Я не знаю, откуда ты пришла к нам, и кто ты на самом деле. Но я поняла, что ты просто запутавшееся дитя. Не знаю, в чем и почему. Но ты нуждалась в приюте, и наш монастырь его тебе дал.
Доверяя тайну о моем брате, Господом нашим умоляю тебя, сестра Лаура, никому не открываться. Я вынуждена была тебе все поведать, чтобы предостеречь упоминать где-либо обстоятельства твоего появления в монастыре и его имя.
Ведь его некому будет теперь защитить, что я и делала все эти годы.
В свой последний час я молюсь за тебя сестра Лаура, и за моего Алехито.
Padre Nuestro,
No nos metas en tentasion,
Mas libranos del mal,
Por todos los siglos.
Amen.
Кроме письма, в пакете я нашла и аккуратно сложенный шелковый платочек с монограммой „2(“.
Глава 14
– Я же предупреждал вас идти только прямо, никуда не сворачивать. Как случилось, что вы заблудились?
Я, вся во впечатлениях от письма Френсис, отстраненно подняла глаза на источник прозвучавшего вопроса. Алехандро, не переступая порог комнаты, улыбался, ожидая, пока я дочитаю письмо его сестры. И он мало соответствовал моим представлениям о зрительных и слуховых галлюцинациях.
– Я помешал вам, сестра… Лаура?
Опешив от неожиданности, я молча взирала на него, понимая, что количество его вопросов ко мне накапливается, и я рискую показаться невоспитанной, оставив их без ответа.
– Вовсе нет, – придушенный сомкнувшимися голосовыми связками ответ, тем не менее, удовлетворил моего неожиданного гостя, и он, посчитав его, видимо, приглашением войти, аккуратно прикрыл за собой дверь.
И тут я засуетилась.
– Прошу вас.
Зашуршав юбками, я заметалась по комнате, не зная, где усадить дорогого гостя, но он, невозмутимо проследив за моими „восьмерками в воздухе“, решительно остановил потуги на гостеприимство:
– Вам не кажется, что во-он то кресло именно то, где я могу присесть?
– Да, да, конечно, – я вслед за ним оценивающе взглянула на указанный предмет.
– Странно, но кресло рядом тоже довольно удобно, – Алехандро похлопал по сиденью, как бы проверяя его прочность, – ну, вот, полдела сделано. Место для беседы найдено.
Он, явно, подтрунивал надо мной, при этом оставаясь абсолютно серьезным.
Я послушно села напротив него, несколько ошарашенная таким быстрым развитием событий – мое желание с ним поговорить не просто поддержалось, а осуществилось почти без промедления.
– М-может вы хотите… (чуть не ляпнула „кофе“, но вовремя сообразила, что и это слово, и тем более сам напиток пока пребывают каждый на своем месте, то есть далеко за пределами этого места, а главное, времени)… что-нибудь выпить?
– Да, но не здесь, и не сейчас. Так, какой у вас ко мне вопрос?
Мне было весьма неудобно признаться моему спасителю, что все вопросы улетучились в тот же момент, когда до меня, с небольшим запозданием, наконец, дошло, кто мой гость, поэтому мне стоило немалых усилий их восстановить.
– М-м…, спасибо.
– Не понял, – Алехандро усмехнулся.
– Спасибо вам. Если бы не вы, не представляю, что бы случилось, если бы эти монахи схватили меня.
– Зато я представляю, поэтому вы сейчас здесь.
– А как вы оказались в том тупике?
– Я думаю, что разочарую вас, но совершенно случайно. Я собирался как раз из него выйти.
– А почему вы решили, что меня надо спасать? Может, я просто заблудилась в незнакомом мне городе?
– Хм, ваше стремление во что бы то ни стало просочиться сквозь стену, к которой вы приросли, странные предметы, которые вы так нежно прижимали к себе, не желая с ними расстаться ни при каких обстоятельствах. Наконец, увесистый булыжник, который вы, вероятно, хотели использовать не для забивания гвоздей. Этого вполне достаточно, чтобы понять, что тупик не являлся целью вашего пути. Скорее наоборот, вы страстно искали из него выход. Я вам помог его найти.
– Исчерпывающе, – я рассмеялась.
– Френсис поведала мне о ваших приключениях, – его лицо омрачилось.
– Расскажите мне о ней, – моя просьба не была праздной, я, действительно, знала о ней очень мало.
Алехандро задумался, и неожиданно улыбнулся.
– Она моя сестра. И старше меня намного. Наши родители уже и не предполагали, что я могу появиться на свет. Их я почти не помню. Френсис… заменила мне всех.
Алехандро подошел к окну, и его худощавая высокая фигура контурно обозначилась в ореоле рассеивающегося солнечного света. Он чуть горбился.
