Потом кое-как я упросил, чтобы ехать домой. Стали на дороге опять пить, да уже всю дорогу бранились и несколько раз дрались до крови; мы, кучера, едва могли их растаскивать; однако до Кишенева всех не довезли, человек трех оставили на дороге, а то, того и смотри, что один другого убьют; вот было соборище, и соборище плачевное богобоязливому человеку, ибо ездили на собор только попить да погулять.
Вот здесь-то я еще повредился и поколебался в расколе: не такие ли соборы были на Ветке, которые утверждали нашу веру и которым мы последуем. Ежели так же, то явная наша погибель; не для ли этого Господь меня оставил на время пожить в Кишеневе, чтобы показать мне это соборище беззаконников.
55. И так, прожив у хозяина лето и заслужив все деньги, я взял паспорт. Попадается мне один монах из Стародубских слобод, был в Кишеневе для сбора и отправляется в Киев. Он взял меня с собой[27]. Приехав в Киев, сходил в Лавру и в пещеры, приложился ко всем святым мощам и просил угодников Божиих о помощи мне[28], дабы безвредно переплыть житейское море и получить бы чин иноческий. Потом мой спутник поехал еще в сторону для сбора вниз по Днепру, в город Черкасы; мне, хотя и не очень хотелось туда ехать, ибо все мое желание – в Стародубские слободы, но делать нечего, надо ехать. Приехав в Черкасы, въехали прямо в монастырь женский, который стоит на краю города; я остался в монастыре, а спутник пошел собирать милостыню и не являлся целую неделю. Вот и здесь было дьявол готовил мне сети, но Господь избавил меня от них. Потом еще стояли неделю и в мужском монастыре, и мне весьма в нем не понравилось за слабость жизни и за бесчиние. В женском монастыре еще начальствовала сама основательница монастыря, а в мужском – уже второй настоятель; а первый обратился к единоверию и скончался в Корсунском монастыре единоверческом, Таврической губернии.
56. Видя слабость своего спутника, я разлучился с ним и паки обратно возвратился в Киев. Оттуда пошел в Стародубские святые монастыри, как я понимал. Пришел в Лаврентьев монастырь, там мне несколько понравилось, потому что братия больше из купечества и монастырский внешний чин порядочный. Хотя мне и полюбился монастырь этот, но остаться в нем не мог – не хочет мое сердце, да и только. Потом отправился в монастырь Пахомиев, но там едва мог ночевать, потому что много соблазнился, а оттуда – в монастырь Макариев.
57. Из Макариева пошел я в Малинов остров, и шел один верст 30 все лесом; снегу напало столько, что дороги не видать и никто еще не проходил. Тогда было 7 число ноября. Пришедши к монастырю, я спросил: «Какой это монастырь?»; мне сказали, что беспоповщинский, Поморской секты. Был уже вечер. Я спросил: «Далеко ли монастырь Малинов остров?» Мне показали его недалеко, да пройти туда было невозможно: болото замерзло, а еще лед не поднимает. Хотя Малинов остров и не нашего толка, а поповщинского, так называемого диаконовского, но мне все бы приятнее там ночевать, нежели у перекрещеванцев, несмотря на то, что они меня очень к себе просили укрыться у них от ночи. Я боялся их споров: как я пошел из миру, то обещался о верах ни с кем не спорить, а только избрать тихое и безмолвное место ради спасения. Однако нужда меня заставила взойти в монастырь, а наипаче спросил меня один юноша, урожденец города Кишенева, как бы земляк. Он привел меня к себе в келию, где я и расположился ночевать. Ходил я к вечерни, но едва простоял, потому что очень устал и духом был не спокоен. Поужинавши и пришедши в келию, легли спать, но старики-раскольники не дали спать: стали толковать о верах, ибо они обрадовались, что я к ним пришел; это-де наш, когда попался к нам. Я всячески упрашивал, чтобы дали мне покой; «Я, – говорю им, – в своей вере сомнения не имею». Хозяин, видя, что они не идут из келии, оскорбился на них, выгнал вон и запер двери, и мы уснули хорошо.
На утро был воскресный и праздник Святых Архангелов. Я ходил к утрени и часам, после обеда хотел было идти в путь, но меня мой хозяин задержал и просил, чтобы я сходил к их начальнику и поблагодарил за хлеб, за соль. Мне очень не хотелось идти, зная, что там без прения не обойдется; однако противиться не стал.
