пасты.
– Заставлять людей делать то, что мы хотим, и все такое.
– Разве это странно? Мне кажется, это нормально.
– Но другие люди этого не могут.
– Могут, конечно. У других людей тоже есть странности, только они об этом не рассказывают. Такие, как мы, существовали всегда, Айрис. Просто вспомни исторические книги и фольклор: ведьмы, медиумы, виккане[24]. Называй как хочешь. Мы связаны с миром и друг с другом как-то по-другому. Возможно, мы особенные, но точно не первые такие.
Я покачала головой.
– С нами что-то не так, иногда я это чувствую.
Именно поэтому я похоронила себя среди книг по программированию и робототехнике так, чтобы оставалось меньше пространства для этих наших особенностей. Чтобы это нечто не могло проникнуть внутрь меня. Уверена, другие (люди вроде Жюстин Хан и Дженнифер Вейр) тоже это чувствовали. Возможно, они не зря были жестоки со мной. Вот почему я и не сопротивлялась. Видимо, какая-то часть меня верила, что я заслуживаю всего этого.
– Внутри нас что-то сломанное, испорченное. Думаешь, это существо – чувак с бычьим черепом… Думаешь, он как-то связан с тем, что произошло с нами раньше? Может, он вернулся, чтобы завершить начатое? – Я протянула руку и пробежалась кончиками пальцев по шраму на шее сестры, скрытому теперь среди элементов витиеватого узора. – Кто может порезать горло маленьким девочкам?
Виви медленно жевала, не сводя с меня глаз.
– Думаю, нам пора спать.
Не проронив больше ни слова, она выскользнула из кухни.
Я почистила зубы и выполнила кое-что из пропущенной работы в классе. Жаль, что прошли времена, когда я приходила в ее старую спальню и, увидев Виви, свернувшуюся калачиком на детской одноместной кровати, ложилась рядом. Резкий запах парфюма выветрился, уступив место естественному аромату сестры: травянистому и сливочному. Я стерла с ее щеки размазавшийся карандаш для глаз. Ни одна из нас не умела спать красиво. Все острые углы, которые придавали нам привлекательности днем, уступали место провисшей челюсти и струйкам слюны, как только голова касалась подушки. Мы целый месяц соревновались, у кого получится самая забавная фотография на эту тему.
Я погладила Виви по щеке и почувствовала укол тоски, вспомнив те годы, когда мы были вместе, еще не разделенные странами, часовыми поясами, карьерами и личной жизнью.
Кончики моих пальцев легонько надавили в то место на ее шее, где под кожей ощущался пульс. Детьми мы всегда спали именно так, положив ладони друг другу на шею, чтобы ощущать ритм сердцебиения, и образуя запутанное сплетение запястий, рук и шей. Многие годы я не могла уснуть, не ощущая пульса обеих сестер под своими пальцами, но они выросли и ушли из дома. И тогда ко мне вдруг пришло осознание, что в мире есть вещи и пострашнее тех монстров, что населяли мои сновидения.
«Грей, – так началась моя беззвучная молитва. Где бы она ни была, уверена, сестра меня услышит, – надеюсь, с тобой все хорошо».
Как всегда, я проснулась до рассвета, написала матери сообщение, проверила свое приложение Find Friends и отправилась на пробежку по Хампстед-Хит, проклиная римлян за то, что поселились в таком жалком и мокром месте. Снова шел дождь. А как иначе? Это ведь Лондон. Он смыл странную атмосферу вчерашнего вечера, и все же я старалась придерживаться главных улиц и избегать зарослей и лесистой местности, где вчера встретила мужчину. В какой-то момент стало тяжело дышать, тело умоляло меня остановиться, но я продолжила. Все это время я сжимала в ладони телефон в надежде, что Грей позвонит или напишет, но никаких новых уведомлений не появлялось.
Когда я вернулась домой, Кейт, одетая в свой хирургический костюм, уже готовила завтрак. Виви вновь сидела на кухонном столе, свесив длинные ноги и закидывая в рот помидорки черри.
– Гляди, кого я нашла, – произнесла Кейт, увидев меня.
– Возвращение блудной дочери, – произнесла Виви, широко раскинув руки и глядя вдаль, словно Иисус на знаменитом полотне времен Ренессанса.
– А ты знаешь, что «блудный» расшифровывается в словаре как «распутный и безнравственный»? – спросила я по пути к холодильнику, где собиралась взять молоко.
Виви опустила руки.
– А я думала, это значит «любимый». Пожалуй, продолжу так думать. Налей и мне тоже, – добавила она, увидев в моих руках стакан.
– Пожалуйста, – добавила Кейт по привычке.
– Пожалуйста, – покорно повторила Виви.
Я передала ей стакан молока и уселась завтракать. Кейт приготовила омлет.
У Виви отношения с матерью складывались лучше, чем у нашей старшей сестры. Кейт всегда проявляла гиперопеку. А как иначе она могла вести себя после того, что случилось? Грей воспринимала это как угрозу своей личной свободе. А Виви просто не напрягалась, потому что никогда не соблюдала правила матери. Если они ссорились, Виви обычно извинялась открытками и завтраком в постель.
Они были очень разными людьми, которые жили разной жизнью, интересовались разными вещами, но каким-то образом, несмотря на то что обе считали друг друга ненормальными, им всегда удавалось находить нечто общее. Раз в месяц они болтали по телефону, постоянно поддразнивали друг друга. Кейт посылала Виви ссылки на сайты клиник, где можно удалить татуировки. Виви отправляла Кейт фото людей с надрезанным языком и заточенными зубами с пометкой «Как думаешь, мне пойдет?». Когда наша средняя сестра присылала матери записи новых треков, та обычно отвечала что-то вроде «Кажется, ты прикрепила не тот файл. На этом кто-то мучает кота». Они всегда дурачились, и это выглядело мило.
– Есть новости от Грей? – спросила я.
Виви покачала головой.
– Кейт считает, что нам незачем волноваться.
– Грей в состоянии о себе позаботиться, – прокомментировала мать. От того, как она произнесла эти слова, даже не подняв головы от своих занятий, мне захотелось поджать губы.
Перед моим мысленным взором снова предстала та ночь, когда Грей ушла из дома. Мать и сестра тогда уже много месяцев не ладили, постоянно пререкаясь из-за времени возвращения домой, бойфрендов, вечеринок и алкоголя. Грей осознанно нарушала все границы, проверяя, как далеко ей позволят зайти. Однажды вечером она заявилась домой мертвецки пьяной, и ее стошнило прямо на пол в кухне.
Кейт пришла в ярость и накричала на нее. Грей тогда была семнадцатилетним подростком, полным ярости и свирепости, словно под кожей у нее бушевала гроза. Когда мать рявкнула, старшая сестра схватила ее за горло, прижала к стене и что-то прошептала прямо на ухо. Всего одно мгновение. Очень тихо. Очень коротко. Я ничего не расслышала. Кейт была спокойна, но от того, что сказала Грей, ее словно током прошибло. Она напоминала дерево, пораженное молнией. Секунду назад это была обычная женщина, но
