— Охотно верю, — не удержался Луицци. — Но продолжайте же, Каролина.
— С этими словами Жюльетта сняла с меня нагрудник и клобук, распустила волосы, ласковой волной упавшие на мои оголенные плечи. На минуту застыв на месте, она почти что сердито посмотрела на меня и с сожалением в голосе прошептала:
«Да, ты и в самом деле прелестна, может быть, даже слишком…»
Но, казалось, поспешив прогнать неприятные мысли, она с прежней веселостью продолжала:
«А если причесаться вот так, — она что-то изобразила у меня на голове, — то получится просто восхитительно! А если еще приодеть тебя в одно из моих бедненьких платьев — ведь теперь это нам не запрещено, — то, я уверена, и фигурка будет что надо! Попробуем?»
«Для начала неплохо было бы посмотреть в зеркале, что за прическу ты мне сотворила…»
«Нет, нет, когда полностью закончим твой туалет, тогда и посмотришь на себя. Ты себя просто не узнаешь!»
И, не оставляя мне времени на сомнения, она немедленно поснимала с меня тяжелые одеяния, нарядила в шелковое платье и вышитый шейный платок, расчесала и разукрасила как только могла и лишь затем подвела к большому зеркалу:
«Ты только посмотри!»
Она была права — узнала я себя не без труда и вскрикнула:
«Неужели это я?»
«Должна признать, — воодушевленно заметила Жюльетта, — если ты появишься в таком виде на празднике, то от приглашений на танец отбоя не будет».
«Особенно если учесть, что я не умею танцевать», — рассмеялась я в ответ на ее восторги.
«Ты? С такой фигуркой, как у тебя, просто нельзя не уметь! К тому же в современных танцах нет ничего сложного — главное, двигаться в такт».
С этими словами она принялась напевать модный мотив и сделала несколько па, крайне изящных, несмотря на тяжелое послушническое облачение; при этом она пленительно улыбалась, а ее слегка подернутые нежной поволокой глаза, казалось, ослепительно вспыхивали в такт мелодии и движениям тела.
«Это тебе, — воскликнула я, — тебе нужно переодеться в платье! Возьми его…»
«О! У меня есть и другие, — успокоила она меня. — Вот увидишь, мы сейчас устроим грандиозный бал для двоих!»
С необычайной быстротой она скинула монашеское облачение и переоделась в платье, оставлявшее на виду шею и плечи. Вы не представляете, какой милой, легкой и очаровательной она выглядела в этом туалете, с колечками длинных волос, ниспадающих вдоль гладких щечек!
«Так вот, — поучительно сказала Жюльетта, кокетливо приосанившись, — делай как я; представь, что некий юноша приветствует тебя; если ты не имеешь чести знать его, то нужно, обдав его ледяным взглядом — вот так, — показала она, — презрительно отвести глаза в сторону; если это шапочный знакомый, то можно ответить ему легким кивком; если же это давний друг, то нужно приветствовать его вот так!»
И Жюльетта с восхитительной грацией изображала вариации и всевозможные нюансы того, о чем говорила.
«Теперь ты, — предложила она, — попробуй».
И пока я пыталась повторить ее жесты, она то и дело вскрикивала:
«Как ты мила! Как будто ничем другим в жизни не занималась! Право! Стоит тебе только захотеть, и — бьюсь об заклад — через пару уроков ты будешь танцевать лучше меня!»
«Ну уж это вряд ли», — усомнилась я.
«А вот увидишь, — уверила она. — Я начинаю; смотри и запоминай».
Мы встали лицом друг к другу; Жюльетта запела и принялась танцевать; я повторяла ее движения и, не желая того, испытывала огромное удовольствие, ибо подружка лучилась от счастья и гордости за мои успехи, беспрерывно твердя:
«Как ты мила! Как прелестна! Если бы настоятельница или господин Барне увидели тебя в таком виде на празднике — ни за что бы не признали!»
«И тебя тем более», — смеялась я в ответ.
«А как это было бы забавно все-таки! Ты только представь, — мечтательно произнесла Жюльетта, — танцы под деревьями, игры, разные разности! А главное — столько народу! Соберутся все самые распрекрасные дамы со всей округи с детьми и мужьями; молодые люди, прискакавшие верхом или приехавшие в коляске, прогуливаются в праздничной толпе, расточают самым миловидным девушкам комплименты, приглашают на танец, смотрят влюбленно и пылко! Если бы ты пошла туда, то за тобой увивалась бы целая свита кавалеров, а все эти задаваки, не соизволившие ни разу пригласить тебя к себе, просто взбесились бы от зависти!»
