«Надо опросить Олега, только и всего». — Раздумывал Вадим подходя к оставленной им команде. Ребята о чём-то оживлённо спорили, перешучиваясь с девочками. Голоса их шумным потоком неслись во все направления, задавая тон и перебивая прочий лесной оркестр.
— …Да я сам не верил, пока не столкнулся с этим. — Громко вещал Олег. — Многие думали, что он под дурку филонит, чтобы со службы слинять, а у него лунатизм стопудовеший. Как его вообще в армию взяли! Ведь он во сне мог любого… И ничего бы об этом не помнил.
— Говорят их нельзя резко будить. — Тихо проговорила Наташа. — Может сердце остановиться.
— Насчёт этого не знаю! — Продолжал Олег. Только самые первые, кто пробовал его растормошить, обходили его потом как прокажённого. Сам Левшатый, наш комвзвода, рассказывал потом: «Окликаю его, тихонечко трогаю его так за плечо, чтоб не испугался, а он глядит… Глаза — стекляшки. Пустые-пустые, и глядит сквозь тебя как зомби.
— Уф-ф… Хватит! — Зябко поёжилась Люся и пожаловалась: — Жуть нагоняешь, Олег.
Головной улыбнулся и, заметив подошедшего и внимательно слушающего его Вадима, пояснил:
— Случай из армии рассказываю! Был у нас из молодых лунатик. По ночам босиком по плацу расхаживал. Не каждый раз конечно, но бывало… Днём ничего не помнил.
— Да?! — Изумился Вадим. — Как же он служил?
— Да он и не служил! Месяца не прошло, офицеры сигнализировали куда надо, и его доктора увезли. Рассказывали когда раскрыли его историю болезни, то за голову схватились. Он ведь был учётный, а кто-то там под недобор его в призыв и сунул. Не знаю, нашли ли виноватого, только парня сразу комиссовали.
— Ну, правильно! — Улыбнулся Климов. — Поставь такого в караул с автоматом, да ещё при полной луне.
— И без автомата страх нагонял. — Заметил Олег. — Его даже «старики» не больно-то допекали. Вдруг чё во сне припомнит…
Засмеялся только Ваня. Девчонки подавленно молчали, находясь под впечатлением.
— Что там, Вадим? — Вдруг вспомнил Олег о насущном, обращаясь к Зорину в редкий раз по имени.
— Там Холм уже заканчивается, имеет место явный спуск. Часовня по определению только впереди нас! Мы где-то рядом, почти на самой вершине. Значит, думаю минут десять-пятнадцать пути и… Придем, наконец!
— Ура-а-а! — Скандировала Наталья, хлопнув в ладоши. — Истина где-то рядом!
— Ну, что ж, коли отдохнули… — Сказал Вадим, взваливая свой рюкзак на плечи. — Тогда по коням и, вперёд!
Он подождал, пока все навьючатся, а затем, молча тронулся по дороге, отмеряя шаги как вехи, ведя за собой караван таких же любопытных как он сам. Глаза всё чаще, всё настойчивей буравили приповоротные сосны, стараясь вовремя угадать, когда ж возникнет нечто похожее на постройку. Повороты покорно выпрямлялись, подкидывая взору новые ландшафты и новые виды, но в них не хватало главного. В них не было того, ради чего была затеяна экспедиция. Лес с каким-то нехорошим упрямством не торопился выкидывать из рукава главную карту. Руки всё чаще теребили бинокль, однако линзы не могли увеличить то, чего не присутствовало. Одиннадцатая минута пути была подобна испытанию. Вадим чувствовал, что начинает тихо закипать. Закипать — не совсем верно. Было неуловимо щемящее что-то. Беспокойство, что ли? Хотя, нет! Чувство ожидания. Ожидание фиаско, наверное, или какого-то обмана. Непонятненькое чувство, когда в уверенность вкрадывается сомнение. Неслышно так, робко и пока не ясно. Сравнимо это с тем, как если смотришь перед собой: ровно, пусто и ничего, а боковое зрение зрит чего-то… Повернул голову — нет ничего. И так всякий раз. Словно есть зритель, наблюдатель над тобой и он дирижирует всем, оставляя за собой право на сюрприз. Загадки Вадим не любил. Он ими пресытился на войне, где обострённое чувство опасности было поведенческой нормой. ТАМ сигнальчик опасности всегда выручал, он был необходим, но это ТАМ… А здесь… Рудиментное шестое чувство вдруг ожило, очнулось, реанимируя первобытные инстинкты. Тут что-то было не так. Или не совсем так…
Широкая поначалу дорога стала тускнеть, сужаться, незаметно превращаясь в тропочку, и как-то быстро потеряла отчётливость. Ноги уже топтали не бесплодный пласт почвы, а мягкие волосы невысокой травы. Колея исчезла очень быстро, а вместе с нею пропало всё остальное. Буквально… Ряд елей пропустил вперёд поваленную берёзу, сухие ветки которой понуро грызли землю, преграждая путникам путь. А затем, когда колонна людей всё же преодолела валежник, им открылась совершенно непостижимая уму картина. Впереди, в метрах шести от последних деревьев, рваной линией лес уходил вниз. Падал, обрываясь падью и Холм, было очевидно, здесь заканчивал свою повесть.
