Трепетное и долгое слушание Ванькиного экспромта разрядилась весёлым хохотом. Удивительно, что такое может родиться на ходу. Судя по тому, как Ваня останавливался в некоторых местах, ловя рифму, так оно и было.
— Ну, вот это другое дело! — Наташа светилась как новогодняя гирлянда. — Ведь можем же когда захотим! Неужели сам сочинил?
Иван хитро повёл бровями, виноватым видом давая понять, что он лишь соавтор.
— Не сказать, чтобы совсем я… Это переделка детских стихов Маршака «Три смелых зверолова».
— Точно! — Кивнула, улыбаясь, Люся. — Мотивчик такой же.
— Ну, мотивчик бог с ним! — Начал рассуждать Головной. — Слова ведь твои? Не Маршака?
— Слова мои. Рождённые так сказать при свете костра…
— Ну, во-от! Значит авторство твоё и Маршак здесь не причём. Я правильно говорю, Николаич?!
Настало очередь Вадима выставлять свои рецензии.
— Скажу, что совершенно согласен с Олегом! Всё, что придумано с головы, является собственностью поэта. А тем более, Вань, у тебя, получается, быстро рождать экспромты. Это не все поэты умеют. Так что… Мои поздравления! С таким талантом я считаю надо идти дальше!
— Ну, уж… — Смущённо молвил Ваня. — Совсем захвалили. Давно я не краснел.
— А почему четыре негрятёнка, а не десять как у Агаты Кристи? — Спросила Люся. На что Ваня быстро нашёл ответ:
— А чтоб не нарушать авторские права Агаты Кристи.
Все опять же дружно рассмеялись, а Наталья, подвинувшись к Ване, и картинно захватив его руку, торжественно провозгласила:
— Это ещё что-о-о… Вот скоро он перейдёт на любовную лирику. — Наталья, повернувшись к Климову, томно прищурила глаза и кокетливо выпятила нижнюю губу. — Догадайся, кому ты её посвятишь?!
На этот раз смеялись подольше обычного. Ванин стихотворный аншлаг произвёл фурор и зажёг весельем вечеряющих путников. Остроты и шутки понеслись с небывалым полётом мысли. Ребята дурашливо стебались над ситуацией и вообще… Чашки с чаинками на дне давно покоились поверх ещё немытой посуды. Сытый желудок и зерно задора, посеянное душой компании Климовым, располагало к незатейливо праздной болтовне. Но всё же, в часу одиннадцатом, Вадим был вынужден разбавить тёплую радушную атмосферу несколько приземистым тоном. Он красноречиво взглянул на часы и сделал важное напоминание:
— Не забыли, мальчики? Спим сегодня по очереди. Так что я прошу девочек не засиживать мальчиков разговорами допоздна… С двенадцати — первая вахта! Пока есть время, прогуляйтесь по вечерним делам, разберите посуду, то да сё… В двенадцать у костра остаётся один.
Он поглядел на Климова.
— Первый ты, Ваня! По истечении часа будишь Олега. Олег, ты поднимаешь меня в три часа ночи. Я вам оставлю свои часы…
— А почему Олег два часа дежурит, а я — один? — Спросил Иван.
— Ничего личного. — Улыбнулся Вадим. — У Олега как-никак опыт караульной службы, да и в тайге он не впервой. А час… Его тоже выдержать надо! Так что, ребятки-девчатки, начинайте готовиться к отбою! Завтра у нас тоже денёк не из лёгких…
Сказал, как черту подвёл. Команда разом всколыхнулась, поднимаясь с насиженных мест, и буднично рассредоточилась по текущим делам. Людмила, собрав чашки и пластиковые тарелки, попросила мужа помочь с помывкой посуды. Ваня, охранным кортежем ушёл с Натальей на изучение ближайших кустов. Сам Вадим занялся транспортировкой колотых дров к подножию костра. Каждый отдежуривший будет передавать Огонь вместе с постом. А потому дров должно быть много. Вернее достаточно для подпитки. Не лишними штрихами к общей картине стали: фонарь — помощник сторожа, топор, красноречиво торчащий из чурбака, термос с чаем и с двойной прокладкой фуфайка на случай предутренней свежести. Ракетница прилагалась к Ване, как уже неотъемлемая часть его личности, но всё же, Вадим запретил ею пользоваться. Всё-таки не сорок второй год на Брянщине и карателей вроде б не ожидается…
— Если, что вдруг, — предупредил Зорин, — я сплю рядом, недалеко от тебя в своём спальнике. Сон у меня чуткий. Достаточно громко крикнуть, чтоб я вскочил. Поддерживай огонь, далеко не удаляйся! Задача твоя — сторожевая. Подрывайся на явно выраженный источник звука, будь то шаги или ломающиеся ветки кустов. Во-от… Кричи: «Стой, кто идёт?!» Кино про часовых смотрел? Ну, значит, знаешь… А твой крик и будет сигналом тревоги для меня.
Выслушав детальнейшую инструкцию, Климов получил в доверенность ручные командирские часы и с торжественной миной удалился на условный сектор поста, где произошла сцена прощания его с эксцентричной девушкой Натальей. Та пожелала бой-френду спокойного караула и, запечатлев на его щеке нежный поцелуй, исчезла в недрах палатки с ручным карманным фонариком. Судя, по зажатому в руке томику Дюма, спать она не торопилась.
— Спокойной ночи всем спящим и не спящим!!! — Громка крикнула Наташа.
— Спокойной ночи! — Вторила палатка Головных.
— Спокойной ночи, ребята! — Более спокойно всем ответил Вадим.
Его время бодрствования приходилось на нелёгкие для организма часы, предрассветные. Когда сон как никогда бывает крепок и сладок. А потому Вадим решил сразу настроиться таким образом, чтобы забрать причитающееся ему время под отдых. Отдохнуть было просто необходимо. Он несколько раз провернулся в мешке, выбирая оптимально удобную для тела позу, и прикрыл глаза. Сон, однако, не спешил окутать его голову дремотным туманом. Более того, стали выстраиваться мысли относительно грядущего дня, версиями обрисовывая заключительную часть ихнего похода. Версии сводились итогово к двум диаметрально разным финалам: хорошо и плохо. Первый вариант не требовал дополнительных умственных проработок. Он был просто предпочтителен и желателен, а так же разрубал вековой Гордеев узел и ставил точку на тайне Серого Холма. Но это лишь хотение. А что реально ТАМ ждёт? Второй, не исключаемый финал, был колюч, непонятен и, чёрт возьми, опасен. Вдруг благополучный поход в один конец не имеет обратной дороги? Бре-ед! Опять-таки Бермудский треугольник…
Вадим покряхтел и, не открывая глаз, сделал над собой волевое усилие, сбрасывая на нет все мысли-паразиты. «Теперь упор на счёт. Медленный и верный счёт… Эдак, пусть до двести семидесяти четырёх. Не сбиваться. Все думки к чёрту. Только счёт… Одиннадцать, двенадцать… Воды очень мало… Четырнадцать. Часовню осмотрим и назад, сразу же назад. Семнадцать, восемнадцать… А если и там никаких колодцев нет? Тем более, назад! Такой футбол нам не нужен… Где я потерял счёт? Двадцать три? Ладно… Двадцать четыре, двадцать пять…»
Он трижды или четырежды ловил себя на том, что не считает, а блуждает в каких-то иных тоннелях. Набирал счёт с произвольного числа и снова терялся. Казалось, эта гонка ни к чему не приведёт и уснуть, быстро не получится. Однако ж случилось, что звук разрубаемой топором древесины, резко отозвался в задымлённом сознании, вырывая его из первой фазы сна. Получатся, что дремал… Вадим, не открывая глаз, попытался нырнуть обратно, ТУДА ЖЕ, как на подножку уходящего вагона. Прикостровая возня Климова всё ещё беспокоила слух, но вскоре шумы потеряли огранку. Чёткость их размазалась, уходя из сознания на второй план. Каруселью замельтешили образы, быстро-быстро меняя друг друга, в голове зазвучала песня или мотив, а затем…
Ствол самозарядника при выстреле отходит назад, досылая в патронник новый заряд. Благодаря подвижному стволу, отдача почти не беспокоит. Можно кучно лупить четыре раза в дыхание. Ба-ах… Бах… Ба-бах. Четвёртый заряд всегда остаётся в стволе. Это целесообразность и полезная привычка. На загрузку магазина требуется время, а последний сбережённый патрон всегда выручает, как ни крути, даже если и остается, не востребован. На этот раз мишенью стали три крупные куропатки, вспорхнувшие семейным выводком. Горячие дробины успешно заземлили всю тройку, и руки уже тянулись к добыче. Но тут… Страшный удар разнёс основание Става, разбросало бревна в стороны. Послышались крики оказавшихся в воде. Джинсовая ткань ещё не успела пропитаться, но ботинки нахлебались вдоволь. Багаж… Спасти… Надо успеть. Поздно… Да и к чертям его! А вот ружья?! Что он без ружья? Досадно…
— Даже если не держат точку, кто знает, нет ли там растяжек. — Голос Головного удивительно напоминал хрипотцу Мишина. Они стояли в двадцати метрах от покосившейся с годами часовни. Полуразрушенные стены чёрными язвами неуютно смердели вековой затхлостью.
— Ждите меня здесь! — Бросил команду Вадим. — Я скоро дам сигнал. А если не дождётесь, зачищайте сектор в полную…
Он фантастически быстро помчался, пригибаясь как кошка, к враждебной полуразвалившейся часовне. Руки держали винтарь Драгунова, и оптический прицел отчего-то был скошен на бок. Так не пойдёт… Он остановился, чтоб разобраться, но при близком рассмотрении выяснил, что держит простой автомат Калашникова. Растяжек он не обнаружил, как не обнаружил самой часовни. Ни стен, ни подобие здания. Одна лишь дверь, едва прикрытая в дверной коробке. Вопросов не было, как и не было ответов. Просто дверь и ничего больше.