Бейдр поглядел на отца.
— Сколько ей лет?
— Шестнадцать, — ответил Самир. — Она хоть и не бывала за границей, но очень образованная. Сейчас она посещает колледж Американских девушек в Бейруте.
— Шестнадцать лет — мало для замужества, — сказал Бейдр растерянно.
Эмир расхохотался.
— Я сделал мудрый выбор. Это в Америке, наверно, девица в шестнадцать лет молода. В наших странах она зрелая в самый раз.
На обратном пути в Бейрут Бейдр сидел в машине, погруженный в свои мысли. Он молчал, покуда машина не въехала в городское предместье и Самир не обратился к нему с вопросом:
— Что с тобой, сын?
— Ничего, отец.
— Ты расстроен тем, что не стал наследником принца?
— Нет.
— Тогда это раздумья о неожиданно свалившейся на тебя свадьбе?
Бейдр заколебался.
— Я ведь даже не знаком с девушкой. Никогда о ней ничего не слышал до сегодняшнего дня.
Самир посмотрел на него.
— Сдается мне, я тебя понимаю. Тебя удивляет то, что мы заводим всю эту канитель с получением западного образования, а затем сами же возвращаем на старую колею, устраивая твою свадьбу. Верно я говорю?
— Да, пожалуй. В Америке, по крайней мере, ты сперва какое-то время встречаешься с девушкой и узнаешь, нравитесь ли вы друг другу.
— Здесь это происходит таким же путем, сын мой, — спокойно сказал Самир. — Но мы ведь не простолюдины. На нас лежит ответственность, которая простирается за пределы наших личных чувств.
— А вы с мамой были знакомы до того, как поженились. Практически, рядом выросли.
Самир улыбался.
— Это верно. Но наш брак был предрешен, когда мы были еще детьми. Мы каким-то образом знали об этом, и это нас еще больше сближало.
— Ты женился бы на ком-то еще, если брак был уже сговорен? Принимая во внимание твои чувства к маме?
Самир задумался, потом кивнул утвердительно.
— Да. Мне это могло быть не по душе, но у меня не было бы выбора. Человек обязан делать то, что он обязан сделать. На то воля Аллаха.
Бейдр посмотрел на отца и вздохнул. Воля Аллаха. Она покрывала все. Мнение самого человека мало что значило.
— Я бы хотел встретиться с девушкой, — сказал он.
— Все уже устроено, — ответил Самир. — Ее семью пригласили к нам в горы на уикенд. Послезавтра они приедут.
Неожиданная мысль промелькнула в мозгу Бейдра:
— Тебе это было известно давно?
— Недавно, — ответил отец. — О своем решении принц сообщил мне только на прошлой неделе.
— Мама знает?
— Да.
— Она одобряет?
— Женитьбу? Да.
— Похоже, ты заколебался, — заметил Бейдр.
— У твоей матери были грандиозные мечты, связанные с твоим престолонаследием. — Самир засмеялся. — Женщины не всегда бывают практичны.
— А ты, отец? Ты тоже был разочарован?
Самир посмотрел сыну в глаза.
— Нет… — Он вновь вернулся мысленно в ту ночь, когда был рожден его сын. — Ты всегда был и будешь для меня моим принцем.
Глава 9
Мариам Риад, как большинство ливанских девушек, была невысокого роста, не более пяти футов, с темными крупными глазами. Черноволосая, она носила высокую, по последней парижской моде прическу, чтобы казаться выше. Ее смуглая кожа имела бледно-оливковый оттенок, и была заметна ее склонность к полноте, с которой она вела перманентную борьбу посредством различных диет, приводивших в отчаяние ее родителей, предпочитавших традиционную для арабских женщин округлость форм. Она бойко разговаривала по-французски и довольно неловко по-английски, с отвращением посещала колледж Американских девушек и считала своим долгом регулярно донимать родителей упреками за то, что она не поехала учиться во французскую или швейцарскую школу, где учились дети из других богатых домов.
На эти ее претензии у папаши Риада был один ответ: девушкам образование ни к чему, поскольку они должны заниматься домом и рожать детей. С горечью Мариам смотрела, как ее братья уезжают на учебу, а она оставалась дома, лишенная даже той свободы, какой пользовались многие из ее друзей-школьников. Сразу после занятий она была обязана вернуться домой; ей не разрешали отправляться на свидания, из дома она могла выходить лишь с согласия отца и то под присмотром гувернантки.
В лимузине, когда ехали в гости к Аль Феям, отец смотрел на нее с удовлетворением.
— Теперь, дочь моя, — сказал он в своей тяжеловесной манере, — ты, очевидно, понимаешь, отчего твои родители так присматривали за тобой. Очевидно, теперь ты сможешь оценить нас больше.
