– Совершенно верно! – Похоже, Молодцов был очень доволен своим учеником.
– Стало быть… посмотрим, правильно ли я тебя понял. Мой репортер Вера Караваева решила, что видела, как ты, Антон Буркин и еще трое неизвестных совещались в темном углу парка во время праздника начала лета. Значит, это было только ее личное восприятие действительности?
Молодцов улыбнулся странной, обозначающей «чего-ты-добиваешься» улыбкой и ответил:
– Как я понимаю, Михаил, ты сказал это только для примера. Уверяю тебя, я и близко не подходил к аттракционам. Я терпеть не могу подобных развлечений.
– И ты не был вместе с Буркиным?
– Нет, вовсе нет. Как видишь, у госпожи Караваевой совершенно искаженное восприятие других людей.
– Ты хочешь сказать, вас обоих.
Молодцов, улыбнувшись, пожал плечами. Михаил решил поднажать немного:
– Как ты думаешь, насколько искажено ее восприятие?
Молодцов по-прежнему улыбался, но лицо его немного покраснело.
– Михаил, чего ты от меня хочешь? Чтобы я поссорился с тобой? Уверен, что ты пришел сюда не за этим.
Каганов решился на отчаянный шаг и выложил козыри.
– Она сделала несколько снимков.
Молодцов вздохнул и некоторое время смотрел в пол. Потом он холодно произнес:
– Когда в следующий раз ты принесешь эти снимки, мы продолжим наш разговор.
Ухмылочка Молодцова была как плевок в лицо Михаилу.
– Ладно, – пробормотал он, не опуская глаз.
– Марина назначит тебе новое время.
– Премного благодарен.
Михаил взглянул на часы, подошел к двери и, распахнув ее, громко сказал:
– Входи, Антон.
Антон Буркин сидел в приемной. Увидев Каганова, он подскочил, неприятно пораженный. Он выглядел таким взволнованным, как будто на него вот-вот налетит паровоз.
Михаил сгреб руку Антона и с чувством потряс ее.
– Здорово, приятель! Кажется, вы не знаете друг друга? Позвольте мне вас представить: Антон Буркин – это руководитель и президент нашего «Общества Самопознания» Олег Молодцов. Олег – это полковник милиции Антон Буркин!
Буркин явно не оценил сердечности Михаила, зато Молодцов оценил. Он вышел вперед, нервно потряс руку Буркина и, быстро втащив его в свой кабинет, крикнул через плечо:
– Марина, назначь, пожалуйста, господину Каганову новое время!
Но Каганова уже не было в приемной.
Четвертое
Света Каганова уныло сидела за столиком столовой в студгородке, в тени разросшихся кленов. Она рассеянно смотрела на подогретый пирожок в упаковке, медленно остывавший, и на маленький пакет сока, так же медленно нагревавшийся. Мысли Светы были заняты воспоминаниями о себе, своей семье и бесконечных стычках с воинствующим отцом. Она готова была заплакать.
– Почему, отец, – шептала она чуть слышно, – почему ты не любишь меня такой, какая я есть?
Как он может осуждать ее, почти не зная? Почему он настроен так резко против ее мыслей и философии, ничуть их не понимая? Они жили в разных измерениях, и каждый пренебрегал миром другого.
Вчера за весь вечер они с отцом не сказали друг другу ни слова, и Светлана отправилась спать расстроенная и злая. Она лежала и слушала, как ее родители чистили зубы, гасили свет и ложились в постель. Все это происходило как будто на другой стороне планеты. Ей хотелось закричать, позвать их в свою комнату, ее тянуло к ним, но она была уверена, что опять ничего не получится. Отец будет требовать невозможного и ставить свои условия, вместо того чтобы просто любить ее, только любить.
Света по-прежнему не понимала, что погнало ее из постели в ночь. Единственным, что она помнила, проснувшись, было мучительное состояние, как будто все страхи, которые она когда-либо испытывала раньше, навалились на нее одновременно: страх смерти, страх неудач, страх одиночества. Лихорадочно одевшись и выскочив на улицу, Света уже понимала, что совершает глупый и бессмысленный поступок, но эмоции в эту минуту были сильнее, чем доводы разума.
Света была в состоянии полной неопределенности: ничего хорошего не ждет ее ни сейчас, ни в будущем.
– Отец! – простонала она и заплакала.
Рыжие волосы упали по обеим сторонам лица мягкими волнами, слезы одна за другой капали на стол. Она старалась плакать тихо, но ей это удавалось с трудом, чувства нахлынули, как вода сквозь прорванную плотину.
– Э-э-э… – послышался мягкий голос, – прости, пожалуйста…
Подняв голову, Света увидела молодого человека, светловолосого, худощавого, с карими глазами, полными сострадания.
– Прости, пожалуйста, что я тебя потревожил, – мягко сказал молодой человек. – Но… может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь?
