– Добить их, гадов!
Один за другим щелкнули два коротких выстрела. Раздался леденящий душу стон, заплакал ребенок.
– С девчонкой что делать? – спросил кто-то.
– Кончай ее.
Снова прогремел выстрел. Вадим с ужасом понял: речь шла о маленькой Иришке, дочери офицера Алексея Васильевича.
– За что ее?
Всхлипывая, он взялся за ручку двери, забыв позвонить. К его изумлению, она открылась.
– Мама, ты дома? Мамочка!
Его охватило нехорошее предчувствие. Сделав шаг в гостиную, он в ужасе застыл на пороге. На полу, возле обеденного стола, схватившись обеими руками за горло, словно пытаясь остановить вытекающую оттуда черную кровь, лежал его отец. Марина Александровна сидела, прислонившись спиной к белой обивке дивана, испачканной страшными красными пятнами. По бледному лицу матери мальчик понял: она тоже мертва. Пуля настигла мужественную женщину, вероятно, в тот момент, когда она бросилась из спальни на помощь мужу. Обхватив голову руками, Вадик издал страшный душераздирающий крик.
– Слыхал?
Кто-то, стуча подковами кованых сапог, заходил в квартиру.
– Неужели мы не всех порешили?
Высокий красноармеец лет двадцати пяти, с изрытым оспой лицом, зашел в гостиную.
– Витька, смотри, еще один сучонок!
Черное дуло нагана уперлось мальчику в грудь.
– Подожди, Вася!
Подоспевший вовремя товарищ отвел готовившуюся нажать курок руку.
– Не бери на душу еще один грех!
Не опуская оружия, Василий повернулся к приятелю:
– И что прикажешь с ним делать? Чаи распивать?
– Отведем его к командиру, – не обращая внимания на лежавшие тела, Виктор сел на диван. – Пусть решает. Как тебя зовут? – спросил он Вадика.
Тот молчал.
– Ты у меня заговоришь, – молодой влепил мальчику звонкую пощечину. Гимназист не шевелился.
– Вот тварь!
На лестнице послышался шум.
– Васек, посмотри, что там, – приказал Виктор, скручивая папиросу. – Мы с хлопчиком сами потолкуем.
Парень заскрипел зубами, но повиновался:
– Пулю ему в лоб.
– Успеется, – успокоил его товарищ. Проводив его взглядом, он снова обратился к гимназисту:
– Это твои мама и папа?
Впервые за этот показавшийся ему бесконечным день мальчик дал волю слезам. На его удивление, красноармеец подошел к нему и погладил по голове.
– Крепись, малыш, – тихо сказал он. – И держись меня. Знаешь, жизнь – она, в принципе, неплохая штука. Кстати, дается один раз. И распоряжаться ей нужно с умом. Погибнуть за убеждения – это одно. Тут тебе никто и слова не скажет. А вот помереть по глупости, из-за упрямства... Согласись, не очень-то умно. Вот и ты так себя ведешь.
Гимназист поднял на него заплаканные глаза. Мужчина продолжал:
– Родителей твоих уже не вернешь. Так уж получилось. Они, небось, не хотели бы, чтобы тебя сейчас Васек пристрелил. Мамка твоя наверняка в ногах у меня бы валялась: пощадите моего сыночка! Я предоставляю тебе такой шанс. Неужели упустишь?
Хомутов-младший не знал, что ответить бородатому спасителю. Слова красноармейца показались ему разумными.
– Как мне быть? – спросил он его.
– Вот это другой разговор, – обрадовался Виктор. – Пойдешь со мной. Главное – молчи.
Позже Вадиму рассказали о том, что произошло в тот страшный день. Захватившие город распоясавшиеся бойцы Красной армии, почуяв безнаказанность, несколько дней пьянствовали и устраивали погромы, расстреливая тех, кто, по их мнению, представлял угрозу для революции, без суда и следствия. Когда они узнали, что в маленьком белокаменном особнячке проживают бывшие офицеры царской армии и другие дворяне, отряд желающих поразвлечься и пополнить карманы отправился на Садовую. Пожилой швейцар, продолжавший исполнять свои обязанности даже во время смены власти, не захотел пускать непрошеных гостей.
– Сволочь! Знаешь, с кем разговариваешь? – рассвирепел самый оголтелый, восемнадцатилетний Егор. Ударом приклада он успокоил старика. Цокая подковами на сапогах, они стали подниматься на второй этаж.
– Кто там?
– Новая власть. Открывай!
Дверь отворила испуганная шестнадцатилетняя дочь Михаила Павловича Варенька.
– Что вам нужно?
– Постарше кто есть?
Девушка испуганно рванулась в гостиную. Егор схватил ее за длинную косу:
– Куда торопишься?
– Пустите!
– Ах, забыл, – он грубо придвинул Варю к себе. – Мы же из благородных. Нам подавай цветы и конфеты. Извини, я этому не обучен.
