Я уже привыкла, смирилась: ну одинокая, ну мало ли таких… не инвалид — и то счастье. А тут вы… эти надежды… прикажете — я в огонь пойду, в прорубь брошусь!.. — прожить один год — год бы! красивой и молодой — ничего за это счастье отдать не жаль…»
Пять часов Звягин просидел на телефоне и через пятые руки снял комнату, не сходя с места. (Он вообще любил телефон — признавая в разговорах только кратчайший телеграфный стиль.)
— Для любого дела нужна база, — сказал он, обводя интерьер рукой и вручая Кларе ключ. — Платить за нее твоей зарплаты хватит. — И по-хозяйски раскинулся в единственном кресле.
Клара поставила на стул спортивную сумку и принялась обследовать квартиру, как обживающая новое место кошка. Звягин выложил из портфеля книгу по диетологии и общую тетрадь:
— Сладкое, жирное, мучное — без ограничений! — С мечтательным видом ободрил: — Сколько женщин, мечтающих похудеть, завидовали бы твоей диете — с ума сойти.
Клара внимала приказному тону:
— Утром натощак и перед сном — на поллитровую кружку пивных дрожжей сто граммов сметаны, два сырых яйца и щепоть соли. (Она поморщилась.) Что?! Так спортсмены быстро набирают вес для перехода в другую весовую категорию. Халву любишь?
— Халву? Люблю. Я еще курицу люблю, — сообщила Клара, ревизуя свои гастрономические интересы.
— Познакомлю тебя с девочкой в «Восточных сладостях», будешь у нее покупать. Есть на ночь, чтоб не перебивать аппетит. Куры без толку. Раз в день — жирная жареная свинина с картошкой. Белый хлеб, масло, макароны с сыром, картофельные салаты с майонезом… в чай — больше сахара и сливки или сгущенку. Ты печь умеешь?
— Что печь? — озадачилась Клара.
— Ты, я чувствую, хотела поправиться по-щучьему велению! — рассердился Звягин. — Ну что пекут? Пироги! Блины! Не умеешь? — так я и знал. Держи кулинарное пособие, плита с духовкой на кухне, с соседями подружишься сама. Меня встречать серым пирогом с капустой.
— Да я ж себя не прокормлю, — мрачновато оживилась Клара, листая тетрадь с меню.
— Я твои доходы и расходы уже подсчитал за тебя, — хмыкнул он. — Ты получаешь на своем ЛОМО под двести рублей и тратишь только на себя, не прибедняйся. И не жди результатов сразу, если за первый месяц прибавишь полкило — хватит.
— А если не прибавлю?
— А куда ты денешься, — уверил Звягин. — Спишь сколько?
— Ну, часов семь, восемь… иногда меньше.
— Отставить. Молодые женщины и спортсмены должны спать по десять часов.
Вечером она блаженствовала в ванне с хвойным экстрактом (приказано — ежедневно, для общего тонуса) и собиралась с духом перед завтрашним решительным шагом — первым решительным шагом на обещанном тернистом пути в обещанное счастье.
— Не слишком ли ты жесток к девочке? — предостерегла жена Звягина.
— Толку ей в моей жалости, — фыркнул он. — А в простые средства я верю.
И в субботу в семь утра, когда в парикмахерской было еще пусто, и мастерицы в служебке пили чай и говорили о модах Пьера Кардена, Клара села в кресло и кратко велела:
— Под машинку.
— Как? — не поняла матрона в перстнях.
— Под ноль! — повторила Клара, от неловкости вызывающе и громко.
В глазах матроны отразилась работа мысли. Из дверей высунулись любопытные лица мастериц. Клара закрыла глаза.
Прохладная стрекочущая тяжесть машинки ходила по голове. Экзекуция длилась минуту. Эта минута воспринималась как бесконечное преодоление смертельного рубежа. Рубикон был перейден, жребий брошен, пути назад не было. План Звягина был адски точен.
— Пожалуйста, — обиженно сказала матрона, сдергивая простыню. Как с открывающегося памятника, подумала Клара.
Чужая неумная физиономия глянула из зеркала. Физиономия была большая, а бесстыже-голая белая головенка — маленькая. Топорщились безобразные уши. Головенке было холодно.
Клара судорожно втянула воздух. Да, волосы были реденькие, бесцветные, жалкие, — но это…
— Двадцать копеек, — матрона стряхнула жидкие пряди с простыни.
Из-за дверей послышался сдавленный смех.
На чужих деревянных ногах Клара прошагала из зала, натянула до шеи вязаную шапочку и выскочила вон.
Дома поревела, померила одолженный у подруги парик, успокоилась, развеселилась; сделала компресс из хны, намотала полотенце тюрбаном… В таком виде и застал ее Звягин.
