страшнее призраков, — продолжал Ли Дунъюань. — Вот если мой напарник возьмётся за дело, боюсь, ты будешь мечтать о том, чтобы поскорее покинуть этот мир.
Линь Цюши, который просто молча наблюдал за происходящим, притворяясь декорацией, подумал: «Ли Дунъюань, ты от Жуань Наньчжу заразился? Зачем-то тоже добавил мне лишнюю роль».
— Скажи же, Линьлинь? — Ли Дунъюаню даже хватило совести посмотреть на Линь Цюши в ожидании поддержки.
Линь Цюши:
— …Да.
Лу Дунъюань лукаво подмигнул ему.
Линь Цюши:
— …
В какой-то степени Ли Дунъюань и Жуань Наньчжу друг другу очень подходят.
Самое ужасное, что Цзян Синьхун поверил в этот спектакль — с ужасом посмотрел на Линь Цюши и даже молча отступил на шаг, после чего сказал:
— Мне правда известно не так уж много…
Ли Дунъюань спросил:
— И всё-таки, как умерла Лу Сако? И почему все в вашей группе погибли, а ты стал исключением и дожил до этого дня?
Цзян Синьхун заговорил:
— Всё началось три года назад…
Правда
Дети, по сравнению со взрослыми, бывают гораздо более безжалостными в своей жестокости. Они не понимают, к каким последствиям могут привести их действия, поэтому используют самые жёсткие методы для выражения неприязни. Особенно в подростковом возрасте.
И объектом для такой неприязни стала Лу Сако.
— В нашей группе её жестоко травили, — поведал Цзян Синьхун. — Её все ненавидели, относились к ней так, будто её не существует.
— Поэтому её нет на групповом фото? — Линь Цюши вспомнил о находке из архива — фотографии, на которой не хватало ученика.
— Гм… — Цзян Синьхун, немного поколебавшись, всё-таки ответил на вопрос Линь Цюши. — В списке значилось тридцать четыре человека, но мы всем говорили, что нас тридцать три.
Ученики вели себя так, будто они удалили Лу Сако из своей группы. Они отказывались с ней разговаривать, фотографироваться, относились как к пустому месту. Никто не хотел с ней общаться.
— И что случилось потом? — с непоколебимым спокойствием спросил Ли Дунъюань.
— Несчастный случай… — Цзян Синьхун заговорил, едва поворачивая язык. На его лице отразился неописуемый страх. — Она умерла.
Мужчины спокойно ждали продолжения.
— С ней произошёл несчастный случай, Сако внезапно умерла, — повторил Цзян Синьхун. — Сейчас я понимаю, что мы перегибали палку, но тогда никто не выразил скорби. Даже…
— Даже сочинили песенку, — Ли Дунъюань помог ему закончить фразу.
— Откуда вы это знаете? — Цзян Синьхун не ожидал, что им известны такие детали, поэтому чуть не подпрыгнул от испуга.
— Я же сказал, нам известно очень многое, — глядя на парня, улыбнулся Ли Дунъюань. — Продолжай.
— То, что случилось после, думаю, вы уже знаете, — грустно усмехнулся Цзян Синьхун. — Песня была проклята. И те, кто её пел, погибли.
— А ты не пел? — Линь Цюши наконец задал интересующий их вопрос.
— Нет, — уверенно ответил Цзян Синьхун. — Мне уже тогда это показалось слишком. И я не стал петь…
— И тот парнишка, с которым ты разговаривал, тоже? — спросил Ли Дунъюань.
— Да, — ответил Цзян Синьхун. — Мы хорошо общались, поэтому я сказал ему, чтобы тоже не пел.
— Как интересно, — с полуулыбкой произнёс Ли Дунъюань.
Напуганный выражением его лица, Цзян Синьхун затараторил:
— Это всё, что мне известно, отпустите меня, скоро стемнеет, мне надо домой…
Линь Цюши посмотрел на Ли Дунъюаня, и тот кивнул, давая понять, что парень может идти.
Цзян Синьхун вздохнул с облегчением, схватил портфель и рванул вниз по лестнице.
Глядя ему вслед, Ли Дунъюань спросил:
— Ну, что скажешь?
— Ничего.
К словам Цзян Синьхуна было не придраться, однако интуиция подсказала Линь Цюши, что парень лжёт.
— Хм? То есть?
— Думаю, тебе всё и так ясно.
За недолгое время их общения Линь Цюши успел понять, что Ли Дунъюань — тот ещё тёртый калач, и если ситуация казалась хоть немного подозрительной, он наверняка понял это раньше Линь Цюши.
Не выходя за рамки ожиданий, Ли Дунъюань рассмеялся, а в его взгляде на Линь Цюши появилось кое-что помимо обычного отношения.
— У вас в Обсидиане все такие занятные?
— Нет, я самый скучный.
— Цзян Синьхун действительно врёт. Только не понятно, в чём именно и почему. Помнишь ту фразу, которую он нам сказал в прошлый раз?
Линь Цюши, конечно, помнил, потому нахмурился.
— Лу Сако — человек, которого не должно было быть?
— Верно.
Линь Цюши осенило.
— Так вот в чём дело.
— Умница. Мне всегда нравилось сотрудничать с умными людьми. Пойдём, найдём девушек.
Смысл слов Ли Дунъюаня был прост — Лу Сако не должно было быть. Если Цзян Синьхун действительно сожалел о содеянном, он бы не сказал такой фразы. Ведь девушка была жертвой, почему же в его устах она вдруг стала тем, кого не должно быть? И даже спустя столько лет и событий парень нисколько не раскаялся, а в его глазах, когда он это говорил, сквозь страх пробилось отвращение.
Конечно, это всё пока лишь догадки, доказательств нет. И самая странная деталь — если Цзян Синьхун ненавидел Лу Сако, почему он не стал петь ту насмешливую песенку? Неужто совесть на мгновение проснулась?
Погружённый в размышления, Линь Цюши воссоединился с Жуань Наньчжу.
Неизвестно, что произошло за это время между девушками, но в глазах Ся Жубэй блестели слёзы, а увидев Ли Дунъюаня, она обиженно позвала его.
— Что стряслось? — спросил мужчина.
Ся Жубэй с негодованием глянула на Жуань Наньчжу, который стоял с совершенно невинным видом.
— Она меня пугает…
Жуань Наньчжу захныкал:
— Не надо обманывать! Я ведь тоже трусиха, как я могла тебя напугать?
— Ты рассказывала страшилки!
— Где доказательства?
— …Какие ещё доказательства?
— Линьлинь-гэ, она хочет меня очернить, не имея доказательств…
Линь Цюши и Ли Дунъюань стояли с такими лицами, будто у обоих сейчас расколется голова. В итоге первым не выдержал Ли Дунъюань — сделав знак рукой, он сказал:
— Мэн-Мэн, давай не будем издеваться над юной девушкой?
Жуань Наньчжу возмутился:
— Что ты этим хочешь сказать? Что я — не юная девушка?
Впрочем, инстинкт самосохранения у Ли Дунъюаня работал как надо.
— Нет, нет, нет! Я хочу сказать, что ты — взрослая красотка!
Жуань Наньчжу цокнул языком.
Линь Цюши поскорее сменил тему и пересказал
