— Ждите меня здесь! — Бросил команду Вадим. — Я скоро дам сигнал. А если не дождётесь, зачищайте сектор в полную…
Он фантастически быстро помчался, пригибаясь как кошка, к враждебной полуразвалившейся часовне. Руки держали винтарь Драгунова, и оптический прицел отчего-то был скошен на бок. Так не пойдёт… Он остановился, чтоб разобраться, но при близком рассмотрении выяснил, что держит простой автомат Калашникова. Растяжек он не обнаружил, как не обнаружил самой часовни. Ни стен, ни подобие здания. Одна лишь дверь, едва прикрытая в дверной коробке. Вопросов не было, как и не было ответов. Просто дверь и ничего больше.
— Ну, и ну! — Раздалось за спиной. Обернувшись, он увидел всю команду в сборе. Олег, Ваня, Люся, Наташа — все стояли и, ухмыляясь, пялились на эту же дверь. Вадим хотел было сделать выволочку по поводу ослушания, но тут Олег показал на дверь пальцем.
— Гляди, Николаич, там что-то написано…
Действительно, в левом углу коряво мелом было написано следующее: «в него идти надо». Мозг тут же ухватился за головоломку, пытаясь уяснить, почему же в «него», а не в «неё», когда дверь женского рода. Безграмотная надпись? Скорее всего, так… А тем временем, рука, ухватив дверную скобу, подала дверь на себя, открывая её. Несмотря на старое высохшее дерево и ржавые петли, дверь не заскрипела. Вадим видел в этом неправильность, а потому воссоздал запоздалый скрип в голове. Примерный такой… За дверью не было НИЧЕГО. Вернее там простиралась бесконечность. Замысловатой змейкой, воронкой ОНА завихрялась, уходя в НИКУДА. НИЧТО проваливалось в НИКУДА. Визуальный эффект завораживал глаз. Работы мысли не было, просто тупое созерцание.
Громогласный голос Головного разорвал тиски иллюзий, возвращая верную суть и порядок вещей.
— Вадим?! Вставай! Твоя вахта!
Уже на последних словах Олега, Зорин вставал молодцевато, и быстро как в армии потягиваясь, оправлял одежду.
— Всё нормально?
— Да, только…
Резкий подъём способствовал тому, что в ячейках памяти произошло моментальное затирание. Сейчас Вадим был уверен, что спал без сновидений.
— Что только?
— Тихо очень стало. Словно уши заложило… Даже как-то неприятно.
Зорин подобрался внутрь себя, напрягая один только слух. Тишина была и в самом деле необычная. Какая-то удручающая. Ненормальная. Ни уханий, ни аханий ночных птиц, ни шелеста, ни шороха, ни отдалённых звуков. Одно только безмолвие. Так бывает когда закладывает уши при посадке самолёта, но и тогда за ватностью различим шум двигателей. А тут тишинища…
— Ладно, разберёмся!
— Поначалу сверчок трещал. — Продолжал Олег, поправляя ремень двустволки. — А потом всё куда-то пропало. Как будто регулятор громкости вывернули на ноль.
Головной смущённо улыбнулся, словно вменял себе в вину за плохое дежурство.
— Даже представь, костёр горит беззвучно. Не слышно как полешки трескаются.
— Разберёмся, Олеж. Иди, отдыхай! — Зорин принял свои часы назад и взглянув на циферблат, прицокнул языком. — Без двадцати четыре. Олег! Я просил поднять в три!
— Виноват, Николаич. Чё то замечтался. Потом вдруг поглядел, а стрелка уже за половину махнула…
— Ладно, мечтатель, марш на боковую!
В уходящих шагах Головного тоже не было силы звучания, словно и впрямь сорвались настройки тембра. Вадим накинул на тело ветровку и, прибоченив подле ружьё, уселся у костра коротать положенную вахту. Костёр и, правда, горел не слышно. Без потрескиваний и выстрелов полений. Странность со звуками ещё не успела осесть полнотой осмысления в голове. Организм был ещё квёл и недостаточно бодр. Зорин налил себе чая и осторожно прихлебнул, стараясь не обжечь себе нёбо. Ночь выдалась тёмная, безлунная и совсем беззвёздная, не в пример предыдущим ночам. Хмурое небо было застлано сеткой мелко резаных облаков, но на тучи они не походили. Если верить приметам, подобная тишина накатывает непременно перед бурей, штормом, ураганом, когда абсолютное безветрие в секунды сменяется порывистым шквалом. Но, то на море… Там это в порядке вещей, а здесь в сибирской глуши несколько другой менталитет. Здесь, прежде чем разгуляется стихия, обязательно будет дуть ветерок по нарастающей, пока не превратится в ветрище, а затем соответственно в ураган с грозой или без неё. Факт, что первый порыв ветра появляется задолго до главной бузы. И ветерок надо сказать, довольно ощутим на лице, да и листву слышно шевелит. А чуть усилится, так верхушки уже стонут, хотя ещё и не весь приход. Лес, он вообще как индикатор. Чуть-чуть подуло, а он уже волнуется. И буре врасплох его не застать. А тут на тебе… Идеальнейший штиль. Никаких признаков и дуновений. Просто тишь и всё. Причём очень странная тишь. Первая тревожная ласточка? Если вязать недобрую славу Холма с этой вот странностью, то, пожалуй, что… Дождались. Вот тот самый поворот, знак, предостережение. Осталось разве что бежать, крестя себе за спину. Или нет?
