– Излучатель нужен для преодоления «шумового» барьера НЛО, – терпеливо разъяснил Березин. – Наши любимые нолики излучают так, что забивают все диапазоны помехами, а излучатель генерирует поток электромагнитных волн, практически не боящийся помех.
– Спасибо за пояснения. – Рудаков церемонно поклонился в его сторону, скорее всего без всякой задней мысли. – Но без эксперимента в реальных условиях все это слова.
– Миша прав, – сказала Анна, сидевшая на диване тихая и задумчивая. – Мальчики, мы решили только половину задачи. Для питания излучателя нужен по крайней мере движок. Есть у нас портативный движок? Генератор? Чтобы умещался в чемодане?
Их унылое молчание, подчеркнутое смешком Гаршина, разрядил Ивлев. Выслушав соображения по поводу энергопитания, он пообещал достать МГД-генератор в Физическом институте. Каким образом он собирался доставать его, никто не знал, но слов на ветер Ивлев не бросал.
В тот же день они провели повторные лабораторные испытания излучателя, еще раз убеждаясь в его работоспособности. Теперь оставалось применить его в деле, хотя Березин не представлял себе, как это можно было сделать. Поставить излучатель где-то на будке автоматической станции наблюдения? Но НЛО могли в той местности не появиться совсем. Ждать «личной» встречи с ноликами? Но где? Нельзя же надеяться на случай, тем более что им везло уже дважды.
Недоумение «главного конструктора» отдела рассеял Ивлев. Однажды в середине дня, когда Максим с Анной помогали Гаршину разбираться в рулонах записей, поступивших с автоматических станций Крайнего Севера, он явился в машинный зал и изрек:
– Собирайтесь. Срочно выезжаем. Анна, Максим и... Максим, тебе нужен кто-нибудь в помощь?
– В принципе... разве что Миша Рудаков, – осторожно сказал Березин, подумав, что перетаскивать снаряжение одному – удовольствие не из приятных. – Или он занят другим делом?
– Пусть будет Рудаков. Заканчивайте с машиной и собирайтесь.
– А я? – напомнил о себе Гаршин, хмуро разглядывая испачканные графитом руки. – Можно и я поеду? Может, снизойдет озарение... а то я закопался в математике и ни шагу с места.
– И ты, – подумав, великодушно решил Ивлев. – Теоретик нам необходим. Но учти, работать придется больше носильщиком, амбалом.
– Грузчик с кандидатским стажем, – хихикнул Березин тихонько.
– Куда летим? – с любопытством спросила Анна, глядя на Ивлева снизу вверх.
– Куда? – переспросил Ивлев. – В Приморский край, под Уссурийск. О транспорте я уже позаботился.
ПОИСК ЦЕЛИ
В Приморье они улетели без Ивлева. Его по каким-то делам вызвали в министерство, и, разъяснив всем их задачи, он отбыл с Богаевым в неизвестном направлении.
До Хабаровска летели на комфортабельном «Ил-76». Пробыв в аэропорту три часа, эксперты Центра взяли билеты на «Як-60» до Уссурийска. А при посадке в самолет произошел беспрецедентный случай: Рудаков, сказав перед самым отлетом, что отлучится на минуту, не пришел даже после вызова по громкоговорителю и остался в Хабаровске; рейс из-за отставшего пассажира, естественно, не отменили.
Билет Рудакова Гаршин оставил сопровождающей, чтобы та передала его и деньги на еще один билет товарищу. Настроение группы упало, и до Уссурийска они летели в молчании, каждый со своими мыслями.
Березин попытался угадать, по какой причине мог опоздать педантичный Михаил, человек точный и пунктуальный во всех отношениях, и остановился наконец на несчастном случае, подумав, что кому-то из них надо было бы остаться и разыскать Рудакова. Делиться выводами он, понятное дело, ни с кем не стал, было уже поздно, но, переглянувшись однажды с Анной, понял, что и она думает примерно о том же.
В Уссурийске Гаршин предложил позвонить в аэропорт Хабаровска и выяснить, что с Рудаковым. Признав идею хорошей, ему же и доверили ее реализацию. Но пока он наводил справки и звонил, на транспортном «Ане» прилетел Рудаков, несколько смущенный оборотом дела.
– Ну и связи у тебя! – пробормотал Березин, пожимая ему руку с облегчением. – Собственный самолет! Быстро ты нас догнал. Там тебя Владислав по телефону ищет, иди обрадуй его. Что, кстати, случилось?
– Часы подвели, – сказал Рудаков, ни на кого не глядя. – Извините, братцы, так уж получилось...
