Со стороны противники смотрелись весьма комично. Длинный Тимофей выглядел худым и тощим на фоне невысокого коренастого борца.
Дальнейшие события развивались стремительно. Монгуш призывно махнул рукой сопернику и вразвалочку пошел на середину круга. Тимофей сделал несколько шагов навстречу ему. Движения его стали плавными, скользящими. Борец попытался взять противника на захват, но по длине рук он явно проигрывал своему долговязому визави.
Тимофей легко ушел чуть в сторону и назад. Из недосягаемой для Монгуша зоны он молниеносно пробил кулаком в область селезенки. Если чемпион не сложился пополам, то только из-за своей плохо сгибаемой квадратной фигуры. Борец беззвучно открыл рот и рухнул на землю. Тимофей, по-прежнему чуть улыбаясь, спокойно стоял в центре круга. Его соперник усилием воли поднялся на ноги, но было заметно, что драться он не может.
– Что-то плохо мне. – На землю низвергнулись остатки всего съеденного и выпитого. – Твою мать, как больно! – Чемпион сказал еще пару фраз на родном тувинском языке и тяжело осел на траву, покрытую инеем.
Гек уже думал, что конфликт исчерпан, как вдруг получил увесистый удар по затылку. В голове загудело. Дальнейшее развитие событий отпечаталось в его памяти какими-то фрагментами.
Вот он отбивается сразу от двух парней, нападающих на него. Справа и сзади его прикрывает Пашка, слева вроде бы Тим. Оглядываться некогда. Разъяренная толпа наконец-то улучила момент поквитаться с ненавистным патрулем.
Из второго ряда атакующих кто-то швырнул через головы первой шеренги тяжелую палку. Гек в этот момент наносил удар с правой, и дубинка угодила ему прямо в плечо. Резкая боль парализовала руку. Какой-то тип тут же достал его хуком в правую незащищенную скулу и провалился назад от удара Пашки.
У Тимофея же дела шли вполне благополучно. Противники быстро убедились в эффективности его обороны и остерегались приближаться на контактную дистанцию. Их редкие выпады он тут же жестко парировал, что действовало весьма отрезвляюще.
Пашка держался молодцом, но доставалось ему прилично. Все-таки супостаты имели значительное численное преимущество, хотя и мешали друг другу.
А вот Гена с одной рукой и гудящей головой уже еле стоял на ногах. Оборонялся он на автомате. Схватил левой рукой, подтянул, качнул, подсек. Сделал нырок под чей-то удар, попутно поднял с земли дубину и получил коленом в бок.
Содрогаясь от боли в ушибленном плече, он начал вертеть палкой в своем секторе защиты. Кому-то попал по голове, кому-то – по шее.
Палку у него легко вырвали. Хватка в кисти стала совсем никакой. Драка продолжалась не больше десяти минут, но Геку казалось, что это время растянулось минимум втрое.
Вдруг в лицо ему ударил яркий свет. Волков зажмурился, получил удар в грудь и упал на спину. Вокруг раздался топот множества убегающих ног.
– Товарищ милиционер, это же наши активисты. Они пострадавшие, не забирайте их. – Это, кажется, был голос Дроновой.
– В отделении разберемся, кто есть кто, – возразил незнакомый мужской голос. – Грузи их в машину.
«Не иначе Дронова ментов вызвала», – сообразил Гена и открыл глаза.
Перед ним на корточках сидел милицейский сержант. Свет фар падал на золотые погонные лычки, но лицо стража порядка было в тени.
– Ходить можешь? Тогда вставай и лезь в «уазик». Без глупостей!
Гек с трудом встал и, придерживая здоровой рукой больную, полез в машину. Рядом стояли еще два патрульных автомобиля. Мертвенно-синие мигалки озаряли картину побоища.
В отсеке для задержанных оказалось восемь человек, включая Пашку и Тимофея. Остальные благополучно разбежались. Пашка выглядел неплохо, если не считать бланша под глазом и порванной куртки. На Тимофее вообще не было ни царапины.
На скамейке полулежал Олег Монгуш и беспрерывно стонал. Лицо его в тусклом свете автомобильной лампочки было бледно-серым. Он открыл глаза и сказал что-то по-тувински.
– Пустите! Олег умирает! – Его брат-студент начал стучать по кабине.
– Приедем, врач посмотрит, – ответил через окошко тот же сержант.
Ехали недолго. Минут через десять «уазик» повернул во двор отделения милиции.
– Всех пока в обезьянник, а вот этим двоим вызови «скорую». – Дежурный указал на Гека с Монгушем.
Чемпион действительно выглядел очень плохо. Он уже не стонал, а только хрипло дышал.
– Да, хреново ему, – заявил дежурный, накручивая телефонный диск. – Кто это его так?