— Салют мужеству! — весело приветствовал он, вручая сверток — портативный кварц. — С тебя двадцатка, доставка бесплатно.
— Где вы взяли? — Она уже видела себя загорелой среди глухой сине-белой зимы.
— В магазине медтехники, о существовании которого ты вполне могла бы знать. Где мой пирог? М-да, первый блин комом… Ну — собирайся!
В спортзале с грохотом рушились штанги. Полуобнаженный атлет бросал указания, обходя свое царство с владетельным видом, играя мускулатурой. Он приблизился — и оказался мал и тонок в кости, как подросток.
— Раньше железом занимались? — утвердительно-хмуровато спросил он, оценивая развернутые плечи Звягина.
— Заняться надо девушке. — Звягин не удержался от мальчишеского удовольствия до хруста стиснуть тренеру руку. Тот поднял брови, напрягся, крякнул, расцвел.
В комнатке наверху, оклеенной фотографиями гераклов и заваленной журналами, он дважды медленно обошел вокруг Клары, готовой провалиться в своем купальнике и парике. Помычал, покивал, бесцеремонно ощупал мышцы мозолистыми царапучими пальцами.
— Сырой материал, — удовлетворенно заключил он.
В зале проверил, как Клара трепыхнулась под перекладиной, подергала динамометр, присела с пудовой гирей — не встать. Вернувшись с ней наверх, спросил ждавшего Звягина:
— Почему не пошли в секцию женской атлетической гимнастики? Их сейчас полно. Там все условия.
— Слышали именно о вас, — ответил Звягин. — Нужна консультация и руководство для занятий дома — посещать зал не будет возможности. Нужен максимум результата в минимум времени.
Польщенный тренер подумал, кивнул. Стал чертить и писать в тетрадке:
— Накачиваем внутреннюю поверхность бедра: длинную приводящую мышцу; полусухожильную; нежную; портняжную. Затем большие ягодичные и икроножные. По старой системе Уайдера: четыре серии по четыре повторения, восемьдесят процентов от максимальной нагрузки… Прямая и косые живота… Для грудных мышц…
Он вручил Кларе папку с вырезками из журналов и переводную со словацкого книжку Яблонского:
— Изучишь, перепишешь, через неделю отдашь. Заниматься — через день, без всяких пропусков! Хватит упорства?
— Хватит, — сказал Звягин.
— Завтра пусть приходит на тренировку: поставлю ей первый комплекс. Потом, если захочет заниматься дома, раз в две недели — показываться сюда мне. Через год будет фигура принцессы. Быстрее невозможно!
Весы, эспандер и гантели были куплены. Наклонную скамейку и стойки для штанги сделал столяр в жэке. Штангу же Звягин соорудил из куска водопроводной трубы и двух мешков с песком: «Для твоих целей — в самый раз».
— Английские морские кадеты, — сказал он, — полчаса утром стоят у стенки, прижимаясь к ней пятками сомкнутых ног, икрами, задом, локтями, лопатками и затылком. Так они вырабатывают безукоризненную осанку офицеров флота. Мысль уловила? Полчаса!
Масла в огонь подлила старая балерина, ведущая хореографический кружок в Доме культуры.
— Дружок, — ужаснулась она, — у вас походка каторжника! Вы совсем не умеете пользоваться ногами, девочка!
— Я не балерина, — угрюмо сказала Клара, ненавидя Звягина за очередное унижение.
— Вы женщина! — воззвала балерина, откидывая гордую седую голову. — Разверните носки! Больше! Идите к зеркалу. Подавайте ногу не коленом вперед, а бедром, бедром! Видите? носки развернуты, икры сблизились, линия бедра выпрямилась, нога стала стройной, а не кривой, вы видите?!
— Обман зрения, — ухмыльнулась Клара.
— Явить красоту там, где ее не было — это искусство, а не обман, — возразила балерина. — Из уважения к вашему опекуну я поработаю с вами, дружок.
…Идея перевоплощения открывала бесчисленные свои стороны и овладевала Кларой все полнее и бесповоротнее. Вечерами она училась печь. Блины горели, булки обугливались снаружи и оставались клейкими внутри. В синем чаду искушающий джинн рисовал картины счастливого будущего: красавица принимает влюбленных гостей за роскошным праздничным столом.
Теперь она крутилась, как белка в колесе, и колесо это все явственнее превращалось в колесо фортуны. Осанка, тренировка, походка, аэробика, готовка, питание, самомассаж, кварц, ванна, взвешивание… Она купила самую дешевую электробритву и раз в неделю брила короткий колючий ежик на голове: рыхлая белая кожа посмуглела, стала плотной, парик уже не мешал на работе. Она поймала себя на том, что зеркало из врага превращается в друга: надежна укоренилась в ней, как неистребимый репейник на пустыре.