По мнению Березина, Михаил чего-то недоговаривал, но копаться в этой истории не хотелось, тем более что Рудаков чувствовал свою вину и заметно переживал. Инцидент был исчерпан, все повеселели, и комплект аппаратуры, с которой они уже порядком намучились, перестал казаться чересчур громоздким и тяжелым.
На автовокзале Уссурийска, до которого добирались на попутном «МАЗе», как и говорил Ивлев, их ожидали двое ребят из местного управления грузового транспорта. Они ждали второй день, просидели вчера до ночи, утром же пришли опять. Березина это не то чтобы удивило, но заставило призадуматься. Чтобы двое людей, имеющих свой план работы, гоняли лодыря два дня, ожидая неведомо кого и неведомо зачем, – в этом чувствовалось влияние Ивлева, его умение доказать необходимость данного ожидания и его забота о своих подчиненных. Такое случалось не в первый раз, но Березина до сих пор поражала та готовность, с которой приходили им на помощь абсолютно посторонние и, главное, очень занятые люди, и он каждый раз чувствовал себя виноватым, словно отрывал людей от работы ради пустяков. Нет, он не считал, что работники отдела занимаются пустяками, но люди, которые им помогали, своим трудом создавали реальные ценности, они же лишь изучали возможности созидания таких ценностей в будущем, а что из этого получится – не знали.
Погрузив вещи в микроавтобус, который подогнали водители, эксперты Центра расселись по свободным сиденьям сами, и вскоре поплыла перед ними, разворачиваясь спиралью, синеватая лента дороги.
Уставшая Анна положила голову Березину на плечо и уснула, а он, боясь шелохнуться, почти весь путь до места просидел в одной позе, не обращая внимания на затекшие руку и плечо.
Вот уже второй раз они ехали рядом, и, хотя после того памятного разговора, когда Анна предложила «ждать и надеяться», и даже после ее спасения на скалах Камчатки Березин ни одним намеком не давал ей понять, что считает ее чем-то обязанной ему, хотя отношения между ними остались внешне прежними, дружескими, не более, – надежда в душе росла. Миша Рудаков как-то сказал, что пессимист – это хорошо информированный оптимист. Во всех делах, требующих трезвого расчета, Березин старался быть пессимистом, но к Анне... тут уж он хотел быть только оптимистом, тем более что Ивлев, кажется, склонен был поддерживать в нем этот дух.
Бежали перед глазами другие дороги, пройденные им, десятки и сотни дорог, одинаковых лишь ощущением новизны и перемен; волосы Анны щекотали шею и щеку, Березин пил ее тихое дыхание и биение сердца, теплота ее тела была невообразимо приятна, и приходилось сдерживать себя, чтобы не нагнуться и не целовать ее в губы, не нарушить ее сна.
Сзади переговаривались Гаршин и Рудаков, причем оба часто смеялись: то ли рассказывали друг другу анекдоты, то ли случаи из студенческой жизни. Пел о чем-то водитель. Но Березина все это не трогало – на плече у него спала Анна...
В поселок со звучным, но немного странным названием Крутые Стежки они приехали во второй половине дня. И только выйдя из машины, ощутили, насколько здесь жарко. Седьмой день сентября встретил их совершенно по-летнему: зноем и безветрием.
Окруженные ребятишками, наперебой предлагавшими свои услуги, они проследовали к одноэтажному зданию поселкового шерифа, возле которого стояли две грузовые автомашины и мотоцикл. В здании Гаршин, принявший на себя командование, задержался не долго. Вскоре вспотевшие от жары и тяжестей мужчины погрузили имущество группы в одну из машин, и веснушчатый паренек-шофер, пытаясь разговорить Рудакова, авторитетным тоном поведал им историю пролетевшей здесь года три назад «летающей тарелки». Оживившийся Рудаков задал ему несколько вопросов, и тут выяснилось, что в поселке есть еще свидетели пролета НЛО, хотя «веры им нету, поскоку Грибаниха известная по всему хозяйству артистка» – по словам паренька. Что он хотел сказать, неизвестно, только, устроившись в малюсенькой гостинице поселка под названием «Дом приезжих», эксперты решили порасспросить очевидцев, прекрасно зная, что к новостям подобного рода мало кто относится серьезно.
Очевидцами оказались муж и жена Грибановы, рабочие одного из фермерских хозяйств. Обоим было под шестьдесят, но жена Грибанова выглядела лет на пятнадцать моложе, да и побойчей была, чем сам Грибанов, который в течение всего разговора только улыбался с виноватым лицом да кивал, когда жена обращалась к нему. И Березин понял, почему мальчишка-шофер назвал ее «артисткой»: рассказывая, Грибанова изображала всех действующих лиц не без актерского таланта.