Парень рванул ее кружевную кофточку.
– Папа, помоги!
Михаил Павлович прибежал на крики дочери.
– Отпустите ее! Вы же пришли за мной!
– Успеем, папаша, – мозолистая рука снова тянулась к кофточке. – Сначала с ней разберемся.
В суматохе никто из пришедших не обратил внимания на трофейные пистолеты, висевшие на стене в прихожей. Офицер схватил один из них.
– Немедленно отпустите мою дочь!
Егор не придал его угрозе никакого значения. Никто из его товарищей также не попытался остановить разгневанного отца.
– Иди ты! – парень грязно выругался, принимаясь за юбку девушки. Пуля пробила его лоб в тот момент, когда он рвал оборку. Пачкая кровью белый костюмчик Вари, наглец ничком свалился на пушистый персидский ковер.
– Ты убил его!
Близкий приятель Егора Семен штыком поразил сердце отца. Стоявшая все это время возле занавески жена Михаила Павловича, как тигрица, кинулась на Семена:
– Что ты наделал, антихрист? – и через секунду пала мертвой к ногам супруга. В суматохе Вареньке каким-то чудом удалось проскочить в дверь, и, добежав до квартиры друга семьи, Алексея Васильевича, она изо всей силы дернула за шнурок звонка. Хозяин, слышавший выстрелы наверху, открыл сразу.
– Варенька? Что случилось?
Девушка не успела толком ничего рассказать: за ней вломились красноармейцы.
– Смотрите, вторая белогвардейская сука!
Не задавая вопросов, Семен и Василий принялись палить во все стороны, застрелив Вареньку, Алексея Васильевича, его жену Анну Тимофеевну и их двоих детей – пятилетнего Владислава и трехлетнюю Лидочку, после чего спустились на первый этаж и стали стучать в дверь Хомутовых. Петра Петровича и Марину Александровну, пришедших из больницы попить чаю, убили без всяких объяснений: за смерть своего товарища Семен и Василий поклялись живым отсюда никого не выпустить. Немного отойдя от пальбы и пороха, один из бойцов предложил поискать в квартирах убитых деньги и ценности:
– Им-то они уже и ни к чему, а нам с вами еще за страну воевать.
Предложение было встречено восхищенными возгласами. Отряд убийц снова направился на третий этаж. Вадик зашел в подъезд тогда, когда красноармейцы, опьяненные безнаказанностью, убили двухлетнюю Иришку, младшую сестру Вареньки, мирно спавшую в своей кроватке и не попавшуюся им под руку сразу. Как оголтелая банда, они переворачивали все вверх дном, сбрасывая с антресолей старые сундуки и рассовывая чужое добро по карманам и мешкам.
– Хорошо жили, сволочи! Пусть и моя Машка теперь меха поносит!
Набив сумки краденым и заметно повеселев, отряд отправился в последнюю квартиру, к Хомутовым, обнаружив там, к своему удивлению, мальчишку лет двенадцати. Кто знает, как бы все повернулось, не окажись Вадик до удивления похожим на сына Виктора, умершего в деревне под Курском от голода. Это и решило судьбу мальчика, оказавшегося у красных, которых он возненавидел всей душой.
Виктор привел гимназиста в штаб – бывший дом купца Астафьева – и представил командиру Рыкову, маленькому щуплому мужичонке средних лет.
– Иван Гаврилович, вот наш новый боец.
– Будущая контра, – сплюнул подошедший с ними Василий. – Сын дворянина Хомутова. Он нам всем еще покажет. Прикажите пристрелить его.
Командир почесал затылок. Жалкий вид мальчика не наводил на мысли о его опасности.
– Зачем он тебе, Виктор?
– Дети они и есть дети, – лукаво улыбаясь, проговорил спаситель Вадика. – Как воспитаешь ребенка, то и получишь. Отец и мать его воспитывали в ненависти к таким, как мы. А ежели я его переделаю? Докажите, что он не послужит нам верой и правдой.
Василий хлопнул в ладоши:
– Ну, загнул! Это щенок-то?
– А почему нет?
Виктор поднял вверх указательный палец.
– Ежедневно на фронтах гибнут тысячи наших товарищей. Где будем брать свежие силы?
– А наши дети?
– Мои с голоду померли, – угрюмо отозвался красноармеец. – Ты вроде еще не завел, Семен тоже. У одного товарища командира дочка в Саратове подрастает.
– Девка воевать не пойдет, – уверенно заметил Семен.
Рыков нахмурился:
– Почему это?
– Не женское это дело – война.
Иван Гаврилович щелкнул языком:
– Если захочет – неволить не стану.
– У бабы другое предназначение, – глубокомысленно изрек Виктор. – Женщина – она должна нам детей рожать. Кто это будет делать, если наших баб перебьют? Мужики, что ли?
– Верно говоришь, – бросил командир.
Виктор улыбнулся:
