Грандоне.
От таких слов брата Жан едва не сорвался, он даже позволили себе хлестнуть кнутом по близ стоявшему кусту:
– Превосходно! Значит, так ты думаешь? Что ж, не могу отрицать, в твоих словах много резону… Но я хочу, чтобы ты знал, Анри строго настрого запрещено вмешиваться в наши дела. Он мне слово дал! Так что тут мы равны!
– Да ну?! А сегодня? А сегодня он не вмешивался?
– Сегодня? Если уж речь зашла об этом… Марианну очень расстроила твоя выходка. Ничего удивительного, что она обратилась за поддержкой к брату…
– Вот и я о том же! Он исказил смысл произошедшего в твою пользу!..
– Ты в этом уверен?! – брови Жана сошлись, словно две тучи, – Я случайно оказался в курсе. Не появись я у Анри, чтобы покормить его, это так и осталось бы для меня тайной, но, если бы Анри не открыл Марианне глаза, ты, видимо, продолжил бы и дальше бить меня ниже пояса, пользоваться тем, что она пока плохо нас различает, и втаптывать меня в грязь. Верно?
– Давайте же, скажи, что ты и сам не собирался делать то же самое? – и Антуан зло сощурился.
– Ты знаешь, что нет! Но, похоже, списываешь это на моё тупоумие, наивность, недалекость, или не знаю на что ещё. И всё же… Вот, что я тебе скажу. Ты слишком торопишь события. Она ещё путает нас!!! Ты понимаешь, что это значит? О какой любви с её стороны здесь может идти речь?! Мы ей нравимся, но не более. Сегодня она тебя приняла за меня, завтра произойдёт наоборот, и в этой ситуации ты хочешь решить всё одним махом?! Как это возможно?! Знаешь, что… Кстати, ты вспомнил о де Валеньи. А и правда, давай дождёмся встречи с ним, дадим ему право поучаствовать в этом состязании.
Теперь и Антуан вскочил на ноги. То, что Жан вдруг «вступился» за права де Валеньи страшно задело его. Он вдруг понял, что его брат не так уж и прост. Вон как повернул ход этого их разговора!
– Я люблю её больше жизни, и не намерен делить её ни с кем-либо из вас! – выпалил в запале Антуан, – Ты добиваешься, чтобы я открыто объявил тебе войну? Изволь. Ты желаешь, условиться о правилах? Так я скажу. Никаких правил, за исключением разве одного, я сегодня дал ей обещание никогда больше не выдавать себя за тебя. Ты, похоже, тоже успел ей это пообещать. Вот на этом и сойдёмся. И не пытайся уверить меня в безучастности Анри. Только тебе эта дружба не поможет. Я привык добиваться своего, и теперь тоже добьюсь.
– Чёрт тебя возьми, Виктор! – Жан тоже вскипел, – Да ты с ума сошёл! Твою душу обуревает бешеная страсть, а не любовь, и, если ты не совладаешь в ней, она сожрёт тебя. Конечно, это дело твоего выбора, но изматывать Марианну я тебе не позволю. Если ты когда-нибудь доведёшь её до слёз, причинишь ей боль словом или делом, тебе представится возможность узнать меня получше.
– Ого! Вот мы добрались и до угроз. Блеск! – и Антуан нервно рассмеялся, – Терпеть не могу лицемерия… И что же ты со мной сделаешь, позволь узнать?
– С тобой? Не знаю… пока… Но учти, Марианну я тебе на растерзание не отдам, – Жан подарил брату страшно тяжёлый взгляд, круто развернулся и едва ли не убежал прочь.
* * *
После завтрака Марианна сама не заметила, как позволила Анне увести себя в женскую комнату. Беззаботно болтая о прелести погоды и обжитого ими местечка, девушки скрылись с глаз остальных обитателей Райского уголка. Только оказавшись один на один в чисто прибранной, сказочно уютной комнате, Марианна почувствовала, что подруга замыслила начать какой-то очень непростой разговор, и это её напугало, она даже попробовала уклониться, ведь ей уже хватало впечатлений от утренних выяснений отношений, но Анна была тверда в своём намерении:
– Нет, Марианна, не перебивай меня. Хватит о цветах и птицах. На самом деле у меня нет ни желания, ни сил обращать внимание на эти красоты. Мне жизненно важно с тобой поговорить, понимаешь? Иначе я сойду с ума!
Под таким пламенным напором Марианна не устояла, даже отпрянула, невольно нахмурилась. Ведь здесь к гадалке не ходи, сейчас подруга поставит её перед лицом огромной проблемы! «Как же не хочется!» – мысленно заскулила Марианна, почти с мольбой о помиловании заглянула в глаза Анны, и… тут же забыла об этих своих страхах. Так бывает, когда сталкиваешься с чужой болью, когда принимаешь её словно свою. Да, в прекрасных глазах Анны стояли слёзы.
– Что случилось?! – совершенно искренне ужаснулась испайронка.
– Что? Я… Я хотела тебя спросить… Вот только не знаю… как… – Анна с великим трудом подбирала слова.
Марианна решительно взяла подругу за руку и ободряюще улыбнулась:
– Говори прямо, как есть!
Анна кивнула, набрала полную грудь воздуху и вдруг выдала:
– Они оба любят тебя! Оба!!! – выпалила это, и сама же ужаснулась, залилась краской смущения.
Марианна сокрушённо кивнула. Что тут возразишь…
– Почему?.. – едва слышно произнесла Анна, – Да, они близнецы, но почему… они должны любить одну женщину?
– Иначе говоря, ты хочешь, чтобы я поделилась, – отрезала Марианна, при этом она очень постаралась смягчить твёрдость слов интонацией, но что сказано, то сказано.
Такая прямота испайронки прямо-таки шокировала Анну, лишила дара речи.
– Я угадала, – Марианна горько улыбнулась, – Прости, это прозвучало очень грубо… Но я привыкла называть вещи своими именами.
Нет, это было как-то уж слишком. Анна непроизвольно начала отрицательно крутить головой из стороны в сторону и даже отступила, отвернулась, переплела руки на груди в крепчайший замок и так замерла.
«Ох, зачем же я так?!» – ужаснулась и Марианна, сморщилась, словно проглотила лимон, – «Вот чуяло моё сердце, не время и не место сейчас… Но Анна… Такая красивая, такая замечательная! Она как никто другой заслуживает счастья! И я её безмерная должница! Нет… если я могу ей чем-то помочь, я просто обязана!!!» – и Марианна решилась, подошла к подруге сзади и нежно обняла её за плечи. Первым порывом Анны было отстраниться, но она не успела это сделать. Прикосновение Марианны было нежным, тёплым, и Анна всё-таки уступила, приняла искренность этой заботы.
В этот момент они стояли у окна, кружевная штора надежно скрывала их от случайных взглядов проходящих мимо, но зато сами девушки хорошо видели, как близнецы у конюшни о чём-то разговаривали.
– Вон они, оба, – вздохнула Анна. – Ты отличишь, кто есть кто?
Марианна замешкалась:
– Возможно, но… если честно… я боюсь ошибиться.
– Вот видишь, как бывает, ты не можешь уверенно отличать их, а я даю руку на отсечение, что справа Виктор, а слева Жан. Они держатся по-разному, они вообще очень разные люди… Ты не можешь их различать, может быть,
