Куча промотавшихся людей была и в окружении Бальзака. Например, его подругу юности герцогиню д’Абрантес «безнадежную расточительницу», «находят мертвой в убогой каморке на Парижском чердаке».
Помимо того, что Бальзак – жуткий транжира, он еще и неисправимый авантюрист, все время затевающий какие-то предприятия, приносящие одни убытки. Все это – чтобы разбогатеть или избавиться от долгов. Так, он вкладывается в издание популярных книг других авторов (Лафонтена, Мольера) и прогорает, непомерно завысив цены; ввязывается в издание газеты «Кроник де Пари», что приносит ему лишь 40 тыс. франков долгов. Чтобы немного компенсировать убытки, он пытается печатать за собственный счет свои «Озорные рассказы», но тираж сгорает при пожаре. Прознав, где якобы пройдет железная дорога Париж-Версаль, начинает скупать земельные участки. Затем его охватывает идея вложиться в серебряные копи на Сардинии. Забыв о провале «Кроник де Пари», начинает издавать социально-политический журнал «Ревю Паризьен», но никто не интересуется тем, что думает Бальзак о политике. Таких афер была масса, но все закончились провалом, ибо таланта к предпринимательству у Бальзака не было: «стоит Бальзаку претворить свои фантазии в творчество, и они порождают бессмертие. Но как только он пытается превратить свои иллюзии в деньги, они немедленно увеличивают бремя его долгов, и ему приходится трудиться в десять, нет, в сто раз больше».
За писателем постоянно охотятся его заимодавцы.
Бальзак не знает, куда укрыться от кредиторов. Он забаррикадировал двери своей квартиры на Рю Кассини и перевез ночью самое ценное из мебели и книг в новую квартиру на Рю де Батай, которую он снял на имя некоей “вдовы Дюран”. …Там имеется потайная лестница, по которой он может скрыться, если судебному исполнителю или какому-либо докучливому посетителю удастся прорваться к нему. Но пробиться к дверям “вдовы Дюран” тоже своего рода фокус. Охваченный ребячливо-актерской страстью придавать романтически-легендарный характер всему окружающему, Бальзак изобретает собственную систему постоянно меняющихся паролей. Только произнеся некое “Сезам, отворись!”, можно надеяться преодолеть тройное ограждение. Если хочешь в соответствующий день проникнуть к таинственной “вдове Дюран”, так рассказывает позже его друг Готье, нужно сказать привратнику: “Начали созревать сливы”. Лишь после этого цербер пускает посетителя на порог. Но это только первый шаг. В конце лестницы ожидает надежнейший слуга Бальзака, и ему нужно шепнуть петушиное слово номер два: “Я принес бельгийские кружева”. И только для того, кто сможет у самых дверей произнести третий пароль: “Госпожа Бертран в добром здоровье”, “вдова Дюран” окажется улыбающимся Оноре де Бальзаком. <...> Все удивительные трюки, о которых Бальзак повествует в своих романах: векселя, переписанные на второе и третье лица, уловки, чтобы добиться отсрочки по суду и, сделавшись недостижимым для почты, избежать вызова в суд, сотни хитростей, с помощью которых удается не допустить к себе кредиторов... все эти способы проверены самим Бальзаком, и его дотошное знание законов, его изобретательная ловкость и отчаянная смелость с каждым днем одерживают новые победы. У издателей, у ростовщиков, у банкиров – всюду обращаются его векселя. Нет ни одного судебного исполнителя в Париже, которому не было бы поручено описать имущество г-на Оноре де Бальзака. Но ни одному не удается встретиться с ним лицом к лицу, а тем паче добиться от него денег.
Бальзак и в заключении успел побывать. Он сидел в полицейской тюрьме «Отель де Базенкур». Правда не за долги, а за уклонение от исполнения воинской повинности. Что касается долговой, то он был на грани. Долгов у писателя всегда было полно, но когда обанкротился издатель Бальзака, к старым долгам добавились новые опротестованные векселя, и кредиторы стали настаивать на аресте писателя. Какое-то время ему удается скрываться в Италии, а по квартирам, явным и тайным, рыщут судебные исполнители. Когда он возвращается в Париж, его наконец находят в доме у его возлюбленной графини Висконти, и кредиторы неумолимы: либо тюрьма, либо немедленное погашение долга. Бальзака спасает графиня, которая отнюдь не богата. Она покрывает самые неотложные долги.
