– Степа! – повторила Белка.
Игорь Леонидович молча повернулся и пошел в гостиную. Роза Борисовна потрусила за ним, бурча на ходу:
– В принципе, никакой разницы нет, что белая книга, что желтая. В жизни это совсем не важно, но в пазле имеет значение. Он не сложится!
– Мне все равно, что держать в руках! – запоздало обиделась Алмаза. – Хоть ключи, хоть сковородку. Открываю третий глаз и все вижу.
Я прижала руку к груди:
– Конечно. Простите. Все нервничали, и я поддалась общему настроению. Извините. Я была неправа. Устала очень. И дождь хлещет. Что мне сделать для вас? Я полна раскаяния.
– Степа! – предостерегающе воскликнула Белка.
– Сейчас, бабулечка, – проворковала я, – только перед Алмазой извинюсь и прибегу.
– Не умею сердиться на людей, – с лицемерной улыбкой заявила цыганка, – Бог простит, и я прощаю. Хочешь, погадаю тебе?
– Спасибо, не надо, – отказалась я от предложенной чести, – лучше Семену счастье предскажите.
Алмаза прищурила глаза цвета гнилых баклажанов.
– Ну, с ним просто. Никаких особых изменений в ближайшие годы не будет, все, как обычно.
Я посмотрела на Сеню:
– Слышал? Расслабься и получай от жизни удовольствие. Все будет хорошо!
Семен широко улыбнулся, повернулся и попал локтем по второму, целому стеклу в двери. Веер осколков брызнул на пол.
– Ёперный театр! – чуть не зарыдал Сеня. – Разбил!
– Я же предупреждала! – каркнула Алмаза. – Ничего в твоей жизни не изменится. Эффект там-там!
Глава 11
Выслушав от Белки нотацию на тему «Гость всегда прав», я вернулась в свою спальню и увидела, что мобильный, оставленный на тумбочке у кровати, мигает. Звонка не слышно, я всегда отключаю звук, когда сижу на занятиях, а потом забываю его включить. И кому могло прийти в голову искать меня в районе полуночи? Наташка! Она нашлась!
Не посмотрев на дисплей, я схватила трубку и в ту же секунду закашлялась.
– Натка! – завопил звонкий голос. – Ну, наконец-то! Звоню, звоню, а тебя нет! Эсэмэски сбрасываю, ты не отвечаешь! Дашь мне красную юбку? И еще розовую кофту! Конечно, красивее будет в фиолетовой, как у Степки, но она, жадина, со мной не поделится.
– Привет, Викторова, – язвительно перебила я Ленку, – дело не в жлобстве, а в твоей неаккуратности. Кто взял у Козловой летом белые капри и разодрал их? Если испортила чужую вещь, надо купить новую, а не возвращать ее, засунутую в пакет, чтобы хозяйка сразу не увидела дырку!
– Ой! Это тебе Степка наврала? – зачастила Викторова. – Не верь ей, брехушке. Штаны были старыми, Степанида их в секонде купила! Они расползлись от ветхости! Козлова, жадобина, их как повод использовала, чтобы мне больше ничего не давать. Если прошу чего, без запинки отбривает: «Помнишь те капри?»
– Совсем ты, Викторова, завралась, – вздохнула я, – никогда тебе про испорченные штаны не намекала!
Ленка продолжала:
– Ты, конечно, нет, а Степка постоянно.
– Викторова, ты сейчас говоришь с Козловой, – уточнила я.
– Вау! То-то я не поняла, почему у Орловой голос так изменился, – ляпнула Ленка, – осип! Подумала, что Натка простыла. Эй, а почему ты по ее телефону отвечаешь?
Я удивилась и посмотрела на трубку, вроде она моя. Но уже через секунду глаз зацепился за небольшую трещину на панели. Мы с Наташкой приобрели два идентичных аппарата. Мы зарулили в магазин случайно, чтобы спрятаться от внезапно разыгравшейся грозы, и попали на акцию «Счастливый час». Фирма предлагала всем, купившим в ближайшие шестьдесят минут сотовые, большую скидку, а если приобрести два аппарата, то второй выходил даром. Ну и кто бы упустил такую возможность?
– Эй, Степа, – кричала Ленка, – ты где?
– Здесь, – ответила я.
– Почему у тебя Наташин телефон? – не успокаивалась Викторова.
– Нипочему, – рявкнула я, – случайно прихватила.
– Откуда? – допытывалась Ленка.
– От верблюда, – зашипела я, – прекрати трезвонить, мне завтра рано вставать. И перестань эсэмэски слать про красную юбку. Натка тебе ее не даст.
– Ты за нее не решай! – схамила Лена. – Лучше скажи, зачем сотовый Орловой взяла? Где Натка? Она у тебя?
– Да! – гаркнула я и отсоединила трубку от сети.
Викторова не противная, с ней хорошо сходить в кино, погулять, и на занятиях она может помочь. Но иногда Ленка бывает очень настырной, прилипчивой, как двусторонний скотч, начнешь его отдирать, замучаешься!
