Он придерживался другой стратегии. Его пентхаус был под стать ему самому и его богатству; он не боялся показать, кто он такой.
Но никто не догадывался о его искренней привязанности к своей матери. В гостиной была только одна ее фотография. В кабинете Максвелла все было по-другому.
По обстановке в кабинете можно было многое узнать о настоящем Максвелле.
Он не приглашал туда своих любовниц. Его кабинет видел только его друг, Виктор Бек, мать и уборщица.
Так было до сегодняшнего дня.
Сегодня Максвелл, не колеблясь, приведет Роми в свое святилище.
Казалось, Роми осознала всю масштабность происходящего, когда переступила порог его кабинета. Она остановилась и от удивления перевела дыхание.
– Я думала, у тебя все комнаты одинаковые. Но в этой живет частичка твоего сердца.
– Не надо говорить всякую ерунду о моем сердце.
Она покачала головой, оставаясь серьезной:
– Спасибо, что привел меня сюда.
– Это часть твоего предложения.
– Мы могли бы переспать в гостевой комнате.
Он поморщился.
Она прищурилась:
– Ты водишь туда своих любовниц?
Он пожал плечами. Она обо всем догадалась.
– Знаешь, если я соглашусь выйти за тебя замуж, тебе придется обновить мебель во всех комнатах, – сказала она.
– Как пожелаешь.
– Нет, меня не проведешь. Пусть я плохо тебя знаю, но я уверена, что ты не согласишься исполнять все желания своей партнерши.
– Наоборот. Я очень точно определяю, чего хочет моя партнерша, и даю ей это.
– Год назад ты был именно таким, – сказала она, вспоминая о его страстности, и ее глаза засияли.
Глава 7
Роми посмотрела на Максвелла с обожанием:
– Ты не похож на других мужчин.
– Ты уже проверила эту теорию? – спросил Максвелл, бесстыдно радуясь ее оценке его сексуального мастерства.
– Ты же знаешь, что я ее не проверяла.
– Тогда, откуда тебе знать?
Она покраснела:
– Я просто знаю.
Максвелл считал ее невинность очаровательной, хотя у других женщин она приводила его в ярость.
Он остановился в центре кабинета и провел рукой по ее горячей щеке:
– Но как, милая Роми?
– Пусть я девственница, но это не значит, что я никогда ничего не позволяла себе с другими парнями.
– Как? – настаивал он, задаваясь вопросом, понимает ли она, что у них началась прелюдия.
Она округлила выразительные глаза:
– Я целовалась с другими мужчинами.
– И на основании поцелуев… – Он наклонился и прижался губами к ее рту, услышал ее отрывистый вздох и поднял голову. – Ты считаешь, что я уникален?
Она моргнула, глядя на него.
Он улыбнулся.
– Ты уже начал, не так ли? – спросила она.
– Я начал еще в гостиной.
Она выглядела так, словно до нее медленно доходит смысл его слов, а затем кивнула:
– Я уже сказала, что с тобой никто не сравнится.
– Ты не только целовалась с другими мужчинами? – спросил он, его дыхание ласкало ее губы.
Зрачки Роми расширились, выражение ее лица стало мечтательным.
– А?
– Другие мужчины, – напомнил он ей. – Твой опыт общения с ними.
– Например, прикосновения.
– Здесь? – Он погладил ее по спине.
– Что? Я… – Она качнулась в его сторону. – Может быть? Я думаю, да.
Ему нравилось, что у нее путаются мысли от его простых прикосновений. Он с трудом сдерживал желание.
– И здесь? – спросил он, обхватив ладонью ее затылок, и стал водить большим пальцем туда-сюда по точке пульса.
Роми простонала и прильнула к Максвеллу. Он быстро ее поцеловал.
– Никто никогда не прикасался ко мне, как ты, – произнесла она.
Именно это Максвелл хотел услышать:
– И никто никогда не пробуждал в твоем теле таких ощущений?
– Даже близко. – Каждая клеточка тела Роми трепетала от желания.
Он тряхнул головой, удивляясь собственной глупости и упрямству Роми:
– Но ты порвала со мной.
– Потому что ты предложил отношения с датой их окончания.
– А ты этого не хотела.
– Нет.
Он не стал говорить, что на этот раз предлагает ей совсем другое. Роми и так обо всем знала.
Он был уверен, что в конечном счете она согласится выйти за него замуж.
Он заставил себя шагнуть назад, создавая пространство между собой и Роми. Он хотел, чтобы она сдалась ему, но не желал торопить события.
Роми интуитивно поняла его намерения и медленно оглядела кабинет. Ее взгляд прояснился.
Она подошла к фотографиям на одной из встроенных книжных полок:
– О, черт побери… Это ты в детстве. Со своей мамой.
Она протянула руку и коснулась фото с той же нежностью, с какой прикасалась к телу Максвелла.
Он вздрогнул от удовольствия:
– Я же говорил тебе, что когда-то был ребенком.
– Очаровательным ребенком.
Он не понимал, что означает тоска в ее голосе:
– Моя мать тоже так считает.
Роми улыбнулась, посмотрев на него через плечо, потом снова повернулась к фотографиям:
– Это тот самый мужчина, о котором ты мне рассказывал? Тот, который ушел от вас?
Она говорила о снимке, на котором была Наталья, Максвелл и человек, которого он три года называл батей. Они были на экскурсии в порту через год после того, как батя познакомился с матерью Максвелла. Они провели тогда вместе волшебный день.
– Я удивлена, что ты хранишь эту фотографию, – мягко произнесла Роми, ее сочувствие не тяготило Максвелла.
– Это часть моей жизни. – Часть жизни, которую он никогда не позволял себе забывать.
– И если фото выбросить, ничего не изменится.
– Верно. Кроме того, нам тогда было очень хорошо.
– Ты встречался с ним после того, как он ушел от вас?
– Он умер. Нам никто об этом не сказал. Мама увидела некролог и сообщила мне. Ему едва исполнилось пятьдесят.
– О, Макс. – Под ее взглядом у Максвелла вдруг потеплело на душе.
Она подошла и бросилась в его объятия. Ею руководило обыкновенное сострадание, которое может исходить только от человека с чистым сердцем.
Роми обняла его руками за шею и запрокинула голову:
– Знаешь, сколько мне было лет, когда мы с Мэдди решили стать сестрами?
Он покачал головой, не желая говорить и удивляясь тому, что не целует Роми, несмотря на положение их тел. Ни одной женщине не удавалось задеть его за живое.
Она сказала, что считает его опасным человеком. Но на самом деле опасна она сама.
– Пять, – ответила она на свой вопрос.
– Это было давным-давно. – Его голос был непривычно колючим.
– Да. – Она простодушно уставилась на него в упор голубыми глазами. – Почти двадцать лет назад.
Он кивнул.
– Если мне кто-то дорог, я участвую в его жизни, – сказала она. – И я не обращаю внимания на предрассудки или неудобства. И если ты думаешь, что моя жизнь с отцом в последние годы была праздником, то ты ошибаешься. А Мэдисон иногда доводила меня до белого каления. Но я ее не брошу.
