А каждому из нас вручили по целлофановому мешку, полному румяных яблок.
Потом все мы уселись за длиннющий обеденный стол.
Сколько всего можно приготовить из овощей? Поварихи из школхоза уставили стол рассыпчатой вареной картошкой, картошкой в мундире, запеченной в горячей золе, зажаренной со свиными шкварками, салат из картошки, мелко нарезанной вместе с кусочками лука. А какие отличные получились оладьи из картошки с морковью!.. Словом, каждый мог выбрать блюдо на свой вкус.
А доярки школхоза приготовили собственное блюдо: взбитый творог, перемешанный с изюмом. Дундагский крем — так они назвали это чудо кулинарии. Честное слово, никакого сравнения даже с мороженым!
Мы быстренько съедали и протягивали тарелки за добавкой. Вряд ли наши девчонки могли приготовить что-либо подобное.
Затем началась самая веселая часть праздника — карнавал. Пока мы переодевались, комсомольцы из колхоза установили на сцене электромузыкальную аппаратуру дискотеки.
Не помню, чтобы когда-либо мы так веселились, как на этом карнавале. Томинь прыгал по залу — ну прямо козел! От резких движений у него то и дело сползал с головы васильковый шарф и падал в ноги танцующим.
Удис отплясывал с Иголочкой. У нее на голове красовался венок из полевых цветов. Сам Удис изображал старичка-сеновичка. С плеч, со спины, с локтей, даже с ушей у него свисали пучки сена.
Гвидо в своем дождевике, увешанном рябиной, не отходил от нашей Сармиты. Она была вся в цветах. Цветы в распущенных волосах, на платье.
Но всех наших девчонок, по-моему, затмила Сильвия. На голове у нее красовалась яркая шляпка-мухомор.
А Ивета из морковных долек сделала королевскую корону и оранжевый пояс. Жакет она покрыла ботвой, на ногах — зеленые туфельки… Я собрался с духом и пригласил ее на танец, хотя мой наряд явно проигрывал рядом с ней: на спине у меня болтался картонный щит с нарисованной на нем картофелиной.
Но всех победил, как я и предполагал, Дирт со своей луковицей. И награда досталась ему соответственная: кузовок, доверху наполненный… головками лука.
На следующее утро автобус повез нас в Ригу.
Прямо не верилось, что прошло каких-нибудь три дня.
Сколько всего произошло за это время!
Поработали как следует, помогли школхозу, приобрели новых друзей. И, главное, совершенно неожиданно нашли общий язык с Комариком.
Дорогой мы горячо обсуждали наиболее выдающиеся происшествия этих дней. И вдруг вспомнили: как же все-таки случилось, что Кайя, Иголочка, заведующий интернатом среди ночи явились к склепу? Откуда они узнали, что мы там? Неужели наши крики были слышны даже в интернате? Или они сами сообразили?
— Ну да — сами! — наша пионервожатая широко улыбалась. — Конечно, откуда вам знать, что своими воплями вы до смерти напугали одну бедную старушку. Она как раз сошла с автобуса и услышала голоса из-под земли. Прибежала к нам, тяжело дыша, попросила сердечных капель. Вот мы и отправились к церкви.
Мы расхохотались. Теперь уже ночное происшествие казалось не страшным, а смешным. Но Кайя почему-то не смеялась. Она задумчиво смотрела в окно.
Мы тоже притихли. Что это с ней? С чего вдруг?
— Что случилось, Кайя? Ты сердишься?
Она посмотрела в нашу сторону невидящими глазами, ничего не ответила.
— Не можешь простить, что мы забрались в склеп? — виновато спросил Мадис. — Но надо же было выручать Томиня с Этилом. А они тоже без особого умысла.
— Нам самим теперь неловко, — присоединился к нему Эгил. — Вот честное слово!
— Разнылись! — глаза Кайи насмешливо блеснули. — Да я уж про это и забыла. Видите, что делается кругом. Все поля залил дождь, такая трудная уборка. Теперь вам тоже, наверное, понятнее стало, как добывается картошка, молоко, мясо…
Непогода… У сельчан работы невпроворот. А мы, городские ребята, в непогоду иной раз не знаем, куда деть время.
ШЛЕМ ТОМИНЯ
Легко себе представить, с какой гордостью мы передали в школьную столовую мешки с заработанной картошкой, которую привезли с собой в автобусе.
В тот же день нашему классу предстояло дежурить в столовой. Обычно назначались четверо дежурных. Мы с Томинем вызвались добровольцами. Он заявил, что будет чистить картошку, так как теперь здорово освоил это дело.
Еще пошли Иголочка и Сармита.
Приподнятое настроение не покидало нас с самого утра. Еще бы: повара принялись подробно расспрашивать, как нам работалось в деревне и вообще, как там идет уборка в эту мокрынь.
Мы рассказывали подробно и обстоятельно, словно большие знатоки сельского хозяйства. Не стали скрывать и своих приключений, о которых, быть может, и следовало промолчать. Обе женщины хохотали от души, когда Томинь изобразил, как уронил карманный фонарик.
— Да нет, я нисколько не испугался, не подумайте! — оправдывался Томинь. — Просто у меня чуть дрогнула рука и…
Как раз в этот день завхоз передал для столовой новые тарелки и несколько небольших котелков.
— Для чего такие? — удивился Томинь. — На кухне полно больших котлов. Да и что сваришь в таких маленьких?
— А в них и не варят, — пояснила Сармита. — В них хранят. Желатин, всякие приправы…
— А стеклянные банки на что? — возразил Томинь.
— Стеклянные могут разбиться.
Томинь вертел в руках котелок. Вдруг, ни с того ни с сего, Томиню пришла мысль напялить его себе на голову. Надел, прихлопнул по дну ладонью.
— Ну как, смотрится?
Получилось и в самом деле неплохо. Томинь напоминал средневекового рыцаря в шлеме. Но Иголочке почему-то показалось, что кухня не слишком подходящее место для подобных шуток.
— Пришли работать, значит, работайте, а не балуйтесь!
Ее тут же поддержала Сармита:
— Что будет, если все мальчишки начнут надевать на себя котелки? Элементарные нормы гигиены…
В это время никого из поваров на кухне не было, они отправились в кладовую за продуктами. Вообще-то повара наши добродушные и терпеливые, но мне тоже показалось, что на сей раз Томинь зашел слишком далеко. Все-таки здесь готовятся обеды.
— Ну-ка, снимай сейчас же! — потребовал я.
Он послушался. Но вот несчастье: котелок словно прирос к голове. Напялить-то его Томинь каким-то образом напялил, а обратно — никак!
— Неужели голова могла раздаться вширь? — недоумевал Томинь.
Мы все трое стали ему помогать. Представьте себе, ничего не получалось!
Вернулись повара.
— Что там у вас? С ума посходили, что ли? Зачем насадили котелок ему на голову?
— Не мы! — мигом отозвались девчонки. — Он сам!
Фигура Томиня вся скривилась от усилий:
— Ч-черт!.. Никак не снимается!
Повара заволновались. Такой глупый случай!
— Когда пробка застревает в горлышке, бутылку нагревают, — вспомнила Иголочка.
Сармита встревожилась:
— Ты предлагаешь нагреть котелок? Прямо на его голове?
— А как же еще снять?
— Надо позвать учителя труда, — предложила одна из женщин. — Он-то уж, наверное, знает способ.
— Распилит котелок, — зловеще предсказала Иголочка.
Сармита совсем перепугалась:
— А если заденет кость?
Томинь запаниковал. Чем сильнее он тянул котелок, тем плотнее тот насаживался на голову.
Ничего не поделаешь, пришлось звать Мурцелиса, учителя физики.
Слух о «шлеме» Томиня быстро разнесся по всей школе: ведь к кабинету физики пришлось идти по длиннющему коридору. Чего только не наслышался бедный Томинь:
— Ого, в пожарники поступил!
— Мотокроссист!..
— Один парнишка в соседней квартире напялил на голову ночной горшок, — рассказывал какой-то десятиклассник. — Мать повезла его в травматологическую больницу. Об этом даже в газете было. Как бы и о тебе не написали, слышишь, Томинь…
В кабинете физики Томинь провел почти час. Всех других болельщиков Мурделис выставил за дверь.
— Лучше будет, если мы с ним займемся сами, — сказал он.
Томинь потом рассказывал, что голову нагревать не пришлось. А вот в теплую воду совать — совал. Он явился в класс весь мокрый, с влажными липкими прядями, и был очень похож на цыпленка, только что вылупившегося из яйца.
Такой уж человек! Вечно с ним случаются самые невероятные вещи!
ИНАЧЕ НЕЛЬЗЯ…
Жизнь снова вернулась в свою привычную колею. С успехом прошел вечер, на котором Павел показывал цветные диапозитивы о кораблях. Мы с увлечением репетировали пьесу, хотели к Новому году показать премьеру.
Словом, все шло хорошо. И вдруг… Вдруг произошло такое, о чем даже вспоминать не хочется.
Нынешняя осень выдалась на редкость дождливой. Школьная уборщица жаловалась, что в коридор без конца наносят с улицы грязь, и она не успевает ее убирать.
