— Плывите!
Они со смехом и глупыми напутствиями уплыли. Мои щеки так горели, что, наверно, светили в темноте как лампы. Я растерянно пятилась, пока не впечаталась спиной в огромный дуб.
Он отвел мне рукой волосы с лица, провел пальцами по шее, это было тоже приятно, но я вся сжалась в дрожащий комок и уперлась ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть. Не тут-то было!
— Отпустите, — сказала я беспомощно.
Трубочист разжал руки и даже отступил на шаг.
— Однако, я не привык, чтоб меня отталкивали, — весело сказал он совсем другим голосом, и я чуть не задохнулась от такого поворота событий.
— Зарих!
— Ну, конечно.
Он снял маску и шляпу с париком, в темноте я почти не видела его лица, но, по-моему, он улыбался. Я отказывалась верить в то, что происходит, я ждала какой-то очередной шутки над собой.
— Вы хотите надо мной посмеяться, ваше высочество?
— Нет, я хочу разрезать тебя на мелкие кусочки и зарыть в землю. Вот, пожалуй, здесь… не возражаешь?
Мне было почему-то совсем не до шуток, душа моя металась между восторгом и отчаянием, а ноющая боль в сердце мешала понимать что-либо.
— Разрежьте меня, ваше высочество, — сказала я, — растерзайте меня, затопчите в землю… я даже не пикну. Одной лягушкой станет меньше.
Зарих снова приблизился, взял меня за плечи и шепнул в самое ухо, так что сердце оборвалось и упало куда-то в пропасть.
— Хочешь, я буду любить тебя до утра, как самую прекрасную принцессу? Хочешь, Жанет?
— А… завтра? — задала я глупейший вопрос, — завтра вы меня разлюбите?
— Разве может кто-нибудь в этом замке поручиться за то, что будет завтра?
— Вы правы, зачем заглядывать так далеко! Мне так много не надо! — спина моя до боли впивалась в шершавую дубовую кору, колени подгибались, — я просто не могу понять… неужели я вам нравлюсь?
— Да. Очень…
Не знаю, что случилось: то ли звезда моя наконец посветила на меня благосклонно, то ли Господь Бог на минуту отвернулся… Мы лежали в моей комнатушке на узкой жесткой кровати, прекрасный принц и маленькая прачка, и мир не рухнул, не разрушились горы, и не пересохли моря! Только сердце трепыхалось в груди как воробушек, губы пылали, и сладко ныло где-то внизу живота.
Лампа светила тускло, отражаясь в треснувшем зеркале, скрипело на ветру раскрытое окно, за окном звучала веселая музыка, метались разноцветные огни, и шумела толпа. На стуле висели мое бледно-розовое платье и черный костюм трубочиста, на столе, рядом с букетиком астр лежали парик и маска.
— Знаешь, Жанет, я пожалуй уеду в свой Тарльский замок, и увезу тебя с собой. И пусть они тут как хотят! Ты поедешь со мной?
— Конечно, поеду. Куда ты только захочешь. Но что будет тогда с Лесовией?
— Как будто кроме меня некому думать о судьбе Лесовии!
— Некому.
— Мне всё тут надоело: вся эта мразь и весь этот разврат! В конце концов, я не король.
— Зарих…
— Ну что?
— Ведь я же не затем добывала тебе твои бумаги, чтобы ты взял и махнул на всё рукой.
Зарих приподнялся надо мной и посмотрел мне в лицо с тоской и безнадежностью, он сам прекрасно понимал, что никуда не уедет. От своего чувства долга он мог избавиться разве что в мечтах.
— Если б ты только знала… ты даже представить не можешь, что здесь происходит!
Я потянулась к нему губами, но он даже не заметил.
— И все-таки, Жанет, как ты нашла эту куклу?
— Сама не пойму… знаешь, мне кажется, что я была служанкой у герцогини Юлианы. Наверно, я видела, как она прячет бумаги, потому что я вспомнила, что они там. Я даже знаю, что куклу зовут Стелла.
— Ты могла быть ее служанкой?
— Могла. Говорят, что я год жила в Тимане у тетки.
Зарих лег на подушку и прижал меня к себе.
— Так вот в чем дело… Боже, я ж тебя тогда чуть не убил!
— Я так испугалась! Но мне показалось, что ты сам чего-то испугался.
— Да если б ты знала!
Я тыкалась губами в его щеку и гладила его волосы.
— А мне нельзя это узнать?
— Я не хочу тебя пугать, лягушонок.
— Я и так слишком много знаю, чтоб не спать по ночам!
Зарих долго целовал меня, так словно я и правда первая красавица, а уста мои помазаны нектаром. Привыкнуть к этому было невозможно, все отравляла одна проклятая мысль: "Я же уродина, как он может?!"
— Дело в том, Жанет, — сказал он так мрачно, что у меня сжалось сердце, — что единственный человек, который знал, где эти бумаги, умер.
— Но ты же отдал их Юлиане, — изумилась я, — а она жива!
— Это не Юлиана.
Я села. Зарих схватил меня за руку, чтоб я ненароком не вскочила и не убежала куда-нибудь.
— А кто же это?!
— Ты не дрожи, я всё-таки с тобой.
— Кто это?!
— Это моя мать в теле Юлианы.
— Как это?..
Мне вдруг стало всё пронзительно ясно. Все перевертыши с характерами, вся эта месть после смерти…
— А настоящая Юлиана? — пробормотала я, уже догадываясь, что он ответит.
— Умерла, — жестко сказал Зарих.
И только теперь я поверила, что он любил ее, только ту, настоящую, а не эту! Он любил Юлиану! Господи, могло ли быть по-другому?!
— Умерла твоя добрая королева… а до этого, как я понимаю, твоя добрая хозяйка.
— Ты хочешь сказать, что они каким-то образом поменялись телами? Разве такое возможно, Зарих?!
— А зачем я, по-твоему, искал Алигьери? Уж я бы из него вытряс, как они это сделали! Я еще надеялся всё исправить, но опоздал.
"Ты успел только на похороны!"
— И она знала, что ты знаешь?
— Да.
Я отчетливо вспомнила их разговор в траурной зале, ее холодное злорадство и ее доходящую до фанатизма страсть.
— Постой, — поразилась я, — но она ведь мать твоя!
— А, ты об этом! — усмехнулся Зарих, — она меня замучила своей любовью. Она на мне помешалась! Она мне шагу ступить не дает! Отняла у Юлианы ее тело и надеется, что это ей поможет…
— Отняла ради этого?
— Не только. Она была больна и стара. А Юлиана — молода и прекрасна, и ей ничто не мешало тоже стать королевой. Теперь Юлиана умерла, а мать снова на троне, во всей красе и блеске.
— Но это же чудовищно!
— Она и есть чудовище.
— Подожди… но она же вышла замуж за своего сына!
— Думаю, жить ему осталось недолго. Скоро его найдут с перерезанным горлом или распоротым животом. Мать любит царствовать одна… Ну что ты дрожишь? Я тебя сильно напугал? Прижмись ко мне и ни о чем не думай.
— Зарих, а когда это случилось?
— Где-то позапрошлой зимой. Я перестал узнавать мать и перестал узнавать Юлиану. Потом Корби рассказал мне, что они ездили в Безмолвный монастырь и пробыли там всю ночь. Там, я думаю, всё и произошло… У меня не было доказательств, да и сейчас нет, одни догадки. Но я говорил с матерью, она этого даже не отрицает, она смеется мне в лицо!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
