Чем бы ни закончилась наша миссия, личный урожай я, чувствую, собрала. Мы – собрали.
Амрис собирается что-то сказать, но его накрывает очередным приступом смеха, и он перекатывается на спину, и комната наполняется облаком его смеха.
‒ Ну, хоть не решила… что Бог тебя оставил… ‒ с трудом выговаривает он и хохочет в голос.
Я смеюсь, и волна смеха уносит остатки напряжения, сковывавшего моё тело.
‒ Короче, ‒ говорит наконец он, и я не вижу, но слышу его мягкую улыбку. Он берёт мою левую ладонь и подносит к губам её тыльную сторону.
И впервые за долгое-долгое время я вспыхиваю нежностью к нему ‒ и это чувство свободно от боли.
‒ Я предлагаю обнулить нашу разнополую историю и начать с того, что то, что мы сейчас в разнополых телах, открывает перед нами ряд приятных возможностей. Я предлагаю просто насладиться моментом.
И он опять смеётся.
‒ Не, ну это ж надо…
Отпускает мою руку, садится на кровати спиной ко мне и тянется к кувшину. Наполняет стакан, пьёт и посмеивается.
И вот здесь появляется лёгкость. Я сажусь, легко и быстро расстёгиваю и снимаю пижаму и подвигаюсь вплотную к нему, моя грудь ‒ к его спине.
Амрис втягивает воздух и замирает ‒ но не так, как я тогда в ванной, прижатая им в угол, ‒ а сильно, расслабленно и свободно, как спорхнувшая с высоты птица, которая хочет насладиться парением, прежде чем начать работать крыльями. Правую руку он заводит за спину и проводит ладонью по моему бедру, левой – протягивает стакан мне. Только я беру стакан, чтобы сделать несколько глотков прохладной воды, как Амрис опускает руку, чтобы симметрично коснуться моего левого бедра.
Я едва успеваю поставить стакан на тумбочку, потому что потом Амрис поворачивается ко мне.
Я просыпаюсь ещё раз от сухого стука внутри дома. Всё ещё темно ‒ значит, я задремала совсем ненадолго. Но что это был за звук?
Смотрю в направлении, откуда пришёл звук, ‒ Амрис сидит на корточках перед печкой, разжигает огонь, и его лицо мерцает в свете огня. Он в штанах и в куртке. Рядом с ним – охапки дров, которые он, очевидно, принёс со двора.
Я не знаю, почему он это сделал. Вряд ли он сделал это специально для меня, вряд ли он услышал эту мою маленькую отчаянную мечту, чтобы кто-нибудь, кроме меня, принёс эти дурацкие дрова и затопил печь.
Но Амрис любит исполнять чужие мечты. Особенно если это такая лёгкая для исполнения мечта, как моя. Практически невозможная ещё сутки назад.
Нахожу среди постельного белья пижаму и надеваю её. Подхожу к Амрису.
‒ Дрова для леди, ‒ улыбается мне он.
Похоже, что он действительно сделал это для меня.
‒ Ты мой герой, Амрис, ‒ выдыхаю я совершенно искренне. ‒ Я даже готова тебя накормить.
‒ Признаюсь, на то был мой расчёт, ‒ смеётся он.
‒ Это не умаляет значительности твоего поступка, ‒ снисходительно улыбаюсь я. ‒ Забери меня Мрак, приятно быть тем самым человеком, для которого ты что-то делаешь.
Амрис щурится, открывает рот, чтобы сказать что-то, но медлит и, похоже, в итоге говорит что-то другое.
‒ Ты выражаешься, прямо как местные. «Забери меня Мрак», ‒ улыбается он.
‒ Да отличное же выражение. Будешь жаркое из помоли?
‒ Конечно, буду.
Гул и треск печи ‒ и так одни из самых уютных домашних звуков, но они обретают особую прелесть, когда кроме них и меня в комнате есть и человек, которому я радуюсь всем сердцем. Амрис ещё раз заглядывает внутрь печи, прикрывает дверцу, отряхивает руки о штаны и встаёт как раз тогда, когда я вернулась из погреба с извлечённым из него котелком и поставила на печь и его, и чайник. Амрис поворачивается ко мне и прижимает меня к себе. Под курткой – его горячий обнажённый торс, который я с удовольствием обнимаю, а Амрис укутывает меня сверху полами куртки и крепко целует.
Это слишком хорошо, чтобы быть реальностью, но похоже, что это реальность.
‒ Печь же не сразу нагреется, правильно? ‒ утоняет он, отстранившись.
‒ Правильно.
И он увлекает меня в постель.
‒ Как тебя зовут? ‒ спрашиваю я, когда позже мы едим жаркое и пьём прит ‒ местный бодрящий напиток из листьев одноимённого дерева.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Амрис кашляет, поперхнувшись.
