Почти восемь месяцев он сражался с дьяволом в одиночку, но со временем он осознал, что нуждается в помощи. Сны не только преследовали его по ночам, но и днем вторгались в действительность. Сидя на собрании сотрудников, он внезапно представил, что сидит среди истощенных, покрытых язвами масаев Олдувая. Он читал книгу, и слова менялись на глазах, и он уже читал, как Джозеф Меромо приговорен к смерти из-за собственной жадности. Он смотрел голофильм о гибели «Титаника», через секунду видел нечто подобное, но уже про трагедию ущелья Олдувай.
В конце концов он отправился к психиатру, и, поскольку он сам был масаем, он выбрал психиатра масая. Боясь презрения врача, Меромо не рассказывал подробно о том, что же послужило причиной ночных кошмаров и вторжений в реальность, и после полугода безуспешных попыток справиться с ними психиатр сдался.
— Теперь я проклят на всю жизнь? — спросил Меромо.
— Возможно, нет, — ответил психиатр. — Я не в силах помочь вам, но я знаю человека, который, возможно, способен на это.
Он порылся в столе и вытащил маленькую белую карточку. На ней была написана одна лишь фамилия: МЬЮЛЕВО.
— Это его визитная карточка, — пояснил психиатр. — Возьмите.
— Но тут нет ни адреса, ни телефона, — сказал Меромо. — Как я свяжусь с ним?
— Он сам свяжется с вами.
— Вы сообщите ему мое имя?
Психиатр покачал головой:
— В этом нет нужды. Просто оставьте карточку у себя. Он узнает, что вы нуждаетесь в его услугах.
Меромо чувствовал себя так, словно стал объектом шутки, которую он сам так и не понял, тем не менее он положил карточку в карман и вскоре забыл о ней.
Двумя неделями позже, когда он пил в баре, оттягивая возвращение домой, чтобы поспать как можно подольше, к нему подошла маленькая женщина.
— Вы Джозеф Меромо?
— Да.
— Пожалуйста, следуйте за мной.
— Зачем? — подозрительно спросил он.
— У вас есть дело к Мьюлево, не тай ли? — сказала она.
Меромо последовал за ней, но скорее потому, что пытался избежать возвращения домой, нежели потому, что действительно верил в то, что загадочный человек, не имеющий имени, сможет помочь ему. Они вышли на улицу, повернули налево, в молчании прошли три квартала и повернули направо, остановившись перед входной дверью небоскреба из стекла и стали.
— Шестьдесят третий этаж, — сообщила она. — Он ожидает вас.
— Вы не пойдете со мной? — спросил Меромо.
Она покачала головой:
— Моя работа выполнена. — Женщина повернулась и растворилась в ночи.
Меромо взглянул вверх. Похоже, на верхних этажах располагались квартиры. Меромо постоял, раздумывая, пожал плечами и вошел в вестибюль.
— Вы к Мьюлево, — сказал швейцар. Это не был вопрос. — Идите к лифту слева.
Меромо так и поступил. Лифт был обит навощенным деревом и пах свежестью и чем-то сладковатым. Он управлялся голосом и быстро доставил Меримо на шестьдесят третий этаж. Выйдя, Меромо оказался в элегантно оформленном коридоре, обшитом черным деревом и украшенном зеркалами. Он прошел мимо трех дверей, гадая, как же он поймет, какая из них ведет к Мьюлево, и наконец подошел к той, что была приотворена.
— Входи, Джозеф Меромо, — раздался откуда-то хриплый голос.
Меромо открыл дверь пошире, вошел в комнату и растерянно заморгал.
На потертом коврике сидел старик, на котором не было ничего, кроме красного куска материи, подобранного у плеча. Стены были покрыты тростниковыми циновками, а на очаге побулькивал ядовито-вонючий котел. Освещал комнату единственный фонарь.
— Что же это такое? — спросил Меромо, готовый отступить назад в коридор, если старик окажется таким же странным, как и обстановка комнаты.
— Подойди и сядь напротив меня, Джозеф Меромо, — приказал старик. — Наверняка это не так страшно, как твои кошмары.
— Что вы знаете о моих кошмарах? — воскликнул Меромо.
— Я знаю, почему они тебя мучают. Я знаю, что погребено на дне ущелья Олдувай.
Меромо быстро захлопнул дверь:
— Кто вам рассказал?
— Никто. Я всматривался в твои сны и плыл по ним, пока не узнал правды. Присядь.
Меромо прошел, куда указал старик, и осторожно сел, стараясь не запачкать свежевыглаженный костюм.
— Вы Мьюлево? — спросил он.
Старик кивнул:
— Я — Мьюлево.
— Как вы узнали про меня?
— Я — лайбон, — ответил Мьюлево.
— Знахарь?