Мариам отвернулась от окна.
— Да, отец, — сказала она покорно.
— Ты думаешь, тебя выбрал бы для этой партии принц самолично, если бы ты училась за границей? — спросил он, и сам же ответил: — Ни за что! Принц желал, чтобы невеста была настоящая арабка, а не испорченная иностранным влиянием вертихвостка.
Девушка взглянула на мать, та молчала. Ее мать никогда не раскрывала рта, если поблизости был отец.
— Да, отец, — снова согласилась она.
— Теперь я хочу напомнить о манерах, — сказал папаша Риад. — Главное, будь респектабельна, скромна. Я не желаю никаких фривольностей, которых ты набралась у своих подружек из колледжа.
— Да, отец, — скучно повторила она в третий раз.
— Эта свадьба будет самая важная в стране, — добавил отец. — Все знают о том, что твой первый сын станет престолонаследником.
Краем глаза она взглянула на отца.
— А что если у меня будут одни девочки?
Ее отец был шокирован таким предположением.
— У тебя будут сыновья! — вскричал он уверенно, как бы гарантируя своими словами непременный успех. — Ты меня слышишь? У тебя будут сыновья!
— Если этого пожелает Аллах, — сказала Мариам, улыбаясь про себя.
— Да свершится воля Его, — машинально произнесла ее мать, до этого всю дорогу молчавшая.
— Такова воля Аллаха, — убежденно изрек отец. — Иначе почему бы он устроил эту свадьбу?
На Мариам произвело весьма сильное впечатление то, что предстало ее взору, когда автомобиль въехал в ворота обширного имения. Она знала, что такое богатство, но это!.. По сравнению с Самиром, ее отец, один из богатейших людей Бейрута, был просто человеком приличного достатка. Этакая уйма слуг и охранников! Это был словно другой, сказочный мир.
В честь события семейство было одето соответственно традициям, но в их кофрах имелись туалеты, сшитые по последней парижской моде, в которые они облачатся вечером, к ужину.
— Поправь чадру, — сказала ее мать, когда машина остановилась и слуга направился открыть дверцы.
Мариам быстрым движением опустила чадру, скрыв лицо и оставив видимыми только глаза. Она увидела, как по ступеням сходят вниз доктор Аль Фей и в полушаге за ним — Бейдр. Дыханье перехватило у нее в груди. Оба мужчины были тоже в традиционных одеждах; в осанке ее жениха было нечто от пустыни. Так мог выглядеть только настоящий шейх.
Из машины вышел отец. Самир двинулся к нему навстречу, раскрыв руки для объятия.
— Ахлан фикум!
Мужчины обнялись, обмениваясь двукратным поцелуем.
Самир представил сына. Бейдр жестом изобразил покорную почтительность, приветствуя своего будущего тестя. Затем подал на западный манер руку.
После обмена рукопожатиями они вернулись к автомобилю. Вылезла из машины госпожа Риад, и ее приветствовал Самир. Тут же выпорхнула и Мариам. Ее отец подал ей руку и подвел к доктору.
— Ты помнишь доктора Аль Фея?
Она взглянула вверх, затем потупила взор, как полагалось воспитанной девушке. Кивнула и почтительно поклонилась в пояс.
Самир взял ее за руку.
— Дитя мое, — сказал он. — Рад приветствовать тебя. Да будет наш дом навсегда твоим домом.
— Благодарю вас, — чуть слышно промолвила она. — Да будет Аллах милостив.
Самир жестом подозвал Бейдра. Благопристойно потупив глаза, она видела лишь носки его туфель под ниспадающей джалабийей.
— Мариам, — сказал Самир. — Разреши представить моего сына Бейдра, твоего будущего мужа.
Прежде чем поднять глаза, она поклонилась, затем подняла голову. В первый момент она была обескуражена — никто ей не говорил, что у него синие глаза. Сердце ее заколотилось, и она почувствовала, как под чадрой краска приливает к ее щекам. Было столько всего, о чем она не слышала в разговорах о нем… Он был такой высокий. И такой красивый. Глаза ее опустились, и она едва расслышала обращенные к ней слова приветствия — так гулко отдавались в ушах удары ее сердца. Впервые в жизни она почувствовала благодарность к своим родителям за то, что они не отправили ее учиться за границу. Она уже была безнадежно влюблена.
Ужин был чисто формальным обрядом. Самир вызвал из своего бейрутского дома шеф-повара француза, который все и приготовил в лучшем виде. Вместо обычного ливанского меззеха на закуску был паштет из гусиной печенки с трюфелями и зернистая икра из Ирана. Привычные мулукхиех, кролик с рисом, главным блюдом был петух в вине и жаркое из баранины, но десерт был типичным — баклава в более чем двадцати ее медовых вариациях.
