— Я к тебе, Тёма, с просьбой, — сказал Барятин, — к тебе сейчас, наверное, многие приходят.
— Приходят, — пробормотал Артем Михайлович, — но редко.
— Разогнал всех? — усмехнулся Барятин.
— Я сделаю все, о чем вы меня попросите, — сказал Тёма твердо, впервые встретившись со стариком глазами.
— У меня есть ученик. Ты, может быть, знаешь его?
— Знаю.
— Помоги ему, — сказал Барятин, и Артема Михайловича точно током пронзило: профессор знал, кто отец этого мальчика, и, вероятно, знал уже очень давно, еще задолго до разговора с инженером, до аспирантуры, еще тогда, когда ходил к нему Тёма в семинар.
— Он очень талантлив. Ты знаешь, я не стал бы за него просить иначе.
— Вы напрасно пришли, — сказал Смородин, — я для него и так все сделаю.
— Ты ведь знаешь, — точно не слушая его, произнес старик, — моим ученикам не очень-то везло. А этот — он у меня последний.
Барятин встал, и Тёма поднялся вслед за ним.
— Алексей Константинович, — сказал он, и голос у него дрогнул. Больше всего ему хотелось в эту минуту остановить графа и рассказать, чем он жил все эти годы, как тосковал и ждал хотя бы одного звонка, одного поздравления. Ведь он, Артем Смородин, — тоже барятинский ученик и ничей другой. Он добился чего-то в жизни, ему повезло, и этот успех в равной мере принадлежит учителю.
— Все хорошо, Тёма, — сказал Барятин, — я про тебя все знаю. Но ты не отчаивайся. Ты еще очень молод, у тебя есть время что-то изменить.
В приемной толкались какие-то люди, пришел завхоз и стал говорить про новые столы и пишущие машинки, к четырем нужно было идти на защиту, а после на банкет, и весь этот день декан думал о Савве и о Барятине, о странности судьбы, что связала их троих, и в том, что Барятин все-таки к нему пришел, в том, что без него обойтись все равно было нельзя, он увидел некий знак свыше, некий намек на прощение. Эта мысль принесла ему утешение, и две недели спустя, когда начали составлять списки студентов, рекомендованных кафедрами в аспирантуру, Артем Михайлович собственной рукой внес туда Савву. Все повторялось, только на сей раз осознанно, и одному Богу было известно, что несло это повторение теперь.
Мгновение поколебавшись, он написал: научные руководители — профессор Барятин и профессор Смородин. Так было вернее, чтобы не случилось никаких неприятностей в ректорате, где эти списки должны были утверждаться. А кроме того, это ставило некую точку в их длительных взаимоотношениях с Барятиным — теперь они выступали на равных.
14
Предварительное распределение состоялось в конце февраля. В кабинете декана собралось все факультетское начальство, под дверьми томились бледные студенты, по одному заходили в кабинет, возвращаясь оттуда с самыми разнообразными выражениями лиц. Наконец очередь дошла до Саввушки, и во второй раз в жизни он переступил порог этой комнаты. Начальник курса зачитал довольно кислым голосом характеристику, ничего хорошего для выпускника не содержавшую, секретарь комитета комсомола отметил низкую общественную активность, и все клонилось к тому, чтобы запихнуть парня в какую-нибудь сельскую школу поучительствовать и тем самым выполнить план, спущенный Минвузом, но тут поднялся декан, и смирившийся было со своей участью Савва даже не успел хорошенько подумать, как лучше известить обо всем Ольгу. Он остолбенел, ожидая от декана чего угодно, но только не этого. Да и похоже, не он один был поражен — однако Артем Михайлович любил эффектные ходы, чувствительно напоминавшие всем собравшимся, кто здесь хозяин.
Из слов декана следовало, что два года назад крупнейший специалист в области древней словесности, его уважаемый учитель профессор Барятин обратился лично к декану с просьбой направить к нему какого-нибудь способного студента. Этот выбор пал на Савву, и декан рад, что не ошибся. Юноша прекрасно справился с возложенной на него почетной миссией и по результатам своей работы может и должен быть рекомендован в аспирантуру. Не чуя ног, будущий аспиран вышел в коридор, а за ним следом поднялся голубоглазый мужчина, неприметно сидевший возле окна.
— Я поздравляю вас, Савватий Артемьевич, — сказал он, широко улыбаясь и пожимая Саввушке руку.
— Спасибо, — ответил Савва, раздумывая, как бы ему поскорее улизнуть от докучливого собеседника и обрадовать Ольгу.
— Я понимаю, — улыбнулся мужчина, — вы торопитесь поскорее схватиться за лопату и на радостях очистить весь двор, но я вас надолго не задержу.
