– Стоять!
И опять кто-то закричал за деревьями – совсем близко. Низкорослый крикнул Паше:
– На землю! Ложись! Лицом вниз!
Паша замешкался, и тогда патрульный, чтобы его поторопить, ударил Пашу ногой. Целился в пах, но промахнулся, по ноге попал, и Паша упал стремительно на землю, потому что испугался.
– Славик! Давай! – скомандовал низкорослый своему напарнику. – Я этого здесь подержу.
Высокий кивнул и скрылся за деревьями. Патрульный, оставшийся с Пашей, стоял от него в двух метрах, к Паше вполоборота, и вслушивался с нетерпением и тревогой в звуки за деревьями. Там вдруг опять закричали, но теперь это был, кажется, милиционер, и сразу – топот убегающих, крик "стой!" и после него – два пистолетных выстрела, и не очень громких.
– Встать! – рявкнул Пашин сторож.
Он схватил Пашу за локоть и потащил вперед, туда, где выстрелы прозвучали; все действительно происходило совсем рядом – пробежали немного, открылась вдруг аллея, киоск ярко освещенный с разбитой витриной и два человека: милиционер и какой-то парень. Лицо у парня все в пятнах было почему-то, но когда он голову повернул, под светом Паша рассмотрел – не пятна это, а кровь.
– Они пьяные совсем, – говорил парень. – Подошли, вроде как сигарет купить хотели, и вдруг один прутом железным по стеклу – хрясь!
– Славик! Ты стрелял? – спросил низкорослый напарника.
– Я. В воздух.
– Мог бы и по ним.
– А потом – служебное расследование? – сказал патрульный и спрятал в кобуру пистолет, который до этого держал в руках. – И чтобы по комиссиям затаскали, как Нефедова? И из-за кого? Из-за торгаша этого? – кивнул в сторону парня с окровавленным лицом.
Тот ладонью по лицу провел, морщась и кровь размазывая, сказал:
– Я знаю, где их искать. Если сейчас сразу пойти, можно их застать…
– Ты заткнись! – скомандовал низкорослый и вдруг ударил парня в грудь коротким резким ударом.
Тот не удержался на ногах и упал. Проскулил с земли:
– Ты что? С ума сошел?
– Поговори! – рассвирепел неожиданно низкорослый и ударил лежащего ногой.
Паша в этот момент осторожно достал из кармана нож и бросил его в сторону, под деревья.
Патрульный еще пару раз ударил парня, приговаривая:
– Разожрались на спекуляции. Охраняй вас еще… – Напарник схватил его наконец за плечо, сдерживая, пробасил участливо:
– Ну что ты в самом деле. Оставь его.
– Мы жизнью рискуем из-за этой падали! – выкрикнул тонким голосом низкорослый.
Парень на земле поскуливал. Он плакал, кажется. Низкорослый обернулся и увидел вдруг Пашу. Лицо у патрульного было злое, хотя вспышка гнева уже прошла. Паша теперь себя почти в безопасности чувствовал – после того как от ножа избавился. И взгляд изображал совершенную невинность.
– Пошел отсюда! – сказал патрульный.
Паша не поверил сначала. Стоял, не двигаясь с места, так что милиционеру пришлось прикрикнуть:
– Пошел вон! Иначе заберу сейчас!
Они его и вправду забрали бы, понял Паша, но только если бы не избили сгоряча этого продавца из палатки. Теперь им Паша не нужен. Опасен даже. Потому как свидетель.
– Все понял, – сказал Паша и развел руками. – Уже ухожу.
Попятился под деревья, потом развернулся и ушел твердым шагом. Здесь еще его нож оставался, нельзя же его так оставлять, но сейчас Паша ничего не мог сделать. Он прошел через сквер и остановился на автобусной остановке. Стоял долго. Наконец подошел автобус – последний, наверное, на сегодня, – но Паша в него не сел, дождался, пока автобус уйдет, развернулся и пошел в сквер, к той самой палатке. Если милиционеры ушли уже, он может свой нож разыскать.
Дверь палатки была открыта. Палаточник копошился внутри, погромыхивая какими-то банками. Паша оглянулся по сторонам, выждал пару минут – никого не увидел рядом. Место, куда он нож бросил, Паша помнил лишь приблизительно. Склонился к траве, провел осторожно ладонью, потом шаг вперед сделал и еще один шаг – и наткнулся на нож. Поднял из травы, положил в карман, стремительно распрямился. Что-то встревожило его, он обернулся резко и увидел того самого парня из палатки, тот стоял в проеме двери и смотрел на Пашу. Смотрел долго, потом сказал вдруг:
– Что-то мне твое лицо знакомо.
– Я с милиционерами был.
– С какими милиционерами?
– Теми, что били тебя.
– А ты не милиционер?
– Нет. Меня самого забрали – ни за что. А потом тобой занялись – и меня отпустили.
Парень вышел из палатки.
– Послушай! – сказал он. – Ты же видел, как они меня били!
