Слово прочитав мысли гостьи, София улыбнулась и молвила своим излучающим уверенность тоном:
— Вы им понравитесь, дорогая. Ведите себя естественно, больше ничего от вас не требуется.
Они вышли из мобиля — и тут подоспели муж Софии со своим братом. В единый миг оглядев наряды женщин, оба мужчины восхищенно зацокали языками. Кримхильда с ужасом увидела, как зашевелилась набедренная повязка черноволосого красавца. Ее бросило в жар. Она тупо смотрела на эту шевелящуюся ткань и думала: "Только бы не упасть в обморок. Только бы не упасть… О, боги, ну зачем я поехала с ней?!!".
— Ох, Софи, я всегда знал, что ты непредсказуемая женщина, но это уже слишком! — заговорил сухощавый. — Ты застала меня и брата врасплох!
— Да-да, — поддержал его брат, — и еще одну красавицу привезла. Ну-ка, выкладывай, кто эта платиноволосая прелестница!
"Это он про меня? — пронеслось в голове Кримхильды. — Да, про меня… Про меня! О-о-о!".
Первый, кто осмелился назвать ее прелестницей, некий странствующий рыцарь, был бит батогами по приказу герцога Круна года два тому назад. А вторым оказался этот красавец-аристократ.
София взяла гостью за руку и подтолкнула к мужчинам.
— Прошу любить: моя новая подруга Кримхильда, наследная принцесса Нарбоннская!
"Что она такое говорит?! Какая же я наследная?.. Ой, это скверно кончится, как есть скверно!".
Она попыталась поправить хозяйку — но горло сковал жестокий спазм; даже хрип и тот нельзя было услышать. Кримхильда почувствовала, как заливается краской. Такого стыда она не испытывала ни разу в жизни. Она мечтала, чтобы земля разверзлась под ногами и проглотила ее, недостойную!
Худой сделал шаг навстречу принцессе и, галантно пожав безвольно поникшую руку, отрекомендовался:
— Юний Лонгин, имеющий честь являться мужем вашей новой подруги, принцесса.
"Муж — этот?!" — с удивлением подумала Кримхильда. До сего момента она пребывала в полной уверенности, что мужем великолепной Софии Юстины является черноволосый красавец, а не этот его неказистый брат!
— Очень приятно, ваше сиятельство, — выдавила из себя она.
— Никакое он не "сиятельство", — рассмеялась София. — Юний обыкновенный патрис, а не князь, в его жилах нет ни единой капли крови Фортуната-Основателя!
— Верно, хотя и печально, — согласился Юний, — но, по правде сказать, не такой уж я обыкновенный, если женой у меня сама София Юстина!
— Меня зовите просто Виктор, — вступил в разговор черноволосый красавец, — что значит "победитель".
"Победитель!", — пронеслось в голове Кримхильды. Тут она заставила себя посмотреть в его глаза — и тут же поняла, что погибла.
…Потом ей показали тех самых мальчиков, Палладия и Платона, детей Юния и Софии. Мальчики до того увлеклись созданием собственной модели императорской Пирамиды, что не заметили приезда матери и остались глухи к просьбам взрослых хотя бы на минуту отвлечься от своей работы. Посмеявшись, взрослые оставили детей в покое и уединились в уже упоминавшейся беседке.
Слуги принесли яства, и был обед, каких Кримхильде видеть не приходилось, а тем более вкушать; далее ели смоквы и запивали их отменным киферейским вином; затем играли в "змею"[11] — муж играл с женой, а Виктор Лонгин пытался обучить игре нарбоннскую принцессу… Это приятному времяпрепровождению внезапно пришел конец: вспомнив о каком-то важном деле, София Юстина скомкала встречу и решительно засобиралась в обратный путь. Она усадила захмелевшую от вина и переживаний Кримхильду в мобиль, коротко попрощалась с мужчинами, и вскоре амфибия отплыла.
Юний и Виктор еще долго стояли на берегу, провожая взглядом замечательную машину.
— Сдается мне, — сказал, между прочим, Юний Лонгин, — что ты, младший братец, не сегодня-завтра обречен выслушать от моей жены лекцию о твоем долге перед нашим государством.
— Что ты имеешь в виде?
— А как ты полагаешь, зачем она приезжала?
Черноволосый Лонгин пожал плечами.
— Детей повидать, наверное. Она мать, хочет знать, как тут они.
Юний насмешливо хмыкнул.
— Софи уже два года не живет со мной и с детьми, ты это знаешь, брат. С какой бы стати ей о них беспокоиться?
— А-а, она говорила, что приехала показать Палладия и Платона этой своей новой подруге, принцессе Нарбоннской, — вспомнил Виктор.
Юний хитровато прищурился и заметил:
— И все же сдается мне, брат, не за тем она приезжала, чтобы показать Кримхильде наших детей. По-моему, она показывала принцессе тебя!