«Да, — грустно сказала я, — как жалко, что это удовольствие не для нас…»
«И правда, — поддакнула Жюльетта, — давай лучше спать, чем зря мечтать о невозможном…»
Мы скинули наши прекрасные наряды и легли; но еще долго мне грезились танцы, веселая музыка, толпы юных красавцев, забавы и гулянье; множество голосов вторило мне, что я обворожительна, мила и обожаема. Никогда еще мой сон не был столь беспокойным, и только к утру улеглось возбуждение, порожденное нашим славным и невинным вечером.
На следующее утро я проснулась поздно; в комнате, кроме меня, никого не было. Желая одеться, я не обнаружила своего послушнического платья; на стуле висел только вчерашний праздничный наряд. Я позвала Жюльетту, но она, видимо, была внизу, в магазинчике матери, и не слышала меня. Одевшись как могла, я спустилась на первый этаж и, необдуманно войдя в торговое помещение, лицом к лицу столкнулась с юношей, несшим в руках кипу книг. От стыда и неожиданности я не нашла ничего лучшего, как стремглав убежать куда-то и спрятаться. Жюльетта, в обычном монашеском одеянии, последовала за мной.
«Что ты сделала с моим платьем?» — спросила я ее.
«Ничего. Оно в комнате…»
«Но я его не нашла!»
Жюльетта рассмеялась:
«Трудно найти то, что не очень-то хочется искать!»
«Но я клянусь…»
«Я что, похожа на мать настоятельницу? Меня-то не проведешь, хоть сто раз поклянись! Одно из самых привлекательных преимуществ свободы — в избавлении от ужаснейшего греха, лицемерия. Если не превращать в смертный грех малейший проступок, то нет нужды покрывать его ложью. Тебе так понравилось мое платье, и ради Бога — носи его, это же не преступление!»
«Нехорошо, Жюльетта, подозревать меня во лжи; пойдем вместе наверх, и ты убедишься…»
«Подожди минутку, — откликнулась Жюльетта, — мне нужно выдать господину Анри книги».
Она упорхнула, и я поднялась обратно в нашу комнату. Обыскав все закоулки, я так и не нашла своего послушнического платья. Решив дождаться какого-либо разумного объяснения этому странному исчезновению и не зная, чем заняться, я подошла к зеркалу и почти что против воли начала копировать жеманную осанку, улыбки и взгляды Жюльетты, быстро позабыв в этой игре о своей заботе.
«Очень мило, — хихикнула неслышно вошедшая Жюльетта. — Если бы господин Анри увидел тебя сейчас, он нашел бы тебя еще более очаровательной».
Я смутилась чуть ли не до слез.
«Ну что ты, что ты, — добродушно рассмеялась Жюльетта, — давай поищем вместе; если честно, мне очень хочется, чтобы ты нашла свою рясу. Дурно с моей стороны, не правда ли? Но в этих мерзких черных юбках я выгляжу рядом с тобой вылитой уродиной, просто завидки берут!»
«Какая ты сумасбродка!» — обняла я подругу.
Сообща перевернув всю комнату, мы так ничего и не нашли. Жюльетта начала терять терпение, когда появилась госпожа Жели, объяснившая нам, что произошло. Оказывается, служанка, желая вычистить мою одежду, опрокинула на нее лампу с жиром, и пришлось госпоже Жели нести ее прачке. Она грозилась немедленно выгнать служанку, не пожелавшую сразу признаться в своей небрежности, но Жюльетта, по доброте душевной, упросила матушку простить славную женщину.
Когда мы вновь остались вдвоем, Жюльетта проговорила с присущей ей мягкостью и ласковым весельем в голосе:
«Итак, решено — ты одна будешь у нас красавицей. Пойдем прогуляемся по городу; я приму вид строгой наставницы при легкомысленной воспитаннице. И если кто будет пялиться на тебя, сурово скажу: „Опустите глаза, барышня!“»
«Но почему бы и тебе не переодеться, как я?» — спросила я с мольбой в голосе.
«О нет! — грустно вздохнула Жюльетта. — Если обо всех наших проказах прознают в монастыре, то тебя-то простят — ты богатая, а меня ждет страшное наказание…»
«Но мы же в тысяче лье от Тулузы, никто ничего не узнает!»
«Нет, нет, я боюсь, боюсь…»
Я так упрашивала ее, что она в конце концов согласилась; затем я помогла ей одеться; как же мило она смотрелась в своих нарядах, подчеркивавших изящность ее гибкого стана! А огненный взгляд и обворожительная улыбка оживляли непонятным мне тогда выражением ее лицо, обрамленное колечками длинных волос. Несколько легкомысленное платье оставляло на виду прекрасную белую шею с повязанной вокруг нее узенькой бархатной ленточкой; сколько бы она ни расхваливала мою внешность, она была явно привлекательнее меня!