Паша не ответил.
– Ведь видел же! – повторил упрямо парень.
– Видел, – согласился наконец Паша.
– Нельзя им этого спускать!
– Чего – "этого"?
– Того, что они так со мной обошлись.
– Обошлись они с тобой по чести.
– Ты не очень-то шути! – обозлился парень.
Паша молча развернулся и пошел прочь.
Домой пришел в третьем часу ночи. Заварил чай, ждал, пока настоится. И вдруг зазвонил телефон – часы уже без пяти три показывали. Снял трубку, удивленный:
– Алло?
И снова услышал в ответ тишину. Его невидимый и неразговорчивый "собеседник" дышал напряженно в трубку – его дыхание Паша слышал. И вдруг короткие гудки. На Пашу вдруг накатила такая волна страха, что он трубку на рычаг швырнул, будто она ему руку обожгла. Стоял, не смея почему-то шага сделать, только потом понял – ждал повторного звонка, но не позвонили. И тогда Паша почувствовал, что его трясет. Это была не просто дрожь. Он никак не мог справиться с собой. Всю ночь просидел у окна, напряженно всматриваясь в темноту, и только утром, когда рассвело немного, задремал. И почти сразу увидел Охлопкова покойного. Тот гримасничал своим синюшным лицом и спрашивал настойчиво:
– За сигаретами ты когда к нам придешь?
Его лицо было так неприятно, что Паша проснулся. Рукой по лбу провел, стер ладонью что-то влажное – кровь! Паша вскрикнул, но потом осмелел-таки, на руку взглянул и рассмеялся нервно – не кровь, пот. Холодный пот. Нервы совсем ни к черту стали.
24
В этот день работалось тяжело. С утра прибыл грузовик из Питера, но едва загрузили наполовину, как примчался из офиса посыльный, распорядился – выгружай, что-то там у них неладно оказалось с бумагами. Дегтярев выругался, ушел обиженно в склад. Паша следом пошел. Дегтярев лежал на лавке, курил нервно. Увидел Пашу, сказал, не сдержавшись:
– Ты видел этих идиотов?! Будто машину погрузить-разгрузить то же самое, что бумажку в ихнем офисе со стола на стол переложить!
Паша не ответил. Дегтярев озабоченно взглянул на него:
– У тебя случилось что? Какой-то ты не такой сегодня. Круги под глазами.
– Не спал.
– О работе думал, – хохотнул Дегтярев.
– Авария у меня.
– Авария? – Дегтярев приподнялся на локте, заинтересовавшись.
– Потоп в квартире. Всю ночь воду вычерпывал.
– Трубы прорвало?
– Да. Квартира и за две недели не просохнет, наверное.
– Вот дела, – сказал Дегтярев, успокаиваясь.
Вошел в склад хозяин питерского грузовика, спросил:
– Может, не будете пока ничего выгружать? А, ребята? Я в ваш офис сейчас подъеду, попробую все утрясти.
– У нас команда – выгружать, – сказал Дегтярев капризно. – Значит, будем выгружать.
– А если я вопросы утрясу? Дурная работа получится.
– Ну отчего же дурная? – не согласился Дегтярев. – Там уже вечер будет. Семнадцать часов – конец рабочего дня. А? – И посмотрел на питерца дерзко.
– Но вы же постараетесь, и до пяти часов…
– Стараются студенты на сельхозработах, – сказал Дегтярев веско. – Для нас это пройденный этап.
– Я заплачу.
– Естественно, – кивнул, соглашаясь, Дегтярев. Он и не ожидал иного.
– Так вы пока не будете выгружать?
– Не будем, – пообещал Дегтярев. Хозяин грузовика ушел.
– Слушай, а у тебя я могу пожить пока? – спросил Паша.
Дегтярев посмотрел на него задумчиво.
– Неделю, – сказал Паша. – Недельку или две. У меня небольшой ремонт делать придется.
– Хорошо. Я родителей в деревню отправлю. Они давно собирались – пусть едут. А мы с тобой вдвоем, по-холостяцки. И день рождения как раз приближается.
Паша кивнул благодарно и отвернулся. Очень удачно все у него сложилось. Уйти из этой квартиры, скрыться. Эти странные звонки телефонные – неспроста. Не милиция это, конечно. Но кто – не понять. И чего хотят от него – неизвестно.
В конце дня подъехали двое на иномарке. С собой привезли из офиса распоряжение: отгрузить предъявителям сего четыре упаковки изделия № 16. Паша не знал, что там внутри коробок этих и что это за изделия № 16.
Передал записку Дегтяреву, тот ушел в склад, Паша у машины остался. Двое приехавших – оба в дорогой коже и с перстнями на руках – курили неподалеку, переговаривались вполголоса.
– Нет, на это я не пойду, – сказал один, продолжая начатый ранее разговор. – Если бы раньше! А теперь – нет. Подбельский распорядился – не заниматься этим. А мне моя голова дороже.
