— Ну просвети меня, — Лукин откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать. При этом выражение его лица было не самым доброжелательным. Оля же, презрев это самое выражение, наклонилась над столом, перегнувшись к нему, и важно сообщила:
— У этой красоты в личной жизни голяк, что и не удивительно, конечно. Но не о том речь. Ей двадцать восемь. За плечами одни неудачные отношения точно есть — больше не знаю. Она одинокая, малопривлекательная и асексуальная. Сам понимаешь, что для женщины вроде нее означает внимание противоположного пола!
— Допустим. И?
— Да всего-то и нужно — предоставить ей это внимание! Понимаешь?
— Ты решила стать свахой?
— Не настолько! Я пока еще благотворительностью не занимаюсь. Но ты же сам знаешь, что доброе слово и кошке приятно, даже если ее зеленкой измазали… В общем, ей нужно устроить легкий флирт. Растопить, так сказать, сердце. А потом можно тепленькой брать — сама принесет нам Озерецкого. Знаешь, какими преданными могут быть старые девы, когда на них мужик внимание обратит?
Лукин вздохнул. И, пожалуй, впервые за несколько лет почувствовал усталость от идей жены. Они всегда были яркими и, чего уж скрывать, результативными, если бы не ее стремление идти напролом до самого конца.
— Выражайся яснее, пожалуйста. Я не понимаю намеков.
— Да все очень просто, Егош, — улыбнулась Оля. — Мы предоставим ей идеального мужчину для духовного общения. Даже делать почти ничего не нужно. Пару комплиментов отвесить, в кино разок-другой сводить, за ручку прогуляться. Ей хватит.
— Мы? — переспросил Лукин.
— Мы! — утвердительно кивнула она. — Все равно лучше тебя никто с этим не справится. Да и в твоей мужской привлекательности сомневаться не приходится. К тому же, вы уже знакомы, а это все упрощает.
— С чем я справлюсь лучше других? — вкрадчиво поинтересовался Егор, глядя прямо на Ольгу.
— Не делай вид, что не понимаешь! В тебя разве только прожженная лесба не втрескается, если ты приложишь усилия. И то не факт. А тут и делать почти ничего не надо — просто подружиться!
— Ты серьезно?
— Господи, Егош! Ну ты же знаешь, что у меня с чувством юмора так себе — когда я была несерьезна?
— Твою ж мать, Оля! — взревел Лукин и шарахнул ладонью по столешнице. — А с головой у тебя как?
— Нормально у меня с головой! — вспыхнула и Оля, вскакивая со стула. — Это ты меня слышать не хочешь! Иначе давно бы решил эту проблему! А я все бьюсь, бьюсь сама! Ты же знаешь, что работа для меня — все!
— Охренеть! — продолжал бушевать Егор. — Собственная жена мне другую бабу тулит!
— Да никого я тебе не тулю, Лукин! Я же тебя не спать с ней заставляю, в конце концов!
— Спасибо, родная! И как же это называется в твоей интерпретации?
— Флиртом это называется! Что криминального? Это ни к чему никого не обязывает! Тебе жалко, что ли?
Лукин тоже поднялся и подошел близко к жене. Долго рассматривал ее лицо — каждую черточку. Красивые черты, умелый макияж. Точность графического рисунка. Монохром…
— А тебе?
— Ради дела? Нет.
— Охренеть! — выдохнул он ей в лицо. — Я не стану этого делать!
— Станешь! — прошипела Оля. — Иначе я уволюсь к чертям!
— Не стану. У меня с головой еще все в порядке. Это даже не авантюра. Это… Черт, Оля, я не хочу оскорблять тебя такими определениями.
— Ну давай! Вперед! Жду! Выражай свое мнение!
— Хватит! Делай, что хочешь. Но я об этом чертовом Озерецком больше ни черта слышать не желаю! — Лукин резко развернулся, чтобы вернуться обратно за стол. Бросил себя в кресло и зло схватил первые попавшиеся бумаги.
— Не ори на меня, я беременна! — зашлась последней вспышкой Оля и без сил снова уселась на стул перед мужем.
Егор поднял глаза. В голове слонопотамом запрыгали мысли. Ничего конкретного, лишь удивление в ритме неожиданности. Ему казалось, он слышит их топот и скрежет мозговых «шариков-роликов», и это же должна слышать Оля. Не может не слышать. Бред! Не слышит, конечно.
Надо что-то сказать, нельзя молчать. И Лукин не нашел ничего лучшего, кроме негромкого:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это точно?
