Вокруг них стояли, будто окаменев, молодые Волки. Они впервые наблюдали, как собаки охраняют своего хозяина. Некоторые уже видели их в битве на Медвежьей Лапе, и их свирепость в бою была известна. Лицезреть же, как она неожиданно вспыхивает, словно огонь в ночи, было делом не для слабонервных. До них донесся исступленный храп. Никто так и не обратил внимание на то, как громко и нудно каркали слетавшиеся вдали вороны. Гэн отозвал собак. Шара с Чо медленно отступили; кобель стал справа от Гэна, Чо заняла позицию позади него. Не прекращая рычать, Раггар чуть-чуть отодвинулся от Малтена. Его нежелание отступать было почти таким же ужасающим, как и его стремительное нападение. Благородный лежал на земле неподвижно, словно окоченев, пока его связывали.
Как только об этом позаботились, Гэн приказал Класу начать атаку на холм Малтена. Ему не хотелось вовлекать людей в эту опасную затею, но он чувствовал, что должен был так поступить, если хочет, чтобы ловушка сработала в его пользу.
Загрохотали боевые барабаны, призывая своей замысловатой дробью к началу штурма, и Волки двинулись вперед. Путь им преградила небольшая группа кавалеристов Малтена, выпустившая несколько безобидных стрел и галопом ускакавшая прочь. Когда передовые отряды отделяло от подножия холма двести ярдов, раздался пронзительный свист и музыка барабанов изменилась. Воины развернулись веером, заняв исходный рубеж для нападения. На них с холма посыпался град стрел, которые все до одной нелепо упали на землю, так и не достигнув цели. Барабаны умолкли.
Несколько смельчаков с холма поднялись во весь рост, принявшись ударять в щиты и выкрикивать ругательства. Волки по-прежнему оставались на занятой позиции. Пока суд да дело, Гэн послал за вестниками, приказав Эмсо отправить всадников в разведку, чтобы те проследили за продвижением Оланов.
Уже второй час Волки продолжали разыгрывать штурм холма. Бойцы забавлялись игрой, уклоняясь от редких стрел и брошенных из пращи камней и обмениваясь оскорблениями с защитниками. Мысли об Оланах не давали Гэну с юмором воспринимать выходки Волков. Он надеялся, что никто не будет ранен. Одна сломанная брошенным камнем кость, одна незначительная рана от стрелы — и жажда крови может все испортить. Игра могла принять смертельный оборот. Он уже заметил, как нарастает напряженность; некоторые его воины, как и те, что находились на холме, со злобой реагировали на сыпавшиеся оскорбления. Хуже всего, что люди Малтена с каждой минутой становились все уверенней в себе и начинали думать, будто отпугнули своих врагов, приведя их к бездействию. Волки же все больше и больше нервничали из-за подобных язвительных насмешек.
Наконец разведчики примчались с донесением с юга. По мере того как они описывали численность и организацию оланских войск, вырисовывался первый этап сражения.
Ловушка захлопывалась: Оланы смыкали «клещи» с юга, король наступал с севера. Гэн решил, что назначенной жертве пришла пора уходить. Ему было жаль, что он не увидит, как расстроенные охотники сами попадут в капкан.
И снова раздался пронзительный свист. Лишь только был подан сигнал, в лучах заходящего солнца засверкали красно-желтые флаги. Четко действуя, Волки стали отступать, на ходу выстраиваясь в подразделения. Не останавливаясь, они образовали колонну, уходящую на восток, оставляя поле боя и направляясь опять в спасительный лес. Над холмом повисла тишина — своего рода неожиданное потрясение, а потом вооруженные люди на нем громко закричали, приветствуя друг друга, словно победители.
Дождавшись момента, когда последний из его воинов исчез из поля видимости, Гэн со зловещим удовлетворением прислушался к ликованию противника. Дивизии Олы надеялись, что войско благородного перейдет на их сторону и сокрушит Волков, теперь Волки поспешно уходили домой, а предатель валялся связанный, с кляпом во рту и лягался, точно боров, скрученный для продажи на рынке. Командующий Оланов будет жестоко обманут; после расправы с ничтожным гарнизоном Малтена он неизбежно столкнется с приближавшимся с севера войском короля.
Пришпорив коня, Гэн поскакал вперед, пока не заметил вестников. По его сигналу один из них устремился ему навстречу. Они ехали вместе, пока не сошлись в цене за выполнение предстоявшего поручения, затем Гэн остановился.