Следующий час я ворочалась в кровати, пытаясь заснуть. Но на душе становилось все тревожнее. Куда запропастилась Наталья? Почему ее одежда дома? Неужели она утопала в середине октября на улицу в халате и тапочках? Нет, вопрос сформулирован неверно. Отчего она ушла из квартиры в домашнем одеянии? Время года ни при чем, в июне, когда в Москве тепло, тоже не принято расхаживать по городу в тапках-зайчиках. Может, надо поднять тревогу? Пойти в полицию?
Я села в кровати. А толку? Бедная Надежда Егоровна, у которой пропал Славик, бросилась к тем, кто по долгу службы обязан помогать гражданам. И что услышала от дежурного? Ступайте домой, ваш сын хулиган, покуролесит и вернется. Поройтесь в Интернете, он переполнен рассказами о следователях, прокурорах, операх, которые берут взятки, отпускают преступников и отфутболивают небогатых граждан вроде меня. Нет, в милиции, которую переименовали в полицию, мне не помогут. Добрые, умные, талантливые, порядочные служители закона встречаются исключительно в кино или в сказках вроде романов Милады Смоляковой.
Сон улетел окончательно, я встала и решила пойти на кухню за шоколадкой. Путь лежал мимо спальни, где поселили Сашу, из-под двери виднелась полоска света, девочку, похоже, тоже мучила бессонница. Вот бедная, если у нее стресс провоцирует тяжелый приступ астмы, то ничего хорошего Сашу в будущем не ждет.
Пожалев от всей души девочку, я сделала шаг вперед, увидела на полу что-то блестящее, присела и поняла, что передо мной лежит никелированная зажигалка, небось ее потерял кто-то из гостей. Белка не украсила гостиницу табличками «Курить воспрещается», если запретить клиентам вредные привычки, можно разориться. Нет, бабуля поступила хитро. Она селит тех, кто не может прожить без сигареты, на первом этаже, а остальных на втором. Еще Белка оборудовала курительную комнату мягкими диванами-креслами, повесила телик и поставила в углы кальяны.
Я взяла зажигалку и попыталась встать, юбка платья натянулась, пришлось снова присесть. Ну надо же, легкий шелковый материал самым таинственным образом попал под одну паркетину. Наверное, та чуть приподнялась, когда я, наступив на нее, присела, чтобы рассмотреть находку, и опустилась, едва я попыталась приподняться. Надо осторожно высвободить юбку, платье совсем новое, я купила его всего неделю назад на распродаже и совершенно не хочу испортить.
– Прости, деточка, – раздался из-за двери голос Анжелы. – Не дуйся, улыбнись маме.
– Не получается, – сердито ответила Саша, – ты меня унижаешь подозрением.
– Извини, я была сегодня неправа.
– Так всегда.
– Вовсе нет.
– Всегда, мама, – повысила голос девочка и закашлялась.
– Пожалуйста, не нервничай, – взмолилась Анжела Сергеевна.
– Очень хочется покоя, – печально произнесла Саша, – но как его обрести? Кто пинал дверь туалета? Кто меня обвинял? Ты! Мне было плохо, наизнанку выворачивало, а родная мать с кулаками налетает.
– Извини, – пролепетала Филиппова, – я испугалась!
– Чего? – немедленно спросила дочь. – А! Молчишь! Знаю, почему ты онемела. Боишься сказать: «Саша, ты всегда под подозрением». Ну? Давай!
– Прости! – выкрикнула мать.
– То-то и оно, – горько произнесла Саша. – Зачем мне сейчас лекарства принимать?
– Чтобы предотвратить рецидив, – ответила Филиппова.
– Его не будет. Тебе доктор Рожков объяснил, что сохраняется долгий положительный эффект, – обозлилась Саша. – Один курс, второй, третий, десятый, сколько можно? Ты меня ненавидишь! Это была твоя идея, отправиться к врачу!
– Детонька, подумай, что могло случиться, не начни мы лечение, – заплакала Анжела, – я тебя обожаю!
– Мне очень плохо, – мстительно произнесла Александра, – что ни съем, наружу выскакивает.
– Организм привыкнет, адаптируется, – зачастила мать, – тошнота ослабнет.
– Ни хрена! – воскликнула Саша.
– Тише, – шикнула Анжела, – мы не дома, в гостинице.
– Вот какая у меня жизнь! – горько заявила Саша. – Всегда надо молчать. Дома ты соседей боялась. Тсс, сидим, не высовываемся, вдруг люди что плохое о нас подумают. Я повешусь!
– Нет, нет, все уладится, – с отчаянием произнесла Анжела, – образуется. Получим квартиру. Купим мебель.
– Построим избушку на Марсе, – с издевкой перебила дочь. – Больше так жить я не могу! Выброшусь из окна! Отмени гормоны.
– Без них никак, – вдруг твердо сказала Анжела, – лекарство делает тебя нормальным человеком.
– Вот и выяснилась истина, – воскликнула Саша, – мать считает родного ребенка психическим идиотом.