— Это умирающее искусство. Я последний из практикующих.
— Я думал, что лайбоны могут только произносить наговоры и налагать проклятия.
— Они также могут и снимать их… а ведь твои ночи, да и дни, были сплошным проклятием, правда?
— Похоже, что ты все об этом знаешь.
— Я знаю, что ты совершил злое дело и тебя преследует не столько его призрак, сколько призраки будущего.
— А ты можешь покончить с этими снами?
— Потому я тебя и вызвал.
— Но ведь я сделал такую ужасную вещь, почему ты хочешь помочь мне?
— Я никого не осуждаю. Я здесь только для того, чтобы помогать масаям.
— А как насчет тех масаев, что живут у ущелья? — спросил Меромо. — Тех, кто преследует меня в снах?
— Когда они попросят помощи, я помогу им тоже.
— Ты не можешь сделать так, чтобы закопанные вещества исчезли?
Мьюлево покачал головой:
— Я не могу отменить то, что уже сделано. Я даже не могу смягчить твою вину, потому что это просто вина, все что я могу, так это изгнать ее из твоих снов.
— Я готов, — сказал Меромо.
Повисла тяжелая тишина.
— Что я должен сделать? — спросил Меромо.
— Принеси мне дань за услугу, которую я тебе окажу.
— Я могу выписать чек прямо сейчас или перевести деньги с моего счета на твой.
— У меня денег больше, чем нужно. Я должен получить приношение.
— Но…
— Принеси его завтра вечером, — сказал Мьюлево.
Какое-то время Меромо смотрел на старого лайбона, затем встал и без единого слова ушел.
Все утро он провисел на телефоне, потом отправился в два лучших в Додоме антикварных магазина. Наконец он нашел то, что искал, выписал на свои собственный счет и забрал домой. Он боялся задремать перед обедом и потому всю вторую половину дня просто читал книгу, потом торопливо поел и возвратился в жилище Мьюлево.
— Что ты принес? — спросил Мьюлево.
Меромо положил сверток перед стариком.
— Головной убор из львиной шкуры, — ответил он. — Мне сказали, что его одевал сам Сендайо, величайший из всех лайбонов.
— Это не так, — сказал Мьюлево, не разворачивая сверток. — Но тем не менее это подходящая дань. — Он порылся в складках своей красной туники, извлек маленькое ожерелье и протянул его Меромо.
— Зачем это? — Меромо изучал ожерелье, оно было сделано из соединенных между собою костей.
— Ты должен одеть это сегодня ночью, когда ляжешь спать, — объяснил старик. — Оно притянет к себе все твои видения. Потом, завтра, ты должен отправиться к ущелью Олдувай и бросить это на его дно так, чтобы видения могли лежать бок о бок с реальностью.
— И все?
— Все.
Меромо вернулся к себе в квартиру, одел ожерелье и лег спать. В эту ночь сны были еще хуже, чем когда-либо до этого.
Утром он положил ожерелье в карман и заказал правительственный самолет в Арушу. Там он нанял наземную машину и через два часа уже стоял на краю ущелья. Никаких признаков закопанных веществ.
Он взял ожерелье и забросил его подальше.
В ту же ночь кошмары исчезли.
Сто тридцать четыре года спустя громадная Килиманджаро содрогнулась, когда скрытый в ее глубине потухший вулкан внезапно возвратился к жизни.
За сотню миль, дно ущелья Олдувай со страшной силой тряхнуло и три свинцовых контейнера треснули и открылись.
К этому времени Джозеф Меромо уже давно умер; и, к сожалению, не осталось лайбонов, чтобы помочь тем, кто теперь был вынужден жить в кошмарах Меромо.
* * *
Я исследовал ожерелье у себя в жилище, но, когда я вышел, чтобы рассказать о том, что узнал, обнаружил, что весь лагерь пребывает в волнении.
— Что произошло? — спросил я у Беллидора.
— Экзобиолог не вернулась из ущелья, — ответил он.
— Она давно ушла?
— Она вышла из лагеря вчера на закате. Сейчас утро, а она не вернулась и не связалась с нами по коммуникатору.
— Мы боимся…
— …что она могла…
— …упасть и…
— …теперь не может двигаться. Или может быть…
— …даже без сознания, — сказали Близнецы.
— Я послал Историка и Культуролога на ее поиски, — сообщил Беллидор.
— Я тоже могу помочь, — предложил я.
— Нет, ты должен исследовать последний артефакт. Когда проснется Морито, я пошлю его.
— А как насчет Мистика? — спросил я.
Беллидор взглянул на Мистика и вздохнул:
— Она не произнесла ни единого слова с момента посадки. Честно говоря, я не понимаю, зачем она здесь. В любом случае, я просто не знаю, как с ней общаться.
