– Я не знаю. – Джим боялся сказать что-нибудь, а вдруг это уловка. Может быть, по лестнице уже спускается Ник, но сейчас замер в темноте и ждет, когда мальчик пожалуется на него.
– Он тебя тоже бьет, да? – спросил его мужчина.
Джим ничего не ответил.
– Некоторые хозяева думают, что владеют вами полностью – и душой, и телом. Но это не так. Только не душой. Знаешь, что такое твоя душа?
– Нет, мистер, – произнес Джим, хотя мысленно представлял себе что-то белое и пушистое, похожее на маленькое облачко, обтекающее его тело.
– Что ж, это вроде твоего имени. Она приходит вместе с тобой, когда ты появляешься на свет, и остается с тобой всегда. – Мужчина выпятил губы, словно додуматься до этого было невесть как тяжело. – А меня зовут Джош, и я не против рассказать тебе об этом.
Джим молчал. Ему хотелось рассказать этому человеку про Рози и Креветку и о том, что его когда-то называли Попрыгунчик Джим, но он решил оставить это при себе. Сейчас ему совсем не хотелось прыгать. Мальчик думал, что вряд ли ему когда-нибудь захочется сделать это снова. Джош уселся на палубу рядом с жаровней, в которой тлели угли, и протянул к ней руки, словно не прочь был остаться здесь на ночь. Он сказал Джиму, что Ник крепко спит на «Королеве Севера».
– Он так крепко набил себе брюхо, что ничего уже не мог в себя впихнуть, – сказал Джош. – Так что не жди его назад скоро. По крайней мере до прилива, я так полагаю.
– А куда ходит прилив? – с некоторой робостью поинтересовался Джим.
Он все еще настороженно относился к Джошу, но чувствовал, что ему нравится этот человек. Раньше он никогда не встречал людей, которые так по-доброму говорили бы с маленькими мальчиками.
– Ходит? – Джош снова надул губы. – Он просто есть – и все, понимаешь? Сначала волна идет в одну сторону, потом в другую, прилив приходит и уходит день за днем, и так будет всегда. В местах, где нет земли, там вода, очень много воды. Мы видим только поверхность. Внизу ее гораздо больше. Целые мили. Представляешь?!
Джим попытался представить себе это, но так устал и был настолько голоден, что думать было тяжело.
– Ты живешь на угольщике? – спросил он у Джоша.
– Когда нужно. У меня есть нормальный дом. Как только ваша баржа заберет наш уголь, мы пойдем домой. Мы поплывем отсюда вдоль побережья Англии, прямо на север. И это не конец моря, представляешь? Если все время оставаться на воде, то можно обойти весь мир.
– Жаль, что я так не могу, – произнес Джим.
Джош рассмеялся:
– А ты забавный. И зачем тебе это? Море-то, оно большое и пустое. Одинокое.
– Может быть, я найду где-нибудь приятное место, чтобы жить там.
Джош снова рассмеялся и покачал головой.
– Тебе, что же, не нравится жить здесь?
– Нет, мистер, не нравится. Здесь холодно и тяжело, и еды мало. – Джим понизил голос до шепота: – А еще он кричит и так ругается…
– Не самая подходящая жизнь для мальчика, – согласился Джош. – У меня есть маленький мальчик, вроде тебя. Я рад, что он лежит в постели дома, со своими сестрами и матерью, а не торчит где-нибудь здесь.
Джим поворошил угли в жаровне. Он чувствовал, что у него горят щеки и слезятся глаза. У него появилась новая задумка. Мальчик снова поворошил угли, чтобы пепел опустился на дно.
Джош встал и потянулся.
– Что ж, пойду я на палубу, посплю немного. Мы уйдем с завтрашним приливом, – и он поставил ногу на лестницу.
– Джош, а можно мне пойти с вами? – Идея Джима вырвалась из него, застигнув врасплох.
Джош поглядел на него. Лицо мужчины было скрыто в густой тени.
– Пойти со мной? – голос его звучал мягко. – А зачем?
Джим опустил голову, пожал плечами. Щеки снова горели. Ему с трудом удалось совладать с собственным голосом.
– Я думаю, что так будет лучше, вот и все, – прошептал он.
– Намного лучше не будет никогда, – произнес Джош. – Пока ты не умрешь.
И он быстро взобрался по веревке, что-то насвистывая сквозь зубы. Джим долго сидел, скрестив ноги и обхватив колени руками. Вышла луна, яркая и круглая, как насмешливое лицо, а река катилась к ней, и за ней была чернота. Не было никакого другого мира, кроме черного нутра баржи и его узенькой полки. Вот его дом. И с этим нужно смириться.
16
Мальчик, которому больно
Джим лежал без сна, слушая доносившийся с «Королевы Севера» смех. Он чувствовал себя очень одиноким. Тучи сгустились, небо еще больше потемнело. Казалось, ночь будет длиться вечно.
«Хотелось бы мне иметь брата», – подумал он и произнес это вслух.
