– Нет! – сухо ответил судья.
– В таком случае я ничего не понимаю.
Судья тихо шепнул несколько слов на ухо маркизу.
– Неужели? Возможно ли? – удивился старик.
– Это правда, уверяю вас! Роланд де Лембра предупредил меня, и я исполню свой долг до конца.
– Странно, непостижимо! – бормотал маркиз, удаляясь с судьей.
Проходя в соседнюю комнату, они столкнулись с Жильбертой, шедшей рядом с Мануэлем; при виде их маркиз сделал движение, как бы желая отстранить молодого человека от дочери, но судья удержал его за руку.
– Успокойтесь, еще не время.
Войдя в зал, молодые люди уселись у открытого окна. Ночь была тихая и ясная; из сада врывалось благоухание цветов, и лишь иногда издали доносился шум голосов и взрывы хохота.
– Итак, вы говорите, что сразу узнали меня? – вполголоса спросил Мануэль, для которого начало их любви служило неисчерпаемой темой для разговоров.
– Да, с первого момента: вероятно, это просто было предчувствие, – ответила Жильберта.
– Вы наполняете мою душу невыразимым восторгом и гордостью! – воскликнул молодой человек. – О, неужели, несмотря на общественные предрассудки, несмотря на мнение света, вы все-таки любили меня, жалкого цыгана, уличного поэта, бродягу!
– Да, дорогой Луи, несмотря на все это я невольно любила вас и невыразимо страдала от сознания, что нам никогда не удастся соединиться; поэтому я поклялась в душе затаить это чувство глубоко в себе и лишь в горькие минуты утешать себя дорогими воспоминаниями моей первой, настоящей любви!
– О дорогая, милая Жильберта, когда же я вправе буду открыто объявить о своем счастье?
– Тогда, Луи, когда вы честно признаетесь во всем брату, как я решила признаться отцу.
– Брат… Я забыл о нем. Да, я вечно забываю. Боже, почему ты, возвращая мне имя, заставляешь делать выбор между неблагодарностью и счастьем?! – с тоской воскликнул Мануэль.
– Не Бога корите в этом, а меня! У меня не хватило мужества устоять перед волей отца, и, не любя, я дала слово. А теперь я не стану молчать!
– А Роланд?
– Ваш брат слишком справедлив и честен, чтобы злоупотреблять моим словом!
– Будем лучше жить настоящей минутой!
– Да, будем жить настоящим и надеяться на будущее! – проговорила Жильберта.
В это время в зале появился Сирано. Заметив молодых людей, он тотчас же подошел к ним. Скоро явился и Роланд. Встретив большую часть гостей, он на минуту удалился к себе в комнату, где уже дожидался Ринальдо.
– Все готово! – доложил слуга. Перекинувшись двумя-тремя словами, граф вернулся к гостям.
– А, вот и вы, – обратился он к Сирано. – Вы немного опоздали и заставили нас обождать с дивертисментом.
– С каким дивертисментом?
– Сначала будет исполнено несколько вокальных номеров, потом немного балета.
– Прошу вас, окажите мне честь распоряжаться сегодняшним вечером, вы – царица этого вечера, я же ваш скромный покорный слуга, – сказал он, обращаясь к Жильберте. – Можно начинать?
– Пожалуйста! – поспешно проговорила молодая девушка.
Граф ударил в ладоши, и тотчас же в конце зала взвился занавес. Глазам зрителей представилась сцена с маленьким оркестром. Вскоре на сцене появился итальянский балет, пользовавшийся в то время большой любовью парижан. Не желая утомлять зрителей, граф скоро подал знак, и занавес опустился.
– Великолепно! У вас прекрасный вкус! – заметил Сирано.
– О, у меня есть еще кое-какие сюрпризы для дорогих гостей! – сказал с едва заметной иронией Роланд.
В это время в дверях показалась странная фигура Ринальдо; он нес поднос с прохладительными напитками, за ним следовали другие лакеи с такими же подносами.
Лицо Ринальдо выражало почтительную скромность, граничившую с наивностью.
– Роланд, да ведь это бездельник Ринальдо, живший в Фужероле еще в блаженные дни нашего детства! – проговорил Сирано, присмотревшись к слуге.
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
В переводе это значит – длинная шпага.
2
Теофил Готье «Les Grotesgues».
3
Судья.