Вадим встал, привычно вскинул ружьё на плечо и ленивой поступью пошёл мерить шагами лагерь, внимательно вглядываясь в освещаемые фонарём участки леса. Палатки спали, но Вадима интересовало другое. Акустически, звуки, издаваемые им самим: шаги, трение одежды, хруст продавленной подошвой ветки проявлялись ярко. Но опять же, на фоне безмолвия. Словно не в лесу он, а в большой пустой комнате и нет ничего более. Ещё один нюанс. Звук пропадал, не успев родиться. Как бы не отзвучав на всю длину. Яркое было начало, а конца то и не было. Тот же хруст сучьев проваливался на середине, словно поглощался этой тишиной. Странно… Зорин прошёл далеко дальше. Поляночка была не большая, не малая, краеострым углом уходила в дебри, заросли кустов. Лес, пусть даже в ночном свете, нисколько не изменился. Ни стал вдруг зловеще сказочным. Кусты, деревья, трава — всё тоже самое. Но звук… Звук не вписывался в обычные рамки. Что-то здесь не то…
Вадим развернулся и побрёл назад к костру, но неожиданно остановился… Он отчётливо вспомнил конец сна. Дверь. Безграмотная надпись. Дверь открывается и…
Громкий треск сучка за спиной оборвался в сердце страхом. Мысль растерянно заметалась, но тело, а отличие от головы сработало автономно. Руки молниеносно вскинули ружьё, а палец заёрзал в районе курка.
— Стой! Не шевелись! — Крикнул он в направлении шума. Успокоился и более уверенно добавил: — Зверь так не ходит. Выходи! Без глупостей!
Кусты молчали, но Вадим знал, что не ошибся.
— Тихариться не советую! — Громко произнёс он. — Всё равно шумнёшь. Тогда пальну на звук! Опыт такой есть поверь. Лучше выходи сам!
Кусты, подумав… Ответили:
— Не стреляй! Я выхожу…
Ветки зашевелились, шумно затрещали, раздвигаемые неведомой рукой и на пролесок выбрался некто в совершенно белом одеянии. Руки, он раскрытыми ладонями держал впереди себя, словно знал доподлинно следующую фразу Вадима:
— Руки вытяни от себя, чтобы видел их! И смотри! Резкие движения — это твой приговор! Я стреляю хорошо!
— Я знаю, Вадим.
Секундный шок сменился нагромождением в голове вопросов. Удивило даже не то, что его знали по имени. Глуховато дребезжащий голос незнакомца был знаком. Смутно угадываем. По тону, по дыханию, по характеру паузы. И всё-таки…
— Откуда ты знаешь моё…
— Я знаю, Вадим, не только твоё имя. Я знаю имена всех участников экспедиции. Цель и направление. Так что не будем терять время. Пригласи к костру и выслушай, что я скажу.
Седые длинные до плеч волосы, борода, изрезанный морщинами лоб, белая на выпуск рубаха — ночной гость напоминал монаха-старообрядца. Он не щурился на свет фонаря, только ниже опустил голову, уронив глаза вниз. Руки были по-прежнему широко разведены ладонями к собеседнику. Типичная поза миротворца ни дать ни взять. Возраст неопределённый, наверное, более сорока. То, что всех знает… Пусть так. Может, колдун какой. Но голос… Где Вадим мог его слышать?
Луч фонаря метнулся в те места, откуда вышел визитёр, в попытке зацепить возможное движение. Вроде б чисто. Один?
— Я один. — Словно отвечая на его мысли, негромко произнёс старообрядец (так мысленно окрестил его Зорин) — Без оружия. И с очень важным для тебя разговором.
— Да?! — Вадим подошёл чуть ближе к странному субъекту. — Приятно поговорить ночью в тайге с одиноким прохожим.
Зорину показалось, что тот еле усмехнулся.
— Извини, что мой визит пришёлся на ночь, но я… Ограничен во времени… В вашем времени. И, мои слова либо убедят, либо нет.
Смятение от ровных загадочных фраз, перебил взгляд незнакомца, короткий как миг, но пронявший до частых ударов сердца. ЭТОТ ВЗГЛЯД был знаком. И вообще… Со сладким, тянущимся изнутри холодком ужаса, Вадим осознал, что однажды, вот так уже, разговаривал с этим старообрядцем. ОДНАЖДЫ УЖЕ РАЗГОВАРИВАЛ.
Именно ЗДЕСЬ. Чушь… Бредятина. На Холме он впервые. Возможно, визитёр похож на кого-то, с кем Зорин пересекался по жизни, но… ЗДЕСЬ он впервые.
