class="p1">Медведь?.. Но откуда ему тут взяться?! Тогда — снежный человек?..
— Эй, — громко позвал сказочник, делая шаг назад, — кто здесь?
За кустами скрипнул снег, с ветки стоявшей неподалеку сосны взлетела в небо какая-то птица.
— Я здесь.
Если бы на тропинку действительно шагнул йети, Алекс бы не удивился. Мало ли какие тут водятся чудеса? Однако же на дорожку вышел вовсе не снежный человек, а самый обыкновенный. Это был молодой мужчина — худощавый, кареглазый, с густыми черными бровями. Он был одет в объемную теплую куртку, напомнившую сказочнику рыбацкий комбинезон Ровены, и большую мохнатую шапку.
— Ой, — удивился Алекс. — Привет.
— Привет, — кивнул мужчина. — Ты что тут делаешь?
— Заблудился, — ответил парень. — Шел к Зеркальному озеру и сбился с пути.
— Понятно, — сказал незнакомец. — То-то я смотрю, ты кругами ходишь. По одной и той же дорожке — туда-сюда.
— Забавно, да? Я всегда думал, что в Дальней роще заблудиться непросто.
— Ошибаешься, — покачал головой мужчина. — Этот парк разросся до состояния леса. А у леса, знаешь ли, свой характер и свои повадки. Захочет, проложит путнику через чащу прямую дорогу, захочет — в дебри заведет. Тебя же, смотрю, он решил разыграть. Нравится ему, как ты охаешь, круги нарезаешь да елки рассматриваешь.
— Ничего себе розыгрыш, — буркнул Алекс. — Я тут за полчаса как суслик замерз. А со мной, оказывается, в игры играют.
— Не сердись, — улыбнулся мужчина. — Наш лес — создание беззлобное. Пошутил бы чуток, да отпустил. Куда, говоришь, тебе надо? К Зеркальному озеру?
— Да. Ты знаешь, как туда попасть?
— Я, сказочник, здесь все знаю — каждый куст, каждую тропку, — в глазах незнакомца блеснули желтоватые огоньки. Точно такие, которые порой мелькали у Марка, Ника, Алисы и прочих. — Видишь, дорожка между соснами бежит? Иди по ней и выйдешь аккурат к приозерному холму.
Алекс посмотрел в ту сторону, куда указывал мужчина. Там среди высоких деревьев действительно виднелась тропа — широкая и хорошо протоптанная. Парень мог поклясться, что пару минут назад ее здесь не было.
— Как тебя зовут? — спросил он у незнакомца.
— Ивен.
— Спасибо, Ивен. А я, кстати, Алекс.
— Это мне известно, — усмехнулся тот. — Мне о тебе Ровена рассказывала. Увидишь ее, передавай привет. И дракону тоже.
— Передам, — кивнул сказочник. — Послушай, Ивен, что если роща снова захочет надо мной подшутить?
— Не волнуйся, — махнул рукой мужчина. — Я с ней договорюсь. Попрошу, чтобы вела себя хорошо.
— Она послушается?
— Конечно. Я здесь местный, с лесом общий язык всегда найду. Торопись, сказочник. А ну как надоест твоему приятелю в волшебных водах плескаться? Улетит он домой, и будешь ты плавать один, как селезень.
Алекс улыбнулся.
— Спасибо за помощь, Ивен.
— Бывай, сказочник.
Парень кивнул и пошел вперед по дорожке. Сделав несколько шагов, он обернулся. Ивен махнул ему рукой и медленно растаял в воздухе.
МУЗЫКАНТ
Алекс знал Теодора с детства. Кажется, когда-то они были соседями по лестничной клетке, вместе ходили детский сад или же сидели за одной партой в начальной школе. Их знакомство случилось так давно, что сказочник уже и не помнил, как и при каких обстоятельствах оно произошло.
Они никогда не считали друг друга друзьями, скорее приятелями или просто хорошими знакомыми. Во время случайных встреч радостно пожимали друг другу руки, однако их разговор редко длился дольше пяти минут.
У Теодора имелись два интересных качества, которые казались Алексу потрясающими. Во-первых, Тео обладал удивительно неприметной внешностью. Его лицо было столь невыразительным и среднестатистическим, что никто из общих знакомых не мог вспомнить, какого цвета его глаза, какой формы нос и какой длины волосы, даже если они виделись всего час назад.
Благодаря этой особенности, Теодор мог легко затеряться в толпе, и его никогда не узнавали на улице. Парень относился к этому с пониманием, а потому не обижался.
Вторая особенность Тео заключалась в необыкновенном музыкальном таланте. Обладая абсолютным музыкальным слухом, он категорически не любил петь, зато с большим удовольствием играл на всевозможных инструментах. К двадцати годам он научился извлекать мелодии из чего угодно — от фортепиано до ситары, и от саксофона до маракасов. При этом сам наибольшее предпочтение отдавал виолончели.
В его руках она превращалась в живое существо, способное говорить на любом языке. Она могла рассказать, как падают листья и метет вьюга, могла поведать о звездопаде и лунной дорожке, застывшей на глади городского озера. Могла спеть о радости и любви, а могла — об отчаянии и страхе.
Виолончель Тео всюду носил с собой. Ее длинный черный чехол помогал рассмотреть музыканта на оживленной улице. Впрочем, чаще всего это было ни к чему. О том, что где-то поблизости находится Теодор, можно было определить по звуку. Его музыка отличалась от напевов других уличных исполнителей, как отличаются трели соловья от криков грача или вороны.
Парень мог играть на главной городской площади, в безлюдном парке или в грязной подворотне, в солнцепек, во время дождя или метели — ни место, ни погода, ни наличие слушателей не имели для него никакого значения. Как и деньги.
Алекс не знал, есть ли у Тео постоянная работа, однако был уверен, что музицирует он для души — там, где застанет его вдохновение.
Сегодня вдохновение застало Теодора в Старом парке у чаши заброшенного фонтана. Алекс услышал пение его виолончели, когда возвращался домой из офиса.
Был вечер, с неба летели крупные хлопья снега, и студеный пронизывающий ветер, радостно завывая, швырял их в лицо случайным прохожим.
В какой-то момент голос ветра стал тише и нежнее, а затем превратился в печальную балладу. В ней не было слов, зато имелись чувства и образы. Сказочник, как наяву, увидел туманный зимний сумрак, крошечную автобусную остановку с тусклым уличным фонарем и темноволосую девушку в коричневом пальто и вязаном берете.
Алекс свернул на соседнюю дорожку и торопливо пошел на звуки музыки.
Теодор сидел на скамейке и, закрыв глаза, вдохновенно водил смычком по длинным тонким струнам. Парень неслышно подошел ближе и застыл, боясь пошевелиться и тем самым оборвать волшебную мелодию.
Тео открыл глаза, когда смолкла последняя нота. Увидев Алекса, он махнул ему рукой, совершенно при этом не удивившись, будто старый приятель пришел сюда вместе с ним и слушал его выступление от начала до конца.
— Привет, — хрипло сказал Ал, усаживаясь рядом на скамейку.
— Привет, — кивнул музыкант, вынимая из чехла клеенку, чтобы укрыть инструмент от летящего снега. — Как поживаешь, Алекс?
Сказочник будто и не услышал вопроса. Он смотрел в лицо Теодора и с возрастающим удивлением понимал, что лица у него
