— Тогда откуда же?
— Я когда-то видел их вместе. Раза два. Потом увидел его фотографию в газете.
— Вы должны были нам об этом сообщить.
— Я не мог, пан инспектор, вы же понимаете…
— Естественно, не мог… — вмешалась Бася, принимая сторону инженера.
— Она постоянно о нем думает, — продолжал Рыдзевский. — Верит в его невиновность. Боится за него.
— Верно, — подтвердил Кортель. — Так вы полагаете, что она его прячет?
— Ты шутишь! — Бася резко встала со своего стульчика.
— Она честная девушка, — сказал Рыдзевский. — Ей органически несвойственно делать что-либо плохое. Знаете, как это бывает: мы каждый день слышим и читаем о преступлениях, но сколько среди нас найдется таких, которые поверят, что кто-то близкий, знакомый мог бы совершить убийство? Я боюсь, что, если бы этот человек, этот Окольский — его фамилию он произнес с ненавистью, — пришел к ней, она бы помогла ему. Подвергая себя риску, рискуя жизнью…
— Она любит его, — сказала Бася.
— Любит, любит… — прошептал Рыдзевский. — Ложь! Нельзя любить убийцу!
— К сожалению, можно. Но Болек не убивал.
— Она внушила вам. И себе внушила, чтобы как-то оправдать свою любовь. Он испорченный, честолюбивый парень, цинично использующий доверие девушки…
— Но ведь вы даже незнакомы с ним!
— Нет, — холодно произнес Рыдзевский, — незнаком. Но я собирал о нем информацию.
Теперь удивился Кортель.
— Зачем?
— Я хотел знать, кто мой соперник. Бася, — он снова обратился к ней, — постарайтесь объяснить Зосе… Должна же она понять…
— Что понять? — спросила Бася. — Что ей с вами было бы удобней? Такие вещи не поддаются холодному расчету. Но я хочу вам посоветовать только одно: если вы хотите сохранить дружбу с Зосей, никогда не называйте Болека убийцей. Она этому никогда не поверит. И я тоже, — добавила она с чувством.
— Прекрасно, — сказал Кортель, обращаясь к Басе. — Но ты, Бася, забываешь, что так или иначе Окольский преступник, и твоим долгом как приятельницы Зельской было бы, пожалуй, предостеречь ее, что каждая попытка оказания ему помощи или установления контакта…
— Боже! — воскликнула она. — Ты и впрямь ни на гран не веришь в женскую интуицию! Болек не мог убить!
— Это почему же? — казалось, что до Баси не доходит то, что он говорит. — Это почему же он не мог убить? Я разыскиваю его и подозреваю, что твоя приятельница знает…
— Ничего она не знает! — быстро ответила Бася. — Вы тоже уверены в этом? — обратилась она к Рыдзевскому.
Инженер молчал. Он отодвинул кофе и сказал, что ему пора идти. Выглядел он усталым и удрученным.
— Я убедительно прошу вас, — сказал он, целуя на прощание руку Басе, — никому не говорить о сегодняшнем разговоре. Я не хотел бы, чтобы Зося узнала…
Бася и Кортель остались одни. Он ходил по комнате, как по тюремной камере, цепляясь за мебель.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить, Бася?
Бася подошла к нему.
— Почему ты вдруг стал чужим?
— Это не я, а ты. Мы должны друг другу доверять, если хотим быть вместе.
— Ты мне не доверяешь? — спросила она.
— Теперь уже нет.
— Да… — сказала Бася, садясь на диван. — Ты что, всегда бываешь милиционером?
— Что за вопрос, Бася?
— Ты никогда не забываешь своих обязанностей. Даже когда со мной…
— О чем все-таки ты хотела поговорить?
Она вздохнула.
— О Зосе. Кто-то за ней ходит, следит за каждым ее шагом.
Кортель подумал, что его ребята не очень чисто работают.
— Что же она заметила? — спросил он.
— Какого-то мужчину. Несколько раз, садясь в такси, она замечала, как он берет следующее и едет за ней. Может, это давно длится, но она только позавчера заметила.
— Смогла бы она его узнать?
— Едва ли… Видела она его вечером, да и то издалека. Говорит, высокий, худой…
— Скажи, Бася, это Зося тебя просила поговорить со мной?
— Нет, нет… Упаси боже!
— Даже так?… — Он подошел к Басе и положил ей на плечи руки и тут же почувствовал частое дыхание девушки. — Послушай, Бася, прекратим, пока не поздно, эту игру. Ведь ты же вставляешь нам палки в колеса… — Кортель подчеркнул слово «нам». — Ну, что ты знаешь?
Она молчала.
— Тогда я скажу тебе сам: Зося прячет Болека. Она поверила ему и боится, что если мы теперь арестуем его и он предстанет перед судом, то будет осужден за убийство, которого не совершал. Каждый получает то, что заслужил.