— Стоп, команда! — Предостерегающе поднял руку Вадим, останавливая движение. — Конец дороге! Дальше… Обрыв…
Приказав не двигаться, он осторожно пододвинулся к краю, заглядывая в пропасть. Обрыв был внушителен. Первые две сотни ярдов падали откосом по прямой вертикали. Глубже, дно напоминало расслоившийся торт, разломавшийся от неудавшегося нажатия ножа. Грубые отвесы камней мешковидно громоздились друг на друге, изобилуя частыми кустами и кривыми карликовыми деревьями. Очень далеко за ними, зелено-синей шапкой темнел недосягаемый лес, сквозь воздух и расстояние, казавшийся ворсистым ковриком, брошенным, как попало под ноги. Высота, не ради пафоса будь сказано, была ещё та…
Зорин вернулся к группе в подавленном молчании. Его обуревали смешанные чувства. Чувства, которые ещё не успели перетечь в мысли, и поэтому рождали некий вакуум в мозгах и душевный сумбур. Похоже, вопросительные знаки были на лицах у каждого участника экспедиции.
— Вадим, а где же часовня? — Озвучила за всех общий вопрос Наташа. В голосе её звучали растерянные нотки, и Вадим почувствовал, что ответ его будет таким же растерянным и немощным. Ответ несостоявшегося гида. Или Ивана Сусанина…
— Хороший вопрос. — Кратко на выдохе молвил он. Это было единственное, что пришло на язык. Банальная избитая фраза в два слова была заставкой вместо объяснений. Потому как объяснений просто не было и не могло быть. Рациональный ум, несмотря на смятение, где-то в глубинах сознания получил удовлетворение. Ведь пазлы сошлись и ожидание казуса оправдалось.
— Может быть, как-то отклонились от курса? А? Николаич?! — Выдвинул версию Олег. Вопросительный тон рождал надежду. На данный момент, ошибка была бы благом, но обидное заключалось в том, что ошибки и толики не было.
— Это вряд ли! — Уверенно спокойно заявил Вадим. — Холм не так уж велик, чтоб потеряться и заплутать как в джунглях. Если его площадь поделить на четыре условных сектора, то получается, из одного района мы стартовали. Второй сектор всё время тянулся параллельно нашей дороге. Был абсолютно голый и просматриваемый. В третьем — я не обнаружил ничего такого, чтобы могло меня привлечь. За высчетом остаётся четвёртый. Четвёртый, он самый вероятный и расчётный по определению. И мы сейчас, в самой его концевой точке. Факт налицо. Вместо часовни, мы на краю обрыва. Серый Холм в этой области рвётся почти под прямым углом.
Вадим замолчал, смакуя молчание обескураженных ребят. Затем Ваня, без претензий на юмор, сухо выдавил:
— Что ж она, эта часовня, провалилась что ли, пока мы шли?
Смешно никому не стало. За растерянностью встало очередью чувство подпорченного праздника. Было видно по лицам, что всё-таки команда готова уверовать в просчёты его, Вадима Зорина, чем выпестовать фантастические идеи. Всё же Климов не преминул высказать одну из таковых:
— А может, и нет никакой часовни? Может быть, это и есть Морок? Один на всех?
— Это типа как мираж в пустыне? — Усмехнулся Олег, закуривая.
— Ерунда это всё! — Пробурчала Наталья. — В пустыне люди пить хотят. От жары и жажды у них едет крыша, и соответственно возникают глюки. А у нас что? Мы сыты и пить у нас пока есть. С чего нам вдруг мерещиться?
— Так ведь проклятое Место! Морок! — Эпатажно выговорил Климов, но девушка недовольно цыкнула:
— Иди ты…
Люся колокольчиком рассмеялась и что-то тихо добавила своё, а Вадим, уже не слушая их, погружался в свои соображения. «Мираж? Остренький шпиль с покосившимся крестом — есть мираж, удобно рассматриваемый через линзы бинокля? Н-да-а… И всем конечно видится одно и то же». В довершении этой мысли вспомнилась фраза одного горе-героя из произведения Горького: «А был ли мальчик? Может то, мальчика и не было?» Фраза эта была как бы универсальной таблеткой от тяжёлых сомнений и тупиковых проблем. Действительно, они прочесали всю сопку, исключая лишь безнадёжные места. Пройти мимо высокой башенной постройки просто невозможно. Невозможно не зацепить глазом, пусть даже отдалённые фрагменты стен. А ведь, глаз не зацепил… Странно было вовсе не то, что вне Холма шпиль видели все. Хотя и это тоже… Более странно было, что он, Зорин, почувствовал задолго до обрыва бессмысленность экспедиции. Чутьё это не было чёткой мыслью. Скорее это было что-то надсадно ноющее, жалеющее. Дескать, мол, и чего мы тут ищем? Ведь, не найдём! И не нашли… Сейчас, Зорин именно так переводил прожитые ощущения. Вслух, он произнёс:
