— А почему Кайя все эти годы живет в Риге? Там, у них, что — школы нет?
— Есть, конечно.
— Ну вот! А она почему-то училась здесь, у нас.
— А не кажется ли вам, что вы чересчур любопытны?
— Нет, не кажется, — возразил я. — Просто мы хотим получше узнать пионервожатую.
— Ну ладно, — сдалась она. — Дело в том, что у сестры ее бабушки несколько лет назад умерла единственная дочь. А муж у нее погиб на войне. Так что осталась старушка одна-одинешенька. Вот почему Кайя переехала жить к ней. К тому же девочка хотела после школы поступить на театральный факультет.
— И провалилась, — уточнил Индулис, впрочем, теперь это вовсе не для того, чтобы лишний раз подкусить.
— В жизни всякое случается, — сказала наша классная руководительница. — Надежды сменяются сомнениями. Радость — горем. Успех — провалом. И наоборот. Такова правда жизни, ребята.
— Что же нам все-таки предпринять? — Карине не терпелось действовать.
— Пока ничего. Исправляйтесь…
Мы никак не могли успокоиться — что ни говори, а происшествие небывалое. Сильвия твердила без конца:
— Я вам говорю — у Комарика нервное истощение. О, я хорошо знаю, что это такое! У моей тети было. Четыре месяца пролежала в больнице. А сколько всяких лекарств выпила — ужас!
— Комарик была нам, видите ли, плоха! — каялся Дидзис. — Теперь — пожалуйста! Назначат новую вожатую — какая еще попадется. К тому же Павел — ее друг. Узнает и бросит все. Охота ему будет с нами возиться после всего! Словом, не видать нам больше судоверфи как своих ушей.
Он был прав. Положение — не позавидуешь! На уроках мы никак не могли сосредоточиться, шептались, перебрасывались записками. Учителя то и дело одергивали нас, записывали в дневники замечания.
На большой перемене за обедом — все о том же: что будет с Комариком?
— Ах, хоть бы она выздоровела! Тогда пошло бы по-другому.
— Индулис, а ты бы теперь согласился сыграть бабушку? — Иголочка снова принялась за нашего киноартиста.
— Ну, если так уж необходимо…
Индулис явно сдавался. Почувствовав это, Иголочка приналегла:
— А извиниться перед ней?
— Как только появится в школе.
— Появится ли? — я с сомнением покачал головой.
— В том-то и дело! — тотчас же подхватила Сильвия. — Я же говорила: четыре месяца пролежала тетя в больнице. А потом еще два месяца отдыхала в санатории. Вот так, дорогой Индулис!
У Индулиса был сокрушенный вид. Он сам не ожидал, что все так плохо кончится.
— Я сделаю все, что захотите. Надо — сыграю бабушку. Надо — прабабушку! Черта сыграю — только оставьте меня, пожалуйста, в покое!
В дверях столовой появилась дежурная учительница.
— Почему ваш класс сегодня такой шумный?
Рядом с ней стояла… Наш Комарик!
Мы глазам не верили. В один миг окружили ее.
— Ты что — в школе? Тебе уже лучше стало?
Комарик смотрела то на одного, то на другого. Глаза у нее смеялись.
— Вероятно! С каких это пор вас стало заботить мое здоровье? И почему мне должно стать лучше? Все и так хорошо.
— Индулис согласен играть роль бабушки, — радостно сообщила Изольда. — Взялся наконец за ум.
— Правда? — Комарик, словно не веря такой новости, повернулась к Индулису. — А как же кино? Неужели подождет?
Индулиса передернуло, но все же отказаться от своего слова он не посмел:
— Если нужно…
— Разумеется! — подхватил Дирт. — В конце концов, ты ведь по жребию вытянул эту роль.
— Если, конечно, по времени не совпадает со съемками фильма, — опять заважничал Индулис.
— А, так и быть — пойду к тебе дублером, — самоотверженно вызвался Дирт — На всякий пожарный случай.
Мы сразу повеселели.
НА РОДИНЕ КОМАРИКА
В четверг вечером после репетиции пионервожатая сообщила, что завтра утром поедет в деревню и потому не сможет прийти к нам на сбор отряда.
— В деревню? Сейчас? — удивился Эгил. — Бабушка говорит, в такую погоду хороший хозяин даже собаку из дому не выгонит.
— Ничего не поделаешь, — придется ехать, — сказала Комарик. — Там картошку залили дожди.
У нее это прозвучало просто и понятно, как нечто само собой разумеющееся: залило картошку — надо помочь. Видно, поэтому и мы не смогли остаться безучастными.
— Возьми нас с собой!
— Мы тоже поможем!
— Пожалуйста, Комарик!.. Ой, прости — Кайя!
Иногда у нас еще проскакивал этот «Комарик». Но вовсе не из желания обидеть — чисто по-свойски.
Кайя не соглашалась. Но и мы не унимались:
— Ну поговори же с классной руководительницей!
— Или лучше с директором!
— Если с заводов люди едут на уборку, то почему же пионерам нельзя?
— Ладно, я попробую, — пообещала наконец Комарик.
Мы обрадовались. Очень уж захотелось в деревню.
— Потрясающе! Контроша по матеше — тю-тю! — ликовал Томинь. — Лучше нарыть кучу картошки, чем ломать голову над этими заумными задачками.
— Учеба тоже работа! — как всегда рассудительно заметила Изольда. — А у тебя только одно на уме.
— Не скажу, что я в восторге от такой поездки, — вдруг пошел на попятную Гельмут. — Нас никто к этому не обязывает. А, между прочим, кто не привык работать дождливой осенью в поле, запросто может заболеть ангиной.
— А, между прочим, жареную картошечку ты любишь! — съехидничала Иголочка. — Что же касается ангины, то ты скорее подхватишь ее, объедаясь мороженым, чем на картофельном поле.
Ни классная руководительница, ни моя мать возражать против поездки в деревню не стали. Последнее время наш класс стал учиться заметно лучше, по некоторым предметам мы даже опережали программу, и нас на целых три дня — пятницу, субботу и воскресенье — отпустили с пионервожатой помогать сельчанам. Кто же не хотел ехать, мог остаться в Риге и ходить на уроки в параллельный класс. Но таких не нашлось.
В пятницу рано утром, ровно в шесть ноль-ноль, встретились на вокзале. Все в длинных плащах, на ногах высокие резиновые сапоги, как и полагается на уборке картофеля.
Ехали в теплом вагоне, весело болтали всю дорогу. В окна хлестали струи дождя, но нас это не пугало. Мы уже видели себя почти героями, которые, не взирая на препятствия, идут на трудовой подвиг. Словом, настроение просто великолепное!
На станции нас никто не встречал. Мадис открыто выразил недовольство:
— Не могли автобус прислать!
— И духовой оркестр! — тут же съязвила Иголочка.
Уж она случая не упустит.
Побрели к колхозу по раскисшей полевой дороге. Через полчаса Кайя остановилась у двухэтажного дома с бурыми Стенами.
— Это школа. Заходите, раздевайтесь — и к председателю, — сказала Кайя.
— Председатель? Здесь, в школе? — поразился Ояр.
В просторной комнате нас встретил белобрысый парень лет четырнадцати.
— Знакомьтесь: это председатель, — представила Кайя.
Что-что? Он — председатель колхоза?.. Кайя, очевидно, напутала. Или просто оговорилась.
— Гвидо, — назвался белобрысый, подавая руку всем по очереди. — Председатель школхоза «Колос».
— Школхоза?! — поразились мы.
— Да, школьного хозяйства. Школхоз — наподобие колхоза. Что тут удивительного?
— Помощники к тебе из Риги, — сказала Кайя. — Брат писал, что школхозу нужны рабочие руки. Вот мы и заявились к вам.
— Да, все залило! — Гвидо, словно взрослый, озабоченно свел брови. — Бьемся уже чуть ли не месяц. А картошка удалась на диво.
— Ну, тогда показывай, куда нам…
— Сначала подкрепиться, — улыбнулся Гвидо.
Через несколько минут мы уже сидели за большим столом в школьной столовой.
— Какой же это школхоз? — никак не мог успокоиться Томинь. — Обычная сельская школа.
— Ничего не обычная, — возразила Комарик. — Первая школа в районе со своим собственным хозяйством.
Пока ели, с удивлением узнали, что уроки тут начинаются очень рано. К этому времени школьные занятия уже кончаются, и ребята выходят на работу в поле.
После завтрака отправились туда и мы.
Перед нами было картофельное поле, грязное и вязкое.
Приступили к работе. Предстояло собирать в бурты клубни, нарытые картофелекопалкой. Дождь лил как из ведра. Комарик двигалась впереди всех. Волосы у нее рассыпались под полиэтиленовой пленкой, по которой стекали быстрые непрерывные струйки. Ноги тонули в вязкой жиже.
Я посмотрел на себя. Тоже видок! В земле по щиколотку, плащ весь заляпан. Такой каши мне еще никогда не приходилось хлебать!
У Иголочки резиновые сапоги оказались чересчур большими. Они то и дело сваливались с ног, их приходилось силой выдирать из липкой грязи.
