Вдруг даже небольшого отступления было достаточно? Или я ошибалась? Может, я делала всё наоборот — не приближала победу, а своими ошибками лишала нас какой-либо возможности победить? Ведь вряд ли Свет должен был потерять столь необходимого ему Ивана и одного из самых сильных Воинов в обеих Армиях — Меланию…
Совершенно запутавшись, я тяжело поднялась и направилась к Стражу.
Я столько раз наблюдала смерть Давида, что, казалось, уже должна была привыкнуть его терять. Однако, увидев замершее на земле тело, не выдержала. Сердце сжалось в крохотный комок и почти перестало биться, едва трепыхаясь за железными прутьями грудной клетки. Я медленно опустилась на колени, осторожно приподняла его голову и погладила колючую щёку. Иглы дикобраза впились в ладонь, напомнив о таких простых, земных ощущениях и заставив слегка улыбнуться. Страж всё ещё обладал мужской, жёсткой красотой, но в глубине потухших глаз больше не пылала ярость и не томилась тоска — они были пусты. Он навеки замер среди крови и пыли с перепачканным лицом, со слипшимися волосами и устремлённым в неведомое пространство застывшим взглядом. По-прежнему оставался самым родным, но, к сожалению, самым далёким — любимым, обретённым среди вечности на несколько недолгих мгновений и утраченным в кровавой игре Высших Сил…
Я потеряла его. Потеряла снова, как и тысячу лет назад. Как потеряю ещё множество и множество раз через тысячи и тысячи жизней. События могли разворачиваться по-разному, с различными персонажами и в различных вариациях, но итогом всегда была и будет его, моя или наша смерть. У нас не получилось обмануть Судьбу и исправить задуманное Высшими Силами. И не получится никогда. Мы являлись слишком слабыми, чтобы бороться с ними, слишком беспомощными, чтобы противостоять гигантской машине, которая плевала на наши чувства.
Другого пути нам было просто не дано…
Любовь бы умерла за пределами этой реальности. Её бы раздавили стрессы, быт, обыденность и недовольства — всё то, что не имело никакого отношения к вечности. Каждый день они бы копились, как песчинки в песочных часах, и вдруг, проснувшись однажды утром, мы бы поняли, что превратились в людей, живущих рядом, но каждый своей, отдельной жизнью. Эта сказка просто не имела счастливого конца, поскольку после счастья не могло быть ничего. После бурной радости, после пышного финала не должно было оказаться жизни, наполненной проблемами и заботами, ссорами и непониманием, взаимными придирками и неустроенностью, которые захватили бы нас в земном мире, отравляя воспоминания о высших, божественных чувствах. Им позволили зародиться, чтобы уничтожить и отпустить в бесконечность, ведь так они навсегда останутся в наших бессмертных душах…
— Ему пора, — услышала я знакомый голос.
Даже не поднимая головы, я поняла, кто стоял рядом.
И, наконец, осознала, чьё незримое присутствие ощущала на Вратах Тьмы — не Елиазара, но одного из Старцев. Возможно, того, с которым общался Давид. В одно мгновение множество вопросов превратилось в пыль: и странное поведение Стража, и его задумчивость, и необъяснимая горечь в глубине чарующих глаз.
Он всё знал.
Знал, что должен встретиться в Битве с Иваном.
Знал, что должен поддаться ему.
Знал, что тёмный убьёт его, и потому целовал и держал меня в объятиях, как в последний раз…
Ведь это и был последний раз.
Я медленно перевела взгляд на светлую фигуру Елиазара. Он добродушно и спокойно смотрел на нас. Не торопил и, кажется, разделял мою печаль, однако на вечном лице она не оставляла никаких следов.
— Вы приказали ему сдаться, — произнесла я без упрёка или злости.
— Да.
— Зачем?
— Так было нужно, — просто ответил Старец.
Я должна была ему верить.
И я верила, но горечи это не унимало.
Напротив, я вновь ощутила себя игрушкой в чужих руках. Воображение нарисовало картину: Свет и Тьма — два Ангела в белых и чёрных одеждах — сидели за шахматной доской, а на её поверхности находились миллиарды и миллиарды клеток, вместо фигур заставленные людьми. И Высшие Силы передвигали, переставляли и отдавали нас на растерзание, без ропота скидывая убитых с игрового поля. Да, они поступали бездушно, но без этого мы сами, как таковые, перестали бы существовать, ведь вне игры наше существование не имело никакого смысла…
— Ему пора, — повторил Елиазар, нарушив тишину, окутавшую нас.
Сколько он ждал меня, я не знала — может, пару минут, а может, много часов. Только на поле уже не осталось никого живого, и лишь Старцы бродили среди мёртвых, собирая их души, да где-то за моей спиной подобную работу выполняли Черти. Я понимала, что должна отпустить Стража, однако по-прежнему сидела, обхватив его тело руками. Мне хотелось навсегда остаться рядом, замереть каменной статуей или присоединиться к нему на пути в бесконечность, но Старец не мог этого позволить…
Наконец, я наклонилась и поцеловала Давида в ледяные губы.
— Прощай… — прошептала я. — Моя душа с тобою всегда…
И ощутила, как внутри волной протеста всколыхнулось отчаяние. Оно ринулось наружу, подобно взбесившемуся огненному зверю, раздирая грудную клетку, разрывая лёгкие, испепеляя сознание и болезненно выжигая шрамы на сжавшемся сердце. Но внешне я осталась спокойна и лишь отрешённо наблюдала, как Елиазар медленно вскинул руки к небу, а затем безмолвно, одними губами что-то произнёс, обращаясь к Высшим Силам.
В то же мгновение Давид посерел. Его кожа ссохлась и обтянула кости, подобно старой бумаге, будто он умер не сегодня, а много дней назад. Будто кто-то незримый высосал из него последние капли жизни, за секунды превратив могучее, подтянутое тело в дряхлое и немощное, какое должно было быть у умершего собственной смертью старика. Чёрные глаза, пленившие мою душу и терзавшие память, провалились, оставив глазницы пустыми, нос впал, а губы поджались, оголив зубы и предав красивому лицу ехидное выражение. Оно превратилось в сморщенный череп, а сам Страж — в костлявую, наполовину истлевшую мумию.
Лишившись влаги, его тело стало почти невесомым. Я осознала, что держала в руках хрупкие останки, которые могли обратиться в прах от любого неловкого движения, дуновения ветра или колыхания душного воздуха, и замерла, стараясь не шевелиться и не дышать. Но, несмотря на все усилия, серая поверхность вдруг пошла трещинами. И Страж рассыпался пеплом. Лёгкие частицы, словно хлопья снега, взмыли ввысь и закружились в безмолвном танце, устремившись к беспокойному небу. Они скользили легко и плавно, не подчиняясь земному притяжению, растворяясь в клубах пара и исчезая, навеки покидая тёмный мир.
Я не знала, куда увлекал их незримый ветер, но это было прекрасно…
Глава 9. Конец
Душа во мне больше