— Откуда вы знаете? — удивился Савва.
— У вас руки настоящего дворника, — подмигнул ему мужчина васильковым глазом. — У меня есть одно предложение и полагаю, оно будет вам интересно.
— Да-да, — отозвался Савва рассеянно, — простите, я вас не знаю.
— Я товарищ Жени.
— Жени? — переспросил он пораженно.
— А что, — удивился мужчина, — вы думаете, у Жени не может быть товарищей?
— Да нет, чего-то в этом роде я ждал всегда. Должок, верно, спрашивать хотите. А что же он сам не пришел?
— Что вы, — замахал руками мужчина, — какие могут быть у вас долги? Напротив, сплошные авансы. Я уж комплиментов после Артема Михайловича вам говорить не буду. Мне с ним все равно не сравняться. Хотя он, кажется, что-то напутал в вашей научной биографии. Но это и неважно. В любом случае я рад, что мы в вас не ошиблись.
— Женя, Женя, — покачал Саввушка головой с грустью, — помнится, он мне обещал нечто совсем иное.
— Бросьте, Савватий Артемьевич, — поморщился инженер, — в этом ли дело? Лучше послушайте, что я вам скажу. Вы человек, бесспорно, талантливый, а таким людям живется не всегда хорошо. Так вот мы хотим взять на себя заботу о вашем достатке.
— Вот еще? С какой стати?
— Не спешите, подумайте хорошенько. Вы, можно сказать, человек семейный. Вам нужно жилье, и мы готовы вам его предоставить. Например, ту самую квартиру, где вы сейчас живете.
— А что вы за это захотите? Послать меня в жаркие страны?
— Савватий Артемьевич, — сказал мужчина укоризненно, — вы к нам несправедливы. Мы и так сделали для вас много хорошего и, заметьте, ничего не просили взамен.
— Что же вы сделали?
— Ну, если я скажу вам, что вы с нашей помощью поступили в университет, вы мне, может быть, и не поверите. Но согласитесь, что именно благодаря нам вы смогли познакомиться с единственным человеком, кто научил вас вашей премудрости.
— Но вам-то она на что? — усмехнулся Савва.
— Вы абсолютно правы, ни на что. И нам от вас по большому счету ничего не надо. Вы можете заниматься тем, чем хотите, работать там, где пожелаете, разве что к вам не будут цепляться по мелочам и строить против вас козни, как строили всю жизнь против вашего любимого учителя.
— Я вас не понимаю, — вздохнул Савва, — ну чем я заслужил такую милость?
— Считайте, что мы вам просто симпатизируем.
— Однако ваша симпатия не взаимна.
— Вы думаете меня этим удивить? Относитесь к нам как угодно — мне все равно. Впрочем, если вы уж так настаиваете на объяснении, я могу предложить вам одну гипотезу. Вы никогда не задумывались, что мы — единственные в этой стране, кто знает истинное положение вещей? И те книжки в вашем портфельчике, который вы столь остроумно засунули в ячейку, мы прочли задолго до вас. Но в отличие от их уважаемых авторов мы располагаем всей информацией и видим картину на несколько лет вперед. А картина-то грустная. Все катится в пропасть, и вас, гуманитариев, это коснется в первую очередь. Впрочем, полагаю, Алексей Константинович что-то подобное вам говорил. Мы, увы, не в силах предотвратить эту катастрофу, но мы сможем кого-то спасти. Те, кто придут за нами, вам помогать не станут. Мы хотим сберечь вас, Савва, потому что именно вы и такие люди, как вы, должны стать элитой в этой стране. Я никогда бы не стал всего этого вам говорить, зная вашу щепетильность, мы помогали бы вам тайно, как помогали до этого, но теперь нам действительно потребуется ваша помощь.
— Какая? — спросил он, ошеломленный не меньше, чем полчаса назад в кабинете декана.
— Нам нужен своего рода эксперт. Вас ждет блестящее будущее, вы войдете в элиту научного мира и будете видеть, кому надо помогать так, как помогали вам, а кого, напротив, надо попридержать. Здесь не должно быть ошибок ни в ту, ни в другую сторону, у нас, поверьте, совсем немного времени.
— Но ведь вы тоже могли ошибиться, выбрав именно меня, — возразил Савва.
— Исключено. Мы проверяли вас на компьютере. Я понимаю, то, что вы услышали, для вас неожиданно и скорее неприятно, чем приятно. Я вас не тороплю. Вы можете посоветоваться, с кем сочтете нужным.
— Это что же, даже не тайна?
— Вы сами не станете болтать с кем попало, — усмехнулся мужчина. — И мой вам совет — соглашайтесь. Это ваш единственный шанс сделать то, что вы можете и должны сделать в науке.