58. Настоятель всячески меня обласкал: «Вот, – думаю, – готовится сеть, которою помышляют уловить меня». Собралось к нему несколько братий, и он начал меня спрашивать, откуда я и куда иду; я ему рассказал все; он предложил, чтобы я остался у них навсегда жить. Я сказал ему: «Спаси, Христос, за все ваши приветствия и страннолюбие, но остаться у вас никак не могу».
Беспоповец: «Почему же ты не хочешь у нас остаться? Разве что ты у нас заметил худое?»
Ответ мой: «Потому что вера ваша от нашей совсем другая; в вашей вере я не имею никакой надежды спастися, а я для спасения души своей оставил дом, имение и родителей и свою сторону; вот поэтому и не могу у вас остаться».
Беспоповец: «То правда, что наша вера другая, но вера самая истинная, древняя христианская; ибо мы веру Христову держим крепче вас: у нас книги и иконы самые древние, такие напевы и чины церковные все соблюдаем старинные. Почему же ты сомневаешься спастися?»
Ответ: «В том я не сомневаюсь, что вы веруете во Христа и имеете древние книги и иконы, – это я вижу и сам. Но во Христа вы веруете только на словах, а на деле совсем не веруете Ему. Так же, хотя книги у вас и древние с иконами, но вы им не последуете и не творите того, что писано в книгах, ибо у вас нет ничего на деле, что написано в древних книгах».
Беспоповец: «Как ты говоришь, что мы веруем во Христа только на словах, а не на деле; разве у нас нет древнего Евангелия, разве мы его не читаем ежедневно, разве мы не читаем древних книг и не исполняем, что тамо в них написано? Ты сам сегодня стоял вечерню, утреню и часы; разве ты не видел, как мы все исполнили, что написано и что повелевает устав церковный?»
Ответ: «Как же не видать? Вы прекрасно по чину монастырскому все исправл яете; но вера истинна я христианска я не в том тол ько состоит, чтобы соблюсти чин и образ церковный по уставу святых отец и по чину общежительных монастырей, а в догматах веры, которые должны быть согласны со словом Божиим и с учением святых отец. Хорошо содержать чин монастырский и образ и в единой Святой Соборной Христовой и Апостольской Церкви. Знаю, что вы и Евангелие древнее читаете ежедневно, но читаете его, кажется мне, на большее себе осуждение, потому что веру содержите совсем против Божественного Евангелия. Не имеете вы той Святой Христовой Церкви и в ней не пребываете, которую Христос основал и которую утвердил сими словами, что и врата адова ее не одолеют; не имеете святых церковных седми таин, без которых Церковь существовать не может; также не имеете лиц священного чина, которым Господь препоручил власть совершать в Церкви святые таины и которым препоручил ключи от Царствия Небесного, дав власть вязать и решить, а нам повелел их во всем слушать, сказав: “Слушаяй вас, мене слушает, а отметаяйся вас, мене отметается, а отметаяйся мене, отметается и пославшего мя”. Вот по этому Господню слову вам спасение не надежно, потому что вы не имеете ни Церкви, ни священства, но от всего отметнулись и, стало быть, отметнулись от самого и И. Христа».
Беспоповщик: «Как мы Церкви не имеем? У нас Церковь есть и таинства церковные, хотя и не все. Разве стены называются Церковию? Святый Иоанн Златоуст в Маргарите сказал, что Церковь – не стены и покров, а вера и житие. Мы веруем во Христа и житие проходим строгое, поэтому нам спасение надежное».
Ответ: «Я и сам хорошо знаю, что Церковь Христова истинная – не стены и покров, а вера и житие, и какой безумец может сказать, что одни стены и покров, без истинной веры и догматов Церковных, могут быть названы Церковию. Хотя бы была и самая великолепная храмина и украшенная, хотя бы и великие там были собрания, но ежели там нет веры истинной и догматов, согласных слову Божию и Церковному преданию, то та храмина или дом не может назваться Церковью, а называется или часовнею, или молитвенным домом, или каким-либо общественным собранием. И ваша часовня, в которой вы сегодня служили, не может именоваться Церковию, а только молитвенным домом, хотя она и великолепна и много в ней икон, ибо в ней нет веры и догматов, согласных слову Божию, сказанному во Евангелии; она не освящена рукоположенными иереями, и даже нет в ней священников совершать богослужение; не приносится в ней истинная жертва новоблагодатная, Тело и Кровь Христова. И так нет у вас ничего: ни веры истинной Христовой, которая предана во Евангелии, ни жития по Евангелию, ни догматов соборных; не можете вы называться и христианами, и спасения надежды у вас нет».