Бася торопливо полезла в сумочку и поднесла к глазам платочек.
— Почему ты плачешь?
Она посмотрела на него уже сухими глазами.
— Плачу? Тебе показалось. Ты ничего но понимаешь, Станислав! — воскликнула она. — Или притворяешься! Ты на самом деле веришь, что на свете всегда побеждает справедливость? Как в приключенческом романе! Невиновный не будет наказан! Что ты сделаешь, если схватишь этого парня? Отдашь его прокурору, да? А прокурор? У него все доказательства, показания тех двоих… ты ведь сам говорил. Он напишет обвинительный акт. И Болек получит пятнадцать-двадцать лет. Что касается смертного приговора, то у суда всегда остаются какие-то сомнения… Те двое до прихода Болека не входили в кабинет.
— Откуда ты все знаешь?
— Знаю.
— От Зоси, конечно. Окольский ей рассказывал.
— Ты угадал, от Зоси. А сделал ли ты что-нибудь, чтобы найти убийцу? И вообще, ты мог хотя бы предположить, что девушку убил кто-то другой?…
Кортель молчал.
— Ты ничего не сделал! Ты думаешь только об одном: как бы схватить третьего грабителя…
— Почему тебя это так волнует?
— Странные слова! Да он же парень моей подруги! И не просто парень! Я знаю его. А кроме тебя и Зоси, у меня нет более близких людей.
Она умолкла.
— И поэтому ты решила ей помочь. — Кортель взял ее за руку. — Расскажи мне все.
— Тебе или сотруднику городской комендатуры?
Он пожал плечами.
— Это одно и то же.
— Если я когда-нибудь стану твоей женой, ты будешь рассказывать мне все?
— Это будет зависеть от тебя.
— Почему?
— От того, что ты мне сегодня расскажешь.
Она встала около окна спиной к нему. Уже темнело, на фоне неба мерцали первые неоновые лампы.
— Трудно мне, — тихо сказала Бася, — и очень грустно…
— Доверься мне, — повторил он.
Она внезапно повернулась.
— Мне нечего тебе сказать, любимый. Во всяком случае, не в этом дело.
IX
Почему именно ему, Станиславу Кортелю, не везет? Отчего не встретилась ему такая девушка, как Мария? Но что делать? Отречься от Баси? Кортель чувствовал, что этого он не сможет сделать. Ушел от нее, даже не попрощался. Смешон, как обиженный мальчишка. Она проводила его до дверей и встала на пороге, ожидая, что он посмотрит на нее. Кортель не оглянулся.
Заходя в кафе, он увидел в зеркале свое отражение. На него смотрел среднего роста мужчина, несколько сутуловатый, в мешковатом костюме. Любовник-герой! Как он мог поверить, что она любит его? А может, все-таки любит?… Сказала бы тогда правду. А она… Да, он должен использовать полученную от нее информацию. Так и подумал: «полученную информацию». Он стал смотреть на Басю так, как будто она была каким образом связана с этим делом. Подозреваемая? Сообщница? Ерунда, конечно, просто-напросто взбалмошная девчонка. Однако доложить шефу о разговоре с Басей с Рыдзевским необходимо. А может, не надо?
Утром Кортель составил рапорт для шефа. Майор был не в настроении, сидел неподвижно за столом, и его круглое, даже чуть толстощекое лицо доброго парня приняло строгое выражение. Кортель многое собирался ему сказать. Наблюдение за Зосей Зельской и Золотой Аней не давало никаких результатов. Рапорты осведомителей также были «пустыми». Они перетрясли все злачные места, квартиры всех друзей Окольского, но безуспешно.
— Вы пошли плохой дорожкой, — сyxo констатировал майор. — Зря тратите время своих сотрудников.
— Зося Зельская знает, где прячется Окольский.
— Откуда такая уверенность?
— Знает, — повторил Кортель.
— Интуиция? — Майор не улыбался, потому что улыбка сразу же придавала его лицу привычное добродушие. — Попробуй из нее что-нибудь выжать.
— Я пытался.
— Ну хорошо. Я допрошу ее лично. Думаю, что Окольский спрятался где-то в провинции.
— Я думаю, что он в Варшаве, — возразил Кортель.
— Думаю, думаю… — вспылил майор, — а меня сегодня вызывают в Главную комендатуру, что я сообщу им?
— А разве у них нет дел, которые тянутся месяцами?
— Есть. А что из этого? — бросил он резко. Кортель ничего не ответил.
Он знал уже, что должен делать, но об этом пока не собирался говорить майору.
— Я полагаю, что в следствие необходимо ввести новую версию.
— А именно?
— Предположить, что убил кто-то другой, не Окольский, — все же сказал он.
