страхе семей, ожидающих вестей о своих родных и близких. Любая война — это, прежде всего, вопрос логистики и поставок, и обеспечения всем тем, без чего даже враги больше не в состоянии продолжать бой. В этой Великой войне противоборствующие стороны стремились отрезать доступы ко всем полезным припасам для вражеских наций, для фронта затрудняли поставку необходимых средств ведения войны, для гражданского населения перекрывали поставки продовольствия. Немцы пытались часто топить корабли союзников, чтобы взять Великобританию измором, у которой был также большой флот, чтобы не дать ей необходимых средств жизнеобеспечения, но этого им не удалось. Германия из-за такой политики сама лишилась импорта продовольствия, необходимого ей для поддержания своего населения. Это была война за продовольствие и топливо. Немцы в этом не выиграли, а англичане преуспели.
Несмотря на некоторые тревожные времена в 1917 г., британское гражданское население никогда не было близко к реальному голоду, но немцы и австрийцы, несомненно, были. В 1916 и 1917 гг. в Центральной Европе случился катастрофический голод, унесший один миллион жизней, по своей тяжести его можно сравнить со знаменитым ирландским голодом 1840 г. Для немцев последние зимние месяцы 1916 г. были самыми тяжелыми. Обычно репу скармливали скоту, но теперь она для отчаявшихся людей была последней надеждой. Мы можем только спорить о непосредственной причине такой катастрофы. Все сразу, конечно, ссылаются на официальные немецкие приказы сосредоточить запасы продовольствия только для солдат и тружеников тыла, исключая всех остальных[73].
Как бы ни истолковывали эту нехватку продовольствия, она имела сильный отрицательный эффект, ибо люди стали умирать от истощения, заболевать целым рядом болезней, в том числе цингой и дизентерией. Голод и общая слабость населения подготовили почву для последующей пандемии гриппа. Лучше всего посмотреть на эту проблему глазами самих немцев, в городах которых в 1917 г. нарастало отчаяние, спровоцировавшее власти рейха к новому витку войны, уже подводной, направленной на британские пути снабжения. Это означало также и то, что под удар попали все поставки снабжения из США, что должно было привести к вступлению в войну и этой страны. Военная подводная блокада продолжалась несколько месяцев и после перемирия 1918 г., что вконец взбесило даже очень умеренных немцев[74].
Как бы мало следов ни оставила Великая блокада в англо-американском сознании, это событие было глубоко травмирующим для немцев. Длительный голод, который они перенесли, полностью объясняет ярость простых людей за их поражение, за огромные затраты, и не только у солдат-фронтовиков, но и у обычных женщин и детей. Это также объясняет немецкий цинизм в отношении любых обвинений в их военных преступлениях и зверствах. Для немцев ничто из того, что они сделали в Бельгии или где-либо еще, не было близко к массовым убийствам гражданских лиц, по-сравнению с тем, что сделал союзный флот.
Война положила конец миру. Какая бы сторона ни победила в конечном итоге, старого международного порядка больше не было. Разрушенные империи и нации будут совершенно по-новому переделаны, и этот процесс переделки будет основан на чрезвычайном массовом насилии, крови и голоде. И в результате этого строительства появится удивительное футуристическое оружие, с помощью которого цивилизационный мир Запада создаст понимание нового мира.
.
ГЛАВА ВТОРАЯ
БОГ ВОЙНЫ. ХРИСТИАНСКИЕ НАЦИИ, СВЯЩЕННЫЕ ВОЙНЫ И ЦАРСТВО БОЖЬЕ
В мире правит язычник, что христианину делать? На весь мир идет язычество. Члены тела Христова рвут один у другого, а Его тело кровоточит, как когда-то на Голгофе; но на этот раз раны наносят Его друзья. Это как если бы апостол Петр ехал домой с длинными ногтями и в пирсинге, а его держал на цепи святой Иоанн.
Уильям Темплa[76]
Воюющие державы использовали множество аргументов, чтобы оправдать себя и свою причастность к развязыванию войны, повлекшей огромные людские потери. По-разному они говорили о национальных интересах и чести, самозащите и даже национальном выживании. Однако все правительства, СМИ, деятели культуры настойчиво представили эти аргументы в высоко религиозных формах. Хотя историки вспоминают Рождество 1914 г. как великое неофициальное перемирие в окопах и как пример прекрасного момента спокойствия и здравомыслия, современники все-таки предложили другую, более вселенскую его интерпретацию. Поль Клодель назвал его мечтой Божественной мести в яростной антинемецкой игре в канун Рождества 1914 г. В этом его поддерживал и другой выдающийся французский писатель Луи-Фердинанд Селин, участник этого события, награжденный орденом Героя войны и долго лечившийся от тяжелых ранений, полученных им в сражениях. Он был сбит с толку и не мог понять, насколько серьезно принимают многие другие его современники риторику священной войны. «Бесспорно, — писал он, — я обнаружил, что война стала как апокалиптический крестовый поход». На каждом воине лежала обязанность защитить национальные интересы, которые освящались национализмом. В этом, по Клоделю, было выражение Божьей воли[76].
Божий гнев
Учитывая различные ужасные толкования, христианские лидеры заявляют, что трудно было реагировать вовремя на эти действия, но это лишь вызывает боль и отвращение. У них, оказывается, не было предлога, чтобы переоценить природу войны. Париж был лишь в сотне миль от главных театров войны Западного фронта, который по злой случайности подобрался близко к городу. Журналисты могли перейти линию фронта за день, а затем распространить истории и изображения по всему миру через телефон и телеграф. Даже не обращая внимания на деспотию военной цензуры, читатели с завидной регулярностью интерпретировали ужасно большие списки погибших. Но никому не было интересно, что происходит на самом деле.
С самых первых дней некоторые религиозные лидеры решительно выступили против ужасов войны, а в некоторых случаях даже против института войны. В англо-американском мире мы слышим антивоенные настроения от большинства традиционных церквей мира, от квакеров и меннонитов, а также от многих деноминаций пятидесятников. Хотя некоторые народы не признавали их за церкви[77].
На сегодняшний день наиболее важным центром христианской антивоенной активности является Ватикан. Хотя у пап, занимающих в эту эпоху Римский Престол, не было никаких сомнений о легитимности войны, все они были глубоко обеспокоены данным конфликтом. По общему мнению, узнав об ужасных сражениях на войне, один из них, папа Пий X, был так огорчен, что это способствовало его скорой смерти 20 августа 1914 г. Его преемник, Бенедикт XV, вступил в эту должность 3 сентября — в разгар самого кошмарного момента в европейской истории. На протяжении своего папства Бенедикт говорил и действовал, по отзывам современных наблюдателей, как настоящий христианский лидер[78]. В течение недели после его восшествия на престол