— Поезжай на север, отыщи короля и его союзников. Они спешат сюда. Передай ему следующее: «Гэн Мондэрк и Волки приветствуют тебя. Барон Джалайл, командующий мной, наверное, был тебе другом. Так же как и я. Взамен ты попытался уничтожить меня и моих Волков. Никто из баронов не верит друг другу, никто не верит тебе. Барона Малтена атакуют Оланы. Твое предательство приведет тебя к тому, что ты заслужил. Если ты сегодня выживешь, то поразмысли над этим, король: ты сделал врагом свою надежду победить Оланов».
Вестник-коротышка выслушал, уставившись взглядом в дальнюю точку и кивая головой в такт речи Гэна. Когда послание закончилось, он повторил его слово в слово, воспроизводя все интонации и передавая малейшие оттенки презрения.
— Это все? — спросил он, и Гэну почудилось, что человечек разочарован. Заверив его, что он закончил, Гэн посмотрел, как тот развернул коня, и вдруг, встрепенувшись, схватил за поводья его коня. Уверенный в своей безопасности, вестник глядел равнодушно, даже как будто подзадоривая Гэна.
— Это ведь лошадь Людей Собаки, — произнес юноша.
— Возможно. — Вестник потянул было за поводья. Озабоченный Гэн удержал его.
— На ней клеймо боевой лошади, но ее никогда не дрессировали. Иначе она бы напала на меня, когда я протянул к ней руку. Таких лошадей нигде не продают.
Вестник тяжело вздохнул:
— Я ее честно купил. У торговца из Олы. Тот говорил, что получил их от одного из Людей Гор.
— «Их»? Сколько?
— Не знаю… Может, восемь? Или десять? Кто его знает?
Гэн так вцепился в поводья, что пришлось приложить усилия, чтобы выпустить их. Разжав руку, он размял затекшие пальцы и приказал вестнику отправляться. Всадник уже разворачивал коня, как вдруг в воздухе раздался протяжно-дрожащий звук. Поначалу он звучал тихо, доносясь неизвестно откуда, словно из-под земли. Вертя головой во все стороны, вестник торопливо осенил себя Двойным Знаком. Вокруг них в один голос завывала стая волков. Из зарослей внезапно выскочила лань, что привело собак в состояние боевой готовности. Почти не замечая их, вся во власти волчьей песни, лань с бесшумной грациозностью изогнутого ветром бамбука пронеслась мимо.
Случайно взгляд вестника упал на Гэна, который запрокинул голову, напряженно вслушиваясь, и тихо произнес:
— Я слышу вас, братья. Беда. Помогите мне, если можете.
Вой резко прекратился. Посыльный, пришпорив коня, умчался прочь. Завидев его издали, его напарник подстегнул свою лошадь, бросившись вдогонку, и вскоре на ходу поравнялся с товарищем. Гнев и любопытство переполняли его.
— Ну как, интересное послание?
Низкорослый вестник посмотрел на него так, будто только что проснулся.
— Послание?.. Ах, да. Интересное. — Обернувшись, он окинул взором безлюдную дорогу за спиной и приостановил коня. Повернувшись снова к своему спутнику, коротышка заговорил почти шепотом: — Никогда не верил, но это правда. Волки говорят с ним.
— Конечно, говорят. Ведь он их командир.
— Вот дурак! Да не бойцы-Волки, а звери. Самые настоящие. Ты слышал когда-нибудь, как они воют?
Теперь они двигались шагом, и все же маленький вестник то и дело поглядывал назад.
— Птицы поют, волки воют, — сказал высокий. — Ну и что?
— Они разговаривали с ним. И он их понимал. Даже отвечал. Я видел это своими глазами.
Второй обернулся и посмотрел назад. Он собрался было что-то возразить, но промолчал. Вестники пришпорили лошадей.
* * *
Клас ждал Тейт впереди колонны, когда к нему примкнул Гэн. Он широко улыбнулся.
— Люди слышали вой. Говорят, будто это связано с тем, что ты оплакивал короля со всеми его баронами.
Гэн тоже улыбнулся, надеясь таким образом скрыть мучившее его дурное предчувствие. Он дружелюбно ответил на приветствие Тейт и даже ухитрился побеседовать о проделанной операции. Все они замерли при звуках отдаленного грохота походных барабанов и мрачного завывания боевых рожков. С минуту они стояли не шелохнувшись, вслушиваясь, а потом Гэн ринулся вперед.
По пути к своему привычному месту — в голове походной колонны — он переговорил с воинами. Те все еще были готовы к бою, хотя понимали, что задачу свою выполнили гораздо раньше, чем предполагали. Гэн знал об этом лучше любого из них, и все же… Он старался убедить себя, что не дававшие покоя мысли необоснованны и все в порядке.
Он не мог не волноваться о Ниле. В такое время, в этой мешанине военно-политических интриг, она больше всего занимала его мысли. Бойцы, видимо, надеялись, что он думает о важных вещах: о судьбе короля, о поддерживавших его баронах.