Виктор вздрогнул.
— Что ты такое говоришь, брат?!
Юний Лонгин сочувственно похлопал Виктора по плечу и усмехнулся.
— Не горюй, брат; вот тебе добрый совет: чем без толку предаваться Атону, садись-ка ты лучше за галльский язык!
***
— Кошмар, — сказала София Юстина, как только амфибия покинула берег, — мы ужасно опаздываем! Я пообещала Его Высочеству Эмилию Даласину прибыть на Форум к шести вечера! А уже половина шестого…
— Это все из-за меня, — тупо глядя на свои облаченные в смарагдовые перчатки руки, молвила Кримхильда. — Ах, зачем вы это сделали, ваше сиятельство?!
София с трудом сдержала улыбку.
— Ваши волнения не стоят и медного обола, дорогая. Поверьте, вы очень понравились моим мужчинам!
— Нет, — вздохнула Кримхильда, — это невозможно!
— А я говорю вам, что это так! Вы умны и потрясающе красивы. Вы непосредственны. В вас есть особый северный шарм, которого нет у нас, дочерей Юга. Неудивительно, что Виктор Лонгин не сводил с вас глаз!
Принцесса стиснула руки и отвернулась, чтобы добрая хозяйка не видела ее лица в этот момент. Но от Софии, конечно же, не укрылось ее жаркое, смятенное дыхание.
— Поверьте, дорогая, — продолжала княгиня, — вам нечего стыдиться! Будьте собой, и вы одолеете любые невзгоды! Будьте уверены в себе; самоуверенность — вот что делает из женщины победительницу!
Кримхильда глубоко вздохнула.
— О, ваше сиятельство, как бы я хотела быть похожей на вас!
— Не выйдет, дорогая, — улыбнулась София Юстина, — я неповторима! Достаточно, если вы будете похожи на саму себя.
— А скажите… скажите, вы любите вашего мужа?
— О да! — с искренностью опытной актрисы воскликнула София. — Можно ли не любить мужчину, подарившего женщине счастье родить таких чудесных детей?!
— Простите меня…
— Не стесняйтесь, дорогая, спрашивайте! От вас у меня нет секретов.
— Ваше сиятельство, вы вышли замуж по любви?
— Это была любовь с первого взгляда. Мой отец сперва возражал против нашего брака, но затем, когда понял, как счастлива я с Юнием, дал свое благословение.
— А отчего отец ваш возражал?
— По традиции аморийские князья сочетаются с князьями, дабы не смешивать кровь Фортуната с кровью обыкновенных патрисов. Например, мой отец Тит Юстин был женат на сестре князя Горация Даласина Клариссе, а затем, после ее смерти, взял в жены мою будущую мать, тогда еще княжну, Лукрецию Марцеллину. И я была помолвлена с княжичем, моим дальним родственником. Увы! Сердце женское решило иначе.
— О-ох, — прошептала Кримхильда; облик черноволосого красавца Виктора Лонгина отказывался покидать ее мысли.
— Я знаю, о чем вы думаете, дорогая, — заговорщически проговорила София. — Не отчаивайтесь! Я постараюсь вам помочь.
Принцесса всхлипнула; она пребывала в совершенной уверенности, что даже Софии Юстине не по плечу добыть для нее истинное счастье. Внезапная мысль ворвалась в воспаленный мозг Кримхильды, озарила его и, прежде чем принцесса успела что-либо обдумать, эта спасительная мысль сама собой воплотилась в слова:
— Ваше сиятельство! Молю вас, сделайте так, чтобы я осталась жить в Амории! Заберите меня у отца — и я до конца жизни буду вашей верной рабой!
Если бы принцесса увидела лицо княгини после этих слов, она бы изумилась случившийся с ним перемене. "Нет, только не это! — пронеслось в голове Софии. — Кажется, я опять перестаралась! Кому ты здесь нужна, девчонка?!".
Взяв себя в руки, София Юстина укоризненно молвила:
— Не требуйте от меня невозможного, дорогая. Не в нашей власти восставать против воли богов — они определяют судьбу всякого из нас. Нельзя стать счастливой наперекор богам. Поразмыслите сами, кто вы у себя на родине и кто — здесь. В Нарбоннии вы — принцесса, дочь правящего герцога. А здесь, в Амории, простите меня за откровенность, вы — дочь северного варвара! Не то что патрис — любой плебей вам руку не подаст!
— Вы правы, ваше сиятельство, — с невыразимой горечью выговорила Кримхильда. — Вы опять правы…
— Мы, аморийцы, веруем в судьбу, в Фатум; недаром наше Учение отождествляет Фатум с Творцом-Пантократором — Творец всемогущ, и Творец есть Судьба! Мы говорим: всякий счастлив настолько, насколько сам сумел взять от своей судьбы причитающееся ему… Так что не отчаивайтесь, дорогая! Верьте в свою судьбу — и познаете свое счастье!
