтобы Урицкий явился к нам немедленно. Его сеанс длился не полчаса, как было установлено для каждого, а полный час. Так ему хотелось поскорее выбраться из тюрьмы!
Хан Нахичеванский не отставал от Проппера и так размахивал руками и притоптывал ногами, как будто он шел в атаку на немцев или японцев. Если бы кто-либо случайно зашел к нам во время «сеанса», то наверняка решил бы, что попал в сумасшедший дом, так усердно и с экстазом мы выполняли роль медиумов.
Сеансы эти нас забавляли. Кроме того, они помогали нам коротать время и скрашивали убийственную тюремную скуку. Но в то же время, если бы кто-то мог наблюдать нас со стороны, он увидел бы, что каждый из нас действительно имел какую-то надежду, каждый считал, что чудо действительно должно случиться и притом — скоро. Здесь никакой шутки не было. Все выполняли свою роль сосредоточенно и с полной силой воли. Никто не сомневался, что наш гипноз увенчается успехом. После каждого «сеанса» медиум слезал с табуретки, шел к своей кровати и беспомощно падал, впадая на некоторое время в полное забытье. Только молодые арестованные на первых порах пытались превратить все в шутку и смеялись над нами. Однако люди постарше, особенно Проппер, их тотчас же остановили и заставили относиться к нашему делу серьезно.
Внезапный приезд Урицкого
Прошла неделя со времени начала наших сеансов, а результатов не было никаких. И вдруг на восьмой день тюрьма заволновалась и зашевелилась, начались шум, гам, суматоха.
Что случилось?
К нашей камере подошел помощник начальника тюрьма и сказал:
— Приготовьтесь! Сейчас вас посетит товарищ Урицкий.
Услышав эту новость, мы остолбенели. Смотрели друг на друга и боялись поверить в чудо, но все были бесконечно рады: первое желание исполнилось — Урицкий приехал. Теперь должно исполниться второе желание: выйти на свободу.
Во всяком случае, нам было ясно, что произошло что-то необыкновенное, странное, таинственное…
Мы знаем, что гипноз распространен во всем мире. Тысячи врачей и дантистов применяют гипноз при лечении своих пациентов. В Америке существует официально «Ассоциация __________»[1348].
Гипноз практикуется там как с медиумом, так и на дальние расстояния. Из практики выяснилось, что гипноз особенно удается, если медиум предрасположен к сильному душевному волнению и страху за будущее. Один американский психиатр произвел следующий опыт:
Он сговорился с одним летчиком, что тот, находясь в Гренландии, в определенный день и час сосредоточится и будет думать о психиатре, находящемся в то время в Нью-Йорке и гипнотизирующем летчика на расстоянии. Летчик полностью подчинился гипнозу и действительно точно исполнил все то, что ему приказывал психиатр.
Был и другой случай:
Американский психиатр, доктор Левис Уолберг при помощи гипноза внушил одному лицу, что точно через два года и два дня, начиная с момента гипноза, этот загипнотизированный человек будет читать поэму «Тенисон»[1349]. За неделю до указанного времени загипнотизированное лицо почувствовало необъяснимое желание во что бы то ни стало прочесть что-нибудь. Придя в библиотеку и увидев на полке том «Тенисон», он взял его, принес домой, но стал читать поэму только, когда пришло указанное психиатром время.
Наконец, в «Журнал оф медицин дел Эстадо де Нью-Йорк»[1350] было помещено следующее сообщение:
Сорок две американские женщины, имея вес сверх нормального от пяти до тридцати килограмм, подвергались гипнозу в течение четырнадцати недель. Никаких других мер для похудения они в это время не принимали и только под влиянием гипноза потеряли в весе самое меньшее — пять и самое большее — двадцать шесть килограмм.
Принимая во внимание все вышеизложенное, не было ничего удивительного и в том, что Урицкий поддался нашему гипнозу и, подчинившись нашей непреклонной воле, приехал в тюрьму. Это предположение тем более вероятно, что мы старались точно выполнить все условия, необходимые для гипноза.
Гипноз требует, чтобы медиум смотрел на одну какую-нибудь, по возможности, небольшую точку. Каждый из нас смотрел, не отрывая глаз, в течение получаса на шарик, находившийся на шпице будки (вышки) часового, которая стояла во дворе тюрьмы. Наше зрение постепенно ослабевало, наше тело делалось тяжелым, утомленным, и мы находились в каком-то полузабытьи, в экстазе. В таком состоянии мы передавали нашу непреклонную волю Урицкому, приказывая ему явиться к нам во что бы то ни стало, и он исполнил нашу волю. Так, по крайней мере, верили все,