Дальше Бальзак «крутится» сам, потом помогает Ганская, которая стала вдовой. Бальзак хочет на ней жениться, в основном ради покрытия долгов. Но не суждено:
Судьба, которая куда мудрее самых интимных желаний Бальзака, отказывает ему в преждевременном довольстве малым, ибо жаждет от него большего. Она преграждает государственному мыслителю, таящемуся в нем, возможность опошлить свой талант в министерском кресле. Она отказывает Бальзаку-дельцу в шансе путем спекуляций нахватать вожделенное состояние. Она убирает с его дороги всех столь милых его сердцу богатых вдовушек. Она превращает его страсть к журналистике в отчаянное отвращение. Она разжигает в нем ненависть ко всяческой газетной суете – и все лишь затем, чтобы толкнуть и приковать его к письменному столу. И здесь гений его сможет завоевать не только ограниченные сферы палаты депутатов или биржи, не только тесный мирок элегантных расточителей, – он завоюет и весь мир. <…> Он всегда будет уповать только на чудо, мечтая одним ударом вырваться из своей тюрьмы. Он всегда будет мечтать о великой махинации, о богатой невесте, о каком-то магическом повороте судьбы.
Не дождавшись свадьбы с богатой невестой, «вечный банкрот» Бальзак так и умирает в долгах.
ЧАСТЬ II
Финансовые пузыри в Старом и Новом свете
Глава 5
Модный товар
Тюльпаномания в Голландии XVII века по роману «Черный тюльпан» Александра Дюма
Роман «Черный тюльпан» Александра Дюма пронизан мотивами тюльпаномании – страстной спекуляции луковицами этого цветка, охватившей голландское общество в 1634–1636 годах. Действие книги происходит в 1672-м, когда в Голландии под руководством Вильгельма III Оранского произошло восстание, но что касается тюльпанов, воспроизведен дух 1630-х: преклонение перед красивым цветком таково, что сосед готов отправить соседа на эшафот, чтобы украсть у него заветную луковицу. Эти события бесследно не прошли: любовь голландцев к тюльпанам сохранилась, а страна и по сей день является их крупнейшим мировым экспортером.
Масштабы спекуляции тюльпанами меня не удивляли бы, если бы не тот факт, что луковицы тюльпанов – отнюдь не золотые слитки, которым при хранении ничего не сделается. Они могут и испортиться, и не прорасти, к тому же по луковице не всегда можно определить, каков будет цветок, что создает почву для надувательства.
Тюльпаны были завезены в Европу из Турции около 1560 года. Однако около 70 лет их разводили только специалисты – цветоводы и садовники. Цветок очаровал сначала профессионалов, а позднее и широкую публику. У тюльпанов была более яркая окраска, чем у любых других цветов, известных европейцам. Красный тюльпан был огненно-алым, а лиловый – такого насыщенного оттенка, что казался почти черным.
Cпецифика тюльпана как инвестиционного актива состоит в том, что новые сорта размножаются сначала очень медленно. Одна луковица ориентировочно может дать всего две на следующий год, четыре – через два года, восемь – через три и т. д. Если цветовод продает одну из двух луковиц во второй год, то лишается половины прироста и во все последующие годы. Таким образом, нужно лет десять, чтобы луковицы нового сорта тюльпанов появились на рынке в достаточных количествах. Тюльпаны могут размножаться и семенами, но в этом случае они начинают цвести только на седьмой год. Технологий, ускоряющих размножение этих цветов, в Голландии XVII века не существовало. Кроме того, редкие сорта растений – это еще и продукт длительной культивации. А огромным разнообразием тюльпанов мы обязаны вирусу, под воздействием которого цветок мутировал самым неожиданным образом и в результате мог стоить очень дорого.
В годы тюльпаномании редкие сорта тюльпанов существовали в очень небольших количествах – буквально по 10–15 луковиц каждого сорта на всю страну. Дефицит клубней определенных сортов был таков, что за них могли просить любую цену.
Для голландца, жившего в 1630-е годы, тюльпан все еще оставался редким цветком, несущим в себе обаяние и экзотику Востока. До 1634 года луковицами торговали или обменивались только цветоводы-профессионалы. Однако постепенно цветок стал интересовать не только знатоков: оказалось, что на торговле луковицами можно зарабатывать деньги. Этому способствовал возросший спрос на тюльпаны во Франции, где цветок вошел в моду при дворе Людовика XIII. Поскольку уже тогда Париж считался законодателем стиля и элегантности, парижскую моду заимствовали и на таких окраинах Европы, как Ирландия или Литва, где она могла отставать от парижской на 10–20 лет: популярность цветку была обеспечена на долгие годы – в той или иной части Европы.