И я почувствовала к нему вдруг такой прилив нежности, что мне пришлось себя безжалостно ущипнуть, чтобы вызвать отлив, более уместный в данной ситуации.
Он повернулся ко мне:
– Откуда вы?
– П-простите? – вопрос застал меня врасплох.
– Я пытался собрать о вас сведения, но такое впечатление, что вы свалились с неба.
Голос стюардессы:
– Чай, кофе, сок?
Я качаю головой. Пережженный кофе, принятый в аэропорту, до сих наполлинал о себе горьким привкусом.
Я роюсь в сумочке в поисках снотворного. Не от страха высоты, просто чтобы время прошло быстрее. Это я сама себя так успокаиваю. Да подумаешь, пропасть под моими кроссовками. В любом случае – земля, не бездонное же пространство.
Вот и таблетка. Так, а теперь посмотрим книжечку Патрика.
Я раскрываю ее на странице, где автор уговаривает меня узнать цифровой аналог моего имени.
Снова ныряю в глубины сумочки. Найдя ручку, открываю записную книжку и… 3… 22…
Ряд прервался вопросом Керрадо:
– Вы в порядке, сестра Лаура? – будто издалека слышу его голос.
Кажется, я близка к разгадке.
– Да. Просто вы правы, дон Керрадо. Свалилась с неба.
Глава 15
Алехандро вдруг прислушался и заторопился:
– Я должен идти. Но мы еще увидимся, если вы… не против, сестра Лаура.
Я, мысленно еще находясь в „Боинге“, несущего меня в Мадрид, слабо махнула рукой:
– Идите, идите, – до Любовей ли тут, если я почти на пути к распутыванию загадочного клубка.
Дон Керрадо задержался с уходом, видимо, ожидая другой вариант прощания, но время, вероятно, действительно поджимало.
Он кинул на меня взгляд, исполненный сожаления, и вышел.
Я же продолжала упрашивать память повторить эпизод в самолете, и именно ту его часть, когда ручка заскользила по страничке записной книжки. Но… как раз-то этот дубль и засветился.
Несмотря на это, все склеилось.
„Тайна чисел“. Спасибо Патрику! Расширила кругозор, да настолько, что, разогнавшись, экспансировала и временные просторы – да чего там четыре столетия! Какая ерунда!
Мое глупое желание побаловаться нумерологией завершилось совершеннейшим бредом. Я все-таки провалилась в пропасть, но в пропасть времени.
Сетовать на случившееся не имело никакого смысла. С тем, как это произошло и почему я, кажется, разобралась. Теперь необходимо было подключить мозги к более актуальной задаче выхода из ситуации.
Передо мной маячила совершенно конкретная цель – я должна была во что бы то ни стало вспомнить эти дурацкие цифры, это заветное теперь для меня число моего имени, сыгравшее со мной такую страшную шутку.
И помочь в этом мог… мой повторяющийся сон. И тут меня снова пробил страх. Все тот же страх. Но теперь я понимала его причину.
СОН МОГ НЕ ПОВТОРИТЬСЯ.
Я бросилась к сумке, благоразумно припрятанной под ворохом подаренных платьев, за которые я, конечно, была безумно благодарна моим благодетельницам, но ни к одному из них я не испытывала такого чувства привязанности, как к моим джинсам.
Зная, что ничего похожего на записную книжку я там не обнаружу, вновь протрясла ее сверху донизу.
Вывалив все на кровать, я с тоской смотрела на такие родные мне безделушки. На глаза попалась пачка сигарет, не тронутая за эти два года. Но сейчас дико захотелось закурить. Чувства – жалость к себе, злость на Патрика – трепыхались во мне со страшной силой и требовали выхода.
Вытянув сигарету из почти полной пачки, поискала зажигалку. Надо же, все как-будто куплено вчера.
С непривычки закружилась голова. Да, чашечка кофе, ну, совсем бы не помешала.
Меня охватила, видимо, под влиянием никотиновых паров, жуткая ностальгия по таким привычным когда-то для меня предметам, как простая чашечка кофе. Не ценила я прелести быта начала двадцать первого века. Да даже такая мелочь, как душ. Это же супердостижение человеческого разума.
Я зажмурилась, представив душевую кабинку со сверкающими кранами с – о, чудо! – горячей и холодной водой, полочку с набором душистых шампуней, бальзамов, кремов… м-м-м…
Господи, как я хотела домой!
Звук чего-то с грохотом упавшего вывел меня из призрачных миражей будущего и напомнил о материальности настоящего-прошлого. У двери обмякла (сейчас она больше напоминала курицу, запутавшуюся в собственных перьях) с выпученными глазами обомлевшая Урсула. Судя по всему, она здесь просидела ровно столько, сколько я пыталась успокоиться с помощью сигареты. Маскироваться было бессмысленно.