‒ Что, прости? ‒ изумлённо переспрашивает он.
‒ Я имею в виду ‒ как зовут человека, в теле которого ты сейчас находишься?
‒ А. Я уж испугался. Его зовут Кир Альгес. Мне кажется, я тебе говорил на входе сюда.
‒ У меня вылетело из головы. Что это за человек?
‒ Управляющий дворцовыми закупками, ‒ усмехается Амрис. ‒ Человек, который знает, где, что и почём можно купить. И, соответственно, продать.
‒ Тебя ещё не хватились там ‒ раз ты такая значительная персона?
‒ Хватились, конечно. Но я думаю, что если и ищут, то ищут не там. Вряд ли кто мог подумать, что я рвану в Ксесс.
‒ Что приводит нас к одному из самых интересных вопросов: что ты здесь делаешь?
Амрис не спеша жуёт жаркое.
‒ На этот вопрос не ответишь в двух словах, ‒ наконец отвечает он. ‒ Я думал чуть попозже тебе подробно рассказать.
‒ Почему не сейчас?
Амрис не отвечает.
‒ Ладно. Скажи мне вот, что. Ты мои сообщения получал?
Амрис кивает.
‒ Почему ты не отвечал на них? ‒ спрашиваю я очень ровным голосом. Амрис смеётся.
‒ Ты звучишь так, как будто сейчас оторвёшь мне голову.
‒ Ты правильно меня понял, ‒ улыбаюсь я.
‒ Извини. Я… был занят и в дороге. Зато! ‒ Амрис торжествующе взмахивает ложкой. ‒ Я нашёл способ обмануть Мрак.
‒ Обмануть Мрак?
‒ Я крутил варианты, как мне успешно выбраться из Альдагора. Мрак сейчас сгущается над Альдагором, и, возможно, там и останется, поэтому там заранее ощущается действие Мрака. Как будто из дел уходит удача, с каждым днём приближения Мрака ‒ всё больше. А мне нужна была удача в моём замысле, и я стал перебирать варианты, как её сохранить. И обнаружил, что если я не буду спать, то уровень моей удачи не изменится. Поэтому я добрался сюда с тем же уровнем удачи, который у меня был четыре ‒ уже пять ‒ дней назад. Умудрился не сгинуть в болотах со стороны Альдагора, благополучно ‒ нелегально ‒ пересёк границу, переправился по реке, добрался до города и даже до твоего дома в придворцовом квартале. Мне понадобилось для этого много удачи, и её как раз хватило. А сейчас мой уровень удачи такой же, как у всех в Ксессе. То есть, так себе.
‒ Амрис, выкладывай уже. Что творится в Альдагоре, что тебе понадобилось срочно рвануть в Ксесс?
Амрис облизывает губы. Чем дальше ‒ тем меньше мне нравится, что он избегает ответа. Что он скрывает?
‒ Ладно. Если кратко ‒ в Альдагоре орден жрецов Мрака хочет убрать королеву Мрака и захватить власть.
‒ Подожди. Королеву, которая и так на днях умрёт, потому что рождённая в первый день Мрака принцесса приближается к своему совершеннолетию и коронации?
‒ Именно. Нынешняя королева Мрака ‒ изящная и строгая леди лет шестидесяти ‒ умрёт как раз оттого, что её убьют. Иных вариантов я здесь не вижу, ‒ поясняет Амрис и умолкает.
‒ Так. Но пока я не вижу противоречия. Старую королеву убивают ‒ воцаряется новая. Или нет?
‒ Тридцать процентов ‒ вероятность её благополучного воцарения, ‒ мрачно отвечает Амрис. ‒ Семьдесят процентов ‒ её убивают, и начинается психоклиматическая катастрофа, которую мы как раз призваны предотвратить. Пользуясь своим положением ‒ ну, и деньгами, конечно, ‒ я узнал детали заговора, добыл, скажем так, козырную карту заговорщиков и вывез её подальше. То есть, в Ксесс.
‒ Она у тебя с собой? ‒ переспрашиваю я.
‒ Да.
‒ Скажешь, что это?
‒ Долгая история, ещё успею рассказать, ‒ отмахивается Амрис.
‒ Ладно. Но как ты смог узнать детали заговора?
Амрис улыбается самодовольно и одновременно печально.
‒ Люди слабы, когда им задают вопрос, начинающийся со слов «сколько вы хотите получить денег за то, чтобы…». Некоторое время они могут отпираться, но повторение вопроса с акцентом на том, что это не вопрос «будете ли вы говорить?», а вопрос «сколько вы хотите получить денег за эту информацию?» приводит к нужному эффекту.
