уверена, что порой они понимают меня лучше людей. Неужели разговаривать с животными — это более странно, чем разговаривать с самим собой?
— Извини, мне нечем тебя угостить, — сообщила я ему, задумчиво похлопывая подушечками пальцев по губам. У геккона были смешные плоские пальчики. Я шепотом выдохнула: — Какой же ты малюсенький!
— О, Ника! — послышался голос сзади. На пороге кухни стоял Норман.
— Привет, Норман! — ответила я, удивившись, что он пришел домой в обед. Иногда мне случалось сталкиваться с ним днем, но это происходило крайне редко.
— Я забежал перекусить чего-нибудь. С кем ты разговаривала? — спросил Норман, снимая ремень с инструментами.
— А… всего-навсего… — Я запнулась, увидев дохлого таракана у него на кепке.
Я обернулась к ящерке, она наклонила головку и смотрела на меня. Пока Норман возился с ремнем, я быстро схватила геккона и спрятала руку за спиной.
— Да вроде ни с кем.
Норман бросил на меня удивленный взгляд, а я пожала плечами и глупо улыбнулась. У меня в ладони как будто шевелился маленький угорь, и я напрягла запястье, когда почувствовала укус в палец.
— О’кей, — сказал он, подходя к холодильнику.
Я бегала глазами по кухне в поисках выхода из ситуации.
— Сегодня мне предстоит тяжелая работенка. Утром позвонила одна клиентка… Кстати, надо взять кое-что из кладовки, тяжелую артиллерию. Хотя неизвестно, понадобится ли. Госпожа Финч слегка чокнутая, она уверяет, что нашла гнездо шершней в своей… — Ой! — воскликнула я, указывая пальцем ему за спину. — Что это?
Норман обернулся, и я воспользовалась этим: зажала геккона в руке и бросила его в окно. Он перевернулся в воздухе, как волчок, а потом приземлился на мягкую траву в саду.
— Там светильник… — Норман снова повернулся ко мне, а я улыбнулась ему как ни в чем не бывало. Он недоверчиво посмотрел на меня, а я надеялась, что он не придаст значения моему странному поведению, хотя выражение его лица говорило об обратном. Он спросил, все ли у меня в порядке, и я успокоила его, стараясь выглядеть непринужденно.
Услышав, как за Норманом закрылась входная дверь, я огорченно выдохнула.
Смогу ли я когда-нибудь произвести на них хорошее впечатление? Понравиться им, несмотря на то что я странноватая и необычная?
Я посмотрела на свои пластыри и вздохнула. Вспомнила про ночные кошмары, но загнала их в дальний угол памяти, пока они не успели испортить мне настроение.
Потом наконец помыла руки и села есть сэндвич, наслаждаясь каждой минутой самого обычного обеденного часа в самом обычном доме. На полу в углу стояла миска. Интересно… Периодически я слышала, как кто-то скребется в коридоре, и, когда рассказала об этом Анне, она махнула рукой:
— Не обращай внимания, это Клаус. Рано или поздно он покажется… Он у нас немного диковатый, этакий одинокий разбойник.
Интересно, когда же он объявится? Помыв посуду и убедившись, что после меня на кухне остался порядок, я поднялась в комнату и взялась за уроки. А когда оторвалась от алгебраических уравнений и истории Войны за независимость, был уже вечер. Потянувшись, я заметила, что укушенный гекконом палец покраснел и слегка пульсировал. На всякий случай стоило заклеить его пластырем… Пусть будет зеленый, как ящерка, подумала я, выходя из комнаты.
Я подошла к ванной и потянулась к ручке. Однако, прежде чем я успела за нее ухватиться, она сама опустилась, щелкнул замок, и дверь открылась. Я подняла голову и обнаружила, что стою под прицелом черных глаз. По спине пробежала дрожь. Я невольно отступила назад, а Ригель невозмутимо стоял в дверном проеме; капли воды стекали по его плечам, в ванной еще клубился пар, вероятно, он только что принял очень горячий душ.
Его присутствие подействовало на меня удручающе: в животе опять возникло неприятное ощущение.
Когда же я научусь игнорировать Ригеля и не нервничать, глядя в черную бездну его глаз, от которых, казалось, невозможно спрятаться? Это были глаза Творца Слез. И неважно, что они не были светлыми, как в легенде. Глаза Ригеля таили в себе опасность.
Он прислонился плечом к косяку, макушкой почти касаясь притолоки. Вместо того чтобы уйти, скрестил руки на груди и стоял, глядя на меня. — Мне нужно в ванную, — сухо сообщила я ему.
Капли продолжал стекать по голым плечам Ригеля, делая его похожим на демона-искусителя на краю адской бездны. Я содрогнулась, представив, как сейчас войду в этот туман и исчезну в нем навсегда…
— Входи, — сказал он, не двинувшись с места. Я посмотрела на него строго, с упреком, чтобы он наконец перестал валять дурака.
— Почему ты так себя ведешь?
Я не собиралась играть в его игры, я хотела только, чтобы он прекратил надо мной издеваться и оставил в покое.
— Как?
— Ты сам прекрасно знаешь. По-другому ты себя никогда и не вел.
Ригель ни во что меня не ставил. И я впервые осмелилась на прямой разговор. Наши отношения всегда строились на молчании и недоговоренностях, на его сарказме и моей наивности, на его атаках и моих отступлениях. Я не пыталась понять причины его поведения, предпочитала просто держаться от него подальше. По сути, это даже нельзя было назвать отношениями. Ригель приподнял уголок рта в насмешливой улыбке.
— Я тебе не мешаю.
От возмущения я сжала пальцы в кулак.
— Ты этого не сделаешь! — выпалила я со всей решимостью, на какую только была способна. Мой голос прозвучал чисто и искренне, поэтому, наверное, Ригель сразу помрачнел.
— Не сделаю что?
— Сам знаешь! — отрезала я. От эмоционального напряжения я даже встала на цыпочки. Что управляло мною сейчас — упрямство или отчаяние? — Я не позволю тебе сделать это, Ригель. Ты ничего не испортишь. Слышишь?
Рядом с ним я выглядела жалкой маленькой девочкой с пластырями на пальцах, но смотрела ему прямо в глаза, потому что всей душой хотела защитить свою мечту. Я верила в человеческую доброту и чуткость, в силу ласкового голоса, но Ригель будил во мне эмоции, о которых я не подозревала. Все происходило, как в той легенде…
Ригель больше не улыбался, его темные глаза были прикованы к моим губам.
— Повтори еще раз, — тихо пробормотал он.
Я процедила сквозь зубы:
— Ты этого не сделаешь!
Ригель пристально смотрел на меня, потом скользнул по мне изучающим взглядом, и я опять ощутила, что теряю