— Точно, — хмуро выдохнула Оля и уныло заговорила: — Не знаю, где мы прокололись, до сих пор не понимаю… я же как часы… и вообще… Работы валом… нет, ее, конечно, всегда валом, но ведь мало достигнуть, главное удержаться — да ты в курсе, Егош. В квартире с ребенком тесно будет, придется снова ремонт делать, а я от прошлого все еще не отошла, ненавижу это все… Разруха, неустроенность. Представь себе всю эту детскую мебель, стены разукрашенные, кучу штук, о которых я даже понятия не имею. И в Рим мы летом хотели… знаешь, хоть что-то для себя, хоть немножечко. Я уж молчу о том, что… ну правда, совсем не тот момент. Наверное, года через два мы были бы готовы, а сейчас, по-моему, очень рано еще, да?
— С ребенком точно в квартире будет тесно, — задумчиво проговорил Лукин. — Надо дом присмотреть. Лучше, наверное, за городом. И чтобы соседи нормальные… А переехать уже после ремонта.
Оля ошарашенно посмотрела на мужа, не отдавая себе отчета в том, что глаза ее в буквальном, а не фигуральном смысле полезли на лоб.
— Какой еще дом? — только и смогла она прошептать.
— Обыкновенный, с участком.
— То есть… ты хочешь? В смысле ребенка хочешь?
— А есть варианты? — удивился Егор.
— Нет, ты правда хочешь? Вот так серьезно?
— Это же наш ребенок, как можно несерьезно?
— Ну да… — окончательно растерялась Оля. Она ожидала чего угодно, но не такого безропотного принятия подобного положения вещей. В конце концов, почему он не мучится выбором так, как она? У него даже сомнения не возникло… Залужная озадаченно переводила взгляд с лица Лукина на его ладони, потом обратно. Мысли путались. Оказывается, за эти дни она убедила себя, что Егор примет ее точку зрения… да и сам он при своем устоявшемся образе жизни едва ли может иметь другую. Последнее связное умозаключение гласило: «Надо было Тайку слушаться». Да слово не воробей.
— Так что с Озерецким и Росохай? — наконец, пробормотала она.
— Не начинай, пожалуйста, сначала, — голос Егора звучал спокойно, но глаза его холодно блеснули. — И вообще, тебе теперь о другом надо думать. Съезди в агентства недвижимости.
— Не указывай, о чем мне думать! — фыркнула Оля, чувствуя себя так, будто бы ее предали, вскочила со стула и покинула его кабинет, громко хлопнув дверью.
Такого поражения по всем фронтам она не терпела еще ни разу в жизни.
Глава 6
Тоха: Тук-тук-тук
Тоха: Тук-тук
Тоха: и почему тебя вечно не дозовешься? Ща звонить начну
Росомаха: у?
Росомаха: нефиг мне звонить, че хотел?
Тоха: меня впечатляет твоя нелюбовь к общению голосом.
Росомаха: ну ты ж еще и вебку врубить заставишь, а я в трусах сижу. Че хотел?
Тоха: с тобой забудешь не только, что хотел, а вообще все.
Тоха: А! Кароч! Поздравляю! Твое имя вписали в анналы!
Росомаха: это что-то неприличное?
Тоха: тьфу ты
Тоха: Вчера, 11 ноября 2017 года в 23:01 на Википедии появилась статья о молодой талантливой киевской журналистке Руслане Росохай! О как!
Тоха: только не упади со стула.
Тоха: ау? Реакция будет? Не?
Тоха: ты там живая, Русь?
Росомаха: ыыыыыыы
Росомаха: тут я
Росомаха: проверяла
Росомаха: млять, это надо забухать как следует. Событие ёпэтэ!
Тоха: Прилетай ко мне — забухаем! Ты все равно нифига щас не делаешь!
Росомаха: Не
Росомаха: Прилечу потом, правда
Росомаха: ААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!
Росомаха: это я типа орала
Тоха: я понял =) Поздравляю, кароч. Теперь ты тоже есть на Вики! Не мне ж одному честь семьи отстаивать.
Росомаха: тебе не понять =) Проще сказать, где тебя нет, чем где ты есть.
Тоха: ну и где меня нет?
Росомаха: ну… название журнала «À propos» тебе о чем-нибудь говорит?
Тоха: неа
Росомаха: вот там тебя нет.
Росомаха: а вообще приятно осознавать, что меня ты знаешь, а их не. И пофиг на то, что мы родственники!