– Кто-то из них. – Сержант махнул рукой в сторону парней, привезенных в отделение. – Следователь разберется.
К моменту приезда «скорой» Олег Монгуш, не приходя в сознание, скончался. При вскрытии был констатирован разрыв селезенки, приведший к массивному внутреннему кровотечению.
Вдруг наступила темнота. Как говаривал классик, в это время не стоит ходить за ворота. Особенно если они открываются электронным ключом, а темнота явилась следствием отсутствия электричества. Конец света приключился внезапно. За все время пребывания здесь я не упомню случая, чтобы электричество выключали. А тут вдруг обрушилась густая и вязкая кромешная мгла. Как будто кто-то нарисовал кошку Конфуция в черном квадрате Малевича. В стороне зоопарка слышится возбужденный рев разнообразного зверья.
Ориентируясь на зов джунглей, я на ощупь бреду к двери и пытаюсь открыть ее ключом. Как и следовало ожидать, он не работает. Все, кранты! Замуровали, демоны. На нас даже газа тратить не нужно. В случае ликвидации Колизея достаточно просто повернуть главный рубильник в положение «выкл» и разъезжаться по домам. А мы тут, внизу, уже сами передохнем без воздуха, питья и еды. Вентиляция-то тоже от электричества работает. Найдут нас потомки через триста лет хорошо сохранившимися, мумифицированными и будут гадать, какого хрена мы сидели в этом подземелье.
«Наверняка это связано с какими-то храмовыми праздниками, которые были в ходу у здешних жителей в конце двадцатого века. А теперь, господа экскурсанты, пройдем дальше».
Сколько продолжалось это светопреставление, сказать трудно. В темноте время течет по иным законам. Наконец вспыхнули лампы.
Проморгавшись, я сразу открываю дверь в коридор и подпираю ее гантелей, чтобы не захлопнулась. Если свет снова погаснет, у меня в келье хоть воздуха больше будет. Лампы в коридоре горят неровно. Что там, наверху, случилось?
Я на всякий случай беру медицинскую сумку и нарочито спокойно иду к Лехиной камере.
– Что за байда? – вместо приветствия спрашивает меня Краб.
– Хрен его знает. Я тебя на всякий случай отомкну, пока электричество есть. Ты под дверь какой-нибудь ботинок подложи, чтобы не распахивалась, но и открыть можно было бы в любой момент.
Только я успеваю вернуться к себе, из динамика над дверью голос:
– Доктор, с инструментами к лифту!
Ого, надо же – «доктор». Так меня тут еще ни разу не называли. Что там у них стряслось?
Наверху меня встречает старый знакомый по прозвищу Петросян. Пистолет у него в кобуре, которая расстегнута. Но, судя по всему, сейчас он меня воспринимает больше как человека, от которого зависит что-то важное. Даже подошел почти вплотную, чего в прошлый раз не делал. Брат Митька, что ли, снова помирает?
Сегодня здесь, наверху, как-то зябко. Или мне так кажется после теплого подземелья? Хотя вроде в прошлый раз я не мерз.
Мы снова идем стеклянными переходами к медицинскому блоку. На улице вроде день, но пасмурно и метет. Явно становится холоднее. Неужто у них мазут в котельной закончился? Вдали слышен вой и крики. Мимо поспешают быстрым шагом несколько охранников, ведомые растрепанной теткой.
– Ой, скорей! Девчонок в прачечной придавило.
В ответ на мой вопросительный взгляд Петросян зло и растерянно взмахивает рукой. Смысл этого жеста вполне понятен. Мол, приплыли! Вопрос в том, куда именно?
– Лавина, – говорит конвоир чуть в сторону, избегая моего взгляда. – Давай быстрей. Там ребят побило.
В бильярдном зале возле банного комплекса целый походный лазарет. С десяток людей обоего пола лежат прямо на бильярдных столах. Одежда на них порвана, покрыта строительной пылью и кровью.
Коренастый мужчина часто и громко орет. Ноги ниже колен у него превращены в кровавое месиво. Сукно бильярдного стола под ним грязно-бурое. Лишь возле самых бортиков обивка сохранила чистый зеленый цвет, от которого вся эта кровавая грязь режет глаз еще больше.
Кресла у стен тоже заняты ранеными, в основном женщинами. Охранников четверо, включая Петросяна и исключая мужика, лежащего на столе.
При ближайшем рассмотрении этот орущий субъект оказывается тем самым квадратным полковником, которого я видел в свой предыдущий подъем. Причем орет он не от боли. Так кричат люди, у которых в результате черепно-мозговой травмы сильно поврежден головной мозг. Даже не учитывая его раздробленные ноги, он однозначно не жилец. А я-то думал, что начальник охраны помрет от апоплексии лет через десять, никак не раньше.