– Хотелось бы мне иметь брата, – его голос был тонким и жалким. Он встал на ноги и закричал: – Как мне хочется иметь брата!
Мальчик подумал о Кончике, который спит в работном доме, в сопящей темноте. Подумал о Креветке в меблированных комнатах, забитых храпящими стариками. Подумал о сыне Джоша, лежащем, укутавшись, в нормальной кровати, рядом с матерью и сестрами.
– У тебя полно братьев, Джим, – сказал он сам себе, подражая говору Креветки. – Их только сейчас нет рядом, вот и все.
Закутавшись в мешок, он уснул.
Грязный Ник негромко смеялся себе под нос, спускаясь по веревочной лестнице. Небо было цвета молока. Джим очнулся от дремы, и первой мыслью его была мысль об огне в жаровне: не погас ли он? Проходя мимо собаки, Ник швырнул ей кость, Снайп прыгнул на нее и зарычал. Джим протянул руки, чтобы получить еду. Ничего.
– Скоро придется делать работу, какой ты прежде не видывал, – сказал ему Ник.
Он уже наполовину спустился в трюм, разбрасывая загруженный уголь. Снайп рычал и терзал свою кость, прикрывая ее лапами. Джим чувствовал запах мяса на ней.
«Скажи ему, братишка, – произнес голос в голове у Джима. – Он забыл про тебя. Скажи ему!»
– Ник, – прошептал Джим.
Ник фыркнул и обернулся. Голод придал Джиму мужества.
– Ты забыл про еду для меня?
Ник вылез из люка и оказался на палубе.
– Я забыл, что ли?
– Думаю, да, Ник.
– Вот тебе еда. – Ник наклонился и вырвал кость из лап собаки.
Челюсти Снайпа щелкнули. Ник отпихнул его в сторону, затем схватил Джима за руку и ткнул лицом в кость, так что губы его оказались прижаты к ней. От кости пахло собакой. Джим извивался, пытаясь вырваться. Собака прыгнула и сомкнула зубы на руке Джима, а когда тот вырвался, Снайп укусил снова, рыча и нервничая, пока Ник, захохотав, не швырнул кость на палубу. Собака бросилась за ней и легла, охраняя, не сводя желтых глаз с Джима.
– Вот тебе еда, если хочешь, – сказал Ник.
Он стоял, уперев руки в бока, наблюдая за мальчиком. Джим снова опустился на корточки.
– Некогда сейчас ни есть, ни спать. – Ник поднял голову, прислушиваясь. – Кажется, идет волна.
С полным трюмом угля баржа шла вверх по течению очень медленно. Ник работал веслом, глядя прямо перед собой, и кричал что-то другим шкиперам, когда они подходили ближе. Целый поток речных судов возвращался домой одновременно, и это напоминало рой мух.
И только когда впереди снова показались верфи, мосты, соборы и башни города, Ник повернулся и поглядел на Джима.
– Ты справился, – заявил он ему и, вынув из кармана пригоршню кусков мяса, бросил ее Джиму, радостно рассмеявшись при виде удивления у него на лице.
Но Джим не бросился подбирать их, как предполагал Ник. Ничто не заставило бы его поднять мясо. Ему хотелось бросить его за борт, в реку, но мальчик не мог заставить себя признать, что видел еду. Лучше притвориться, что он ничего не видел. Он отвернулся, сжав кулаки, думая о большой миске мяса с подливой и картошкой, которую Ник съел на «Королеве Севера». Он мог бы позвать Джима пойти с ним, поделиться с ним. А вместо этого он положил остатки со своей тарелки в грязный карман, где все превратилось в кашу. И за это Джим ненавидел его. Когда мальчик снова обернулся, то увидел, что собака съела большую часть.
«Ты бы все равно не ел это, братишка, – пробормотал голос у него в голове. – Оно застряло бы у тебя в животе».
Ник стоял, опустив руки в карманы, негромко насвистывая и наблюдая за собакой.
– А ты странный, – сказал он Джиму. – Думается мне, я тебя не понимаю.
«Не отвечай ему, братишка, – подумал Джим. – Если он не позаботился о том, чтобы дать тебе нормальной еды, то и не думай разговаривать с ним, ясно? Просто притворись, что его здесь нет, вот и все».
Когда «Лили» ткнулась носом в причал на заднем дворе угольного склада Кокерилла, Джим и Ник принялись за работу. Белолицый спускал корзину, они наполняли ее, потом наблюдали за тем, как она, покачиваясь, поднимается вверх, и ждали, пока ее спустят снова, уже пустой. Теперь Джим знал свой жизненный распорядок: наполнять трюм «Лили» с больших судов, перевозящих уголь, которые ждут за пределами порта, везти его вверх по реке к складу, опустошать трюм, чтобы уголь могли увезти на лошадях и продать лондонцам. Взад-вперед, наполнять и опустошать, копать и высыпать – и так день за днем. И никогда не говорить ни слова Нику. Он всегда будет спать на жесткой лавке. Будет есть, когда Нику вздумается покормить его. Он – раб Ника, и к нему относятся хуже, чем к животному.
