оснований опасаться, что их решимость ослабла!
— Меня беспокоит не их «решение», отец!
Герцог вскочил со стула и подошел к окну, пристально глядя на холодный, ветреный дождь серого дня, пытаясь взять себя в руки. Капли мокрого снега застучали по стеклу, и он снова повернулся к священнику.
— Что меня беспокоит, так это их готовность сделать все, что требуется, — сказал он довольно спокойным тоном. — Ну, это и тот факт, что на данный момент мы действительно не знаем, что она смогла организовать — или не организовать — с Холи-Три или как прошли ее контакты с графом Мэндигора. Если он захочет присоединиться к нам, он обеспечит Дрэгон-Хиллу безопасную северную границу, и вместе он, Дрэгон-Хилл и Холи-Три, вероятно, смогут заставить Гринтри присоединиться к нам… или нейтрализовать его, если он откажется.
Он разочарованно нахмурился и подошел к чугунной печке новой модели, обогревавшей его кабинет. Он открыл дверцу, бросил внутрь пару кусков угля и вернулся к окну.
— Думаю, вы согласитесь, что очень важно знать, можем ли мы рассчитывать на поддержку так далеко на востоке, — прорычал он, снова глядя на дождь. — И Дрэгон-Хилл не говорит мне «приседай»! Он довольно ясно дал понять, что считает меня «чрезмерно восторженным», но если Ребка и отец Жордин смогут добиться от него твердой приверженности, это будет очень важно. И если они смогут убедить Мэндигора и Холи-Три сделать то же самое — и если я смогу привлечь Маунтин-Харта и Лэнтерн-Уока — мы будем эффективно контролировать весь юго-запад за пределами владений короны. Это больше четверти всего королевства! Есть огромная разница между этим и тем, чего я и Блэк-Хорс можем достичь самостоятельно. Но если они даже не скажут нам, что они делают — или что они хотят сделать, — мы с Пейтом не сможем составить никаких собственных окончательных планов, и пройдет не так уж много пятидневок, прежде чем Уайт-Крэг и Калинс начнут подсчитывать количество войск, которые нужно отправить в материк. Когда они отправят их, у нас будет окно — узкое, шириной, самое большее, всего в несколько месяцев, — прежде чем этот жалкий ублюдок Калинс подготовит целую свежую армию на замену. Это означает, что мы должны быть готовы действовать, как только откроется это окно. И чтобы это произошло, мы должны сейчас строить планы, основываясь на том, что наши «союзники» готовы или не хотят делать. Это так просто, отец.
Мартинсин кивнул, и не только для того, чтобы успокоить собеседника. Были времена, когда Жэйсин Сифарер мог вести себя как капризный подросток, который хотел, чтобы все было как ему хочется, и будь прокляты последствия. Однако это был не один из тех случаев, и шулерит в полной мере разделил его разочарование.
Что не помешало ему понять, почему Ребка Раскейл, вдовствующая графиня Суэйл, и отец Жордин Райдэч, ее духовник, не решались дать Рок-Коусту твердые обязательства, которых он хотел. И были аспекты того общения, которого требовал Рок-Коуст, которые также заставляли его явно нервничать. Но каковы бы ни были его собственные опасения и какими бы понятными ни были их колебания, герцог поступил совершенно правильно. Проблема заключалась в том, что делать с этим Мартинсину.
И что бы ни думали другие, включая Жэйсина Сифарера, это была его работа — заставить это сработать. Его начальство в Зионе очень ясно выразилось по этому поводу, и они были бы не очень довольны им, если бы у него ничего не получилось.
Конечно, если я этого не сделаю, сомневаюсь, что у архиепископа и великого инквизитора будет возможность выразить мне свое неудовольствие. — Он мысленно поморщился. — Шарлиэн и ее палачи, вероятно, позаботятся об этом.
В свои сорок семь лет — хотя он выглядел значительно моложе — Седрик Мартинсин служил инквизиции почти тридцать лет. Его моложавая внешность могла бы стать помехой для приходского священника, которому нужно было излучать ауру зрелой мудрости и рассудительности. Однако это сослужило ему хорошую службу как молодому агенту-инквизитору, который специализировался на проникновении в подозрительные группы. У него также были светлые волосы, голубые глаза и простодушное лицо, на котором обычно было выражение мягкого, ошеломленного удивления, которое было таким же обманчивым (и полезным), как и его кажущаяся молодость. Ему потребовались годы, чтобы усовершенствовать эту маску, и теперь демонстрация ее стала его второй натурой. В данный момент, однако, это было заметно в основном из-за ее отсутствия, и острый ум за этими обычно невинными голубыми глазами был сосредоточен и очевиден, когда он нахмурился в раздумье.
Он был готов признать, что Рок-Коуст не был самым терпеливым и дотошным из заговорщиков. На самом деле были веские причины держать его на коротком поводке, и в данном случае неудивительно, что графиню и ее духовника беспокоила его репутация… импульсивного человека. Но они вступали в стадию, когда усердие становилось добродетелью, а не обузой, и одной из причин, по которой его отправили в крепость Рок-Коуст, было то, что он был предостерегающим голосом Жэспара Клинтана в советах Рок-Коусту.
Он был уверен, что сможет сдержать любую опрометчивость со стороны герцога, и, честно говоря, Рок-Коуст проявил гораздо больше самодисциплины, чем он ожидал. Герцог, казалось, понял идею — по крайней мере, интеллектуально, — что на этот раз Шарлиэн и Кэйлеб Армак подавят любое восстание безжалостно и навсегда. Часть его явно все еще лелеяла мысль, что его высокое происхождение и семейные связи защитят его от худшего, если все пойдет наперекосяк, как это было в прошлом, но глубоко внутри он знал, что если он и его товарищи начнут открытое восстание и потерпят неудачу, Шарлиэн оставит очень мало голов на шеях их владельцев.
Но если они собирались добиться успеха, им нужно было делиться информацией и строить твердые планы. Мартинсин полностью согласился с этим утверждением. Его беспокойство — и, по его признанию, оно было серьезным — не имело ничего общего с тем, должен ли герцог получить эту информацию или
