перелетала на другое место, пытаясь помочь всем вокруг, пожалеть, утешить, поговорить или просто принести еду.
Эмили…
Я вернулась в старый «Дом», но облегчения не ощутила. Так хотелось тишины, хотелось забиться в угол и спрятаться ото всех, как делала Мелания, но я не знала, позволят ли Высшие Силы остаться здесь или мне суждено было вечно бродить по кругам собственного Ада и нигде не находить себе места. Будто услышав мои мысли, женщина встрепенулась, подняла лицо и просияла нежной, взволнованной улыбкой, на которую была способна только она.
— Лиза, ты жива! — воскликнула Эмили. — Я так волновалась!
Она подбежала и обняла меня, прижавшись чистой одеждой к запачканным кровью доспехам. Но в ответ я смогла лишь коснуться её плеча — на большее меня просто не хватило.
— Жива… Жива, — вяло повторяла я, а сама не верила.
Не хотела верить.
И больше не сдерживаясь, я разревелась в голос, позволив раздиравшей изнутри боли выплеснуться на её хрупкие, но такие сильные плечи. Я знала, что могла ей открыться, что Эмили всё поймёт, примет и не осудит за слабость.
— Ну, не плачь, — она похлопала меня по спине, словно маленького ребёнка, хотя я была выше на целую голову, а потом отстранилась и вытерла ладонями мои слёзы. — Всё закончилось, ты…
— Снова с вами, — сдавленным голосом подсказала я. — А его нет… Давид мёртв…
— Тише, девочка….
— Что мне теперь делать? — спросила я, не в силах остановиться.
— Жить, дорогая, — ласково ответила она. — Просто жить.
— Но я не хочу… — я безвольно опустилась на землю, сложив израненные руки на колени. — Я не смогу…
— Ты всё сможешь…
Эмили присела рядом. Осторожно погладила меня по растрёпанным, слипшимся волосам и заглянула в зарёванное лицо, чуть повернув его к себе за подбородок. И от её взгляда по телу разлилось приятное тепло, остановившее бурный поток.
— Ты должна быть сильной, — чётко, но мягко произнесла женщина. — Ты должна бороться за свою жизнь и выжить. Ради него. И ради того, кто остался у тебя на земле. Кто-то ведь остался? Я уверена — Страж бы этого хотел… Не сдавайся, слышишь меня?
Я вяло кивнула. Всхлипнула. А потом закивала отчаяннее:
— Я… Слышу. Я понимаю…
— Пообещай, что не станешь делать глупостей, иначе попадешь туда, где гораздо хуже…
На секунду глаза Эмили потемнели, а меж бровей пролегла скорбная морщинка, которую я не замечала раньше. Она знала, о чём говорила, поскольку в её жизни произошло что-то подобное. «Она мне словно дочь, которой никогда уже не будет…» — всплыл в памяти обрывок разговора, но женщина быстро спрятала горькие воспоминания на те уровни сознания, до которых я не смогла бы добраться, даже если бы захотела. Я вовсе не хотела, просто получилось как-то само собой. И потому я поспешила оставить разум Эмили в покое. Больше не ощущая моего присутствия, она едва встряхнула головой, словно скидывая мрачные мысли. И внешне тут же стала прежней: светлой, доброй, утешающей Эмили, рядом с которой было так уютно и легко.
— Обещаю, — грустно вздохнула я, понимая, что это было уже второе подобное обещание.
— Хорошо… Боже, твои руки! — воскликнула женщина, наконец, заметив изрезанные ладони. — Ну, ничего, мы всё исправим. Пойдём.
Она помогла мне подняться, довела до палатки и откинула полог. Но я остановилась возле входа, обнаружив внутри только две постели, на одной из которых лежала стопка приготовленной для меня одежды.
— Мелании с нами не будет… — заметив моё замешательство, тихо пояснила Эмили.
— Да… Знаю… — я потупила взор, вспоминая бешеный огонь в таких юных, но таких сердитых глазах девочки. — Тьма, наконец, приняла её…
Мелания ушла, запутавшись в поглотивших душу эмоциях, и в том была моя вина. Но если это было так легко, то почему я всё ещё находилась здесь? Я столько раз злилась на Свет, ненавидела родных и готова была поддаться искушениям, однако по-прежнему сражалась на стороне светлых. Почему? Где проходила грань, отделявшая Тьму от Света, переступив которую мы присоединялись к тёмному или к светлому Войску, отрекаясь от прежних убеждений?..
— Я оставлю бинты, — прервала Эмили вихрь моих едва оживших мыслей. — Можешь спокойно умыться и перевязать раны. Тебя никто не побеспокоит…
Она слегка тронула меня за предплечье, сочувственно улыбнулась и вышла из палатки. На едва оттаявшей душе тут же снова стало пусто и тоскливо. Каждый раз, когда кто-то уходил из моей жизни, то словно забирал с собой её часть: мама, отец, Давид, Иван и даже Мелания… Пока её просто не осталось. Бездонная пропасть, мгновение назад наполняемая светом и добротой Эмили, моментально превратилась в вакуум, всосавший в себя всё, даже слёзы, с бешеной скоростью теперь пожиравший меня изнутри. И я не знала, что могло бы его остановить.
Наверное, ничто и никогда…
Задохнувшись от вдруг сдавившего грудь металла, я принялась буквально срывать с себя доспехи и грубо швырять их на землю возле подставки. А потом невольно замерла и несмело провела пальцем по причудливому узору, забитому грязью и спёкшейся кровью. Лишь сейчас я осознала его значение. В изгибах линий, в переплетениях завитков присутствовало что-то чарующее и магическое. Они, словно сплетения нитей Судьбы, то появлялись, то исчезали, то завязывались в тугие узлы, то разбегались в разные стороны, не соприкасаясь больше никогда.
Совсем как наши жизни…
Почему всё в них было так запутанно и сложно? Разве нельзя было иначе?..
А как иначе?
Подобно прямым параллелям, существовать рядом, но отдельно, никогда не соприкоснуться и даже не сблизиться? Нет, лучше уж на мгновение, но пересечься среди пространств и времён, ощутить высшее, абсолютное счастье и хоть немного побыть вместе. А потом вечно вспоминать о нём…
О нём…
Я зажмурилась, ощутив привкус вновь подступившей тоски. Казалось, что Давид был где-то рядом. Что вот-вот он мог откинуть полог и войти в палатку, обнять, крепко прижать к себе и больше никогда не выпускать из своих объятий…
Однако минуты шли, но ничего не происходило. Я всё так же в одиночестве стояла посреди опустевшего шатра, а рядом находились лишь бездушные предметы, не имевшие к нему никакого отношения. Тяжело вздохнув, я подошла к сосуду и принялась отчаянно смывать с себя кровь и пот, почти до мяса раздирая кожу ногтями в попытке избавиться не только от грязи, но и от гнетущих воспоминаний.
Не помогло.
Вымывшись, переодевшись и замотав ладони, я села на постель, обвила колени руками и уткнулась в них носом, как это делала Мелания. Наверное, целую вечность я не слышала ничего, кроме металлического запаха крови, пропитавшего всё вокруг,