* * *
В гостиной профессора Юлии Лиховой было темно и очень-очень тихо. Стеариновая свеча на кофейном столике отбрасывала слабый желтоватый свет на высокие, до потолка, книжные полки, причудливые восточные маски, затейливо расставленную мебель и лица двух людей, сидящих друг против друга. Свеча разделяла их. Одним из расположившихся за столиком была сама профессор. Вторым был Антон Буркин, явно чувствующий себя неуютно.
– Ты не очень хорошо себя чувствуешь сегодня, не правда ли? – спросила Лихова.
Буркин пожал плечами и опустил глаза в пол.
– Да нет, все в порядке, я просто устал.
Юлия покачала головой, явно недовольная ответом.
– Нет, нет, я чувствую, как от тебя исходит какая-то энергия, ты чем-то озабочен. Разговаривал сегодня с Олегом? – наступала профессор.
– Ну, – буркнул в ответ Антон.
– Ходил к нему, чтобы рассказать о наших отношениях!
Буркин расстроенно вздохнул:
– Да, мы говорили и об этом. Но вообще беседа была совсем о другом.
Лихова впилась в него взглядом, пронизывающим насквозь, как рентген, и заговорила так, будто читала по бумажке, приколотой у него на груди:
– Ты испуган… чувствуешь себя загнанным в угол… ты пошел… чтобы сказать Олегу… что тобой руководят, вынуждают… – Она посмотрела ему в лицо. – Принуждают? Кто тебя принуждает?
– Да никто!
Юлия тихонько рассмеялась, пытаясь его успокоить.
– Конечно, ты так считаешь! Я прекрасно это вижу.
Буркин мельком взглянул на телефон, стоящий на краю стола.
– Молодцов тебе звонил?
Юлия усмехнулась, как будто его вопрос позабавил ее.
– В этом не было необходимости. Олег очень близок к Вселенскому Сознанию. Сейчас я начинаю растворяться в его мыслях. – Взгляд ее стал жестким. – Антон, мне бы хотелось, чтобы у тебя дела обстояли так же хорошо.
Буркин вздохнул, спрятал лицо в ладонях, потом вновь поднял глаза.
– Ты сильно испуган, чего ты боишься? – спросила Лихова.
– Я не боюсь.
По крайней мере не боялся до этой минуты. Глаза Лиховой сузились и буравили его насквозь.
– Боишься, – сказала она сурово. – Тебя испугало, что нас сфотографировала репортерша из «Вечерки».
Буркин зло погрозил ей пальцем:
– Это была одна из тем нашего разговора с Молодцовым. Он наверняка тебе звонил!
Юлия кивнула и нимало не смущаясь согласилась:
– Ни у кого из нас нет тайн друг от друга, ты это знаешь.
Буркин понял, что лучше все рассказать.
– Я беспокоюсь за План. Нас становится слишком много, чтобы оставаться незамеченными. Я считаю, было неосторожностью с нашей стороны появляться вместе на людях. Каганов напал на след. Я думаю, ты знаешь, какие вопросы он задавал Олегу?
– Олег способен сам о себе позаботиться.
– А как мы позаботимся о Каганове?
– Тебе известно, что он говорил с Молодцовым о конфликте с дочерью? Для нас это весьма интересно.
– Ну и что же произошло между ними? – заинтересовался полковник.
– Она убежала из дома.
– И какие же выгоды мы можем извлечь из этого?
– Всему свое время, Антон, нам незачем спешить.
– Я не совсем уверен в Каганове. Он не такой слабый противник, как Хромов. Арест Караваевой был ошибкой.
– Зато тебе удалось засветить пленку.
Буркин повернулся к ней:
– И к чему это привело? Представляю себе, что бы я подумал, если бы мне вернули камеру с засвеченной пленкой! Их не так легко провести!
Лихова обвила руками, будто ползучими растениями, шею Буркина.
– Но зато они уязвимы. Ты можешь сделать с ними что угодно, а уж я и подавно, – утешала она полковника.
– Ну да, как и все остальные, – проворчал Буркин.
Ему следовало бы предвидеть ее реакцию. Юлия враждебно смотрела ему прямо в глаза.
– И это вы успели обсудить сегодня с Олегом!
– Он тебе все доносит!
– Если бы он этого не сделал, то рассказали бы Хозяева.
Буркин пытался избежать ее взгляда. Он не выносил, когда Лихова превращалась из красавицы в отталкивающее омерзительное существо.
– Если наши отношения тебя не устраивают, я могу позаботиться, чтобы они закончились.
Буркин опустил глаза и простонал:
– Все в порядке. Меня все устраивает. Я… я только не хочу терять контроль над происходящим.
Он лихорадочно старался развеять ее сомнения, утихомирить и заставить поскорее отпустить его.
