Джордана посмотрела на нее. Такая восторженность была не типична для Мары.
— Ты не слишком ли преувеличиваешь, дорогая?
— Ни капли. Он сгорает от желания познакомиться с тобой. Есть у тебя минутка?
Через плечо Мары Джордана заметила Кэриджа, выходящего из салона с господином Ясфиром.
— Не сейчас, — ответила она. — Бейдр скоро должен выйти.
Ясфир направлялся прямиком к ней.
— Мадам Аль Фей! — Он поклонился.
— Да, мистер Ясфир, — сухо отозвалась она.
— Я желаю выразить свою благодарность за изумительный вечер и извиниться за то, что вынужден вас так скоро покинуть. К сожалению, дела на берегу торопят меня.
Она подала ему руку.
— Я тоже искренне сожалею. — Он поцеловал ей руку. — Быть может, в следующий раз мы будем иметь возможность познакомиться лучше, — сказала она.
— Буду надеяться, — сказал он. — Бон суар[4], мадам.
Когда Ясфир спускался с палубы на трап, чтобы попасть на катер, который доставит его на берег, она увидала, как Кэридж подходит к Юсефу. Юсеф и американский кинорежиссер Майкл Винсент проследовали за Кэриджем в салон и далее по коридору, ведущему в кабинет Бейдра.
— Еще одна встреча? — спросила Мара.
Джордана молча повела плечами и подняла свой бокал. Принцесса уселась на соседнее кресло.
— Один из моих мужей походил на него. Не помню который. Вечно деловые встречи. Такая скукотища! Я развелась с ним.
Джордана улыбнулась.
— У Бейдра много всяких недостатков, но с ним уж не соскучишься, можешь быть уверена.
— Наверно. Но, согласись, некоторые мужья не представляют себе, что на свете существует кое-что помимо бизнеса.
Джордана промолчала. Она потягивала шампанское.
— Давай, дорогуша, — настаивала принцесса, — познакомься с моим кавалером. Его это осчастливит, и, возможно, позабавит на несколько минут тебя.
— Где он?
— Вон там. Высокий блондин, стоит около лестницы.
Джордана глянула на него.
— Выглядит молодо.
Принцесса рассмеялась.
— Он и есть молодой, дорогая. Ему двадцать пять, и стоит, как у быка. Я не знала другого такого мужчины со времен Руби, когда тот был еще в самом соку.
— Жиголо? — поинтересовалась Джордана.
— Ну конечно, дорогая, — подтвердила догадку Мара. — Разве не все юные красавцы таковы? Зато это делает жизнь проще. Когда они тебе надоедают, дашь несколько франков и — проваливай за дверь. Никаких сложностей.
— Уже надоел? Потому ты и сдаешь его?
Мара засмеялась.
— Нет, дорогая. Причина в том, что он довел меня до изнурения. Меня на него не хватает. Его здоровенное распрекрасное копье торчит непрестанно, а я уже не так молода, как была. Я выдохлась.
— Ты хоть честно призналась?
В голосе Мары прозвучала обида.
— Я всегда честна. Теперь-то ты с ним познакомишься?
Джордана бросила взгляд в салон. Кэридж возвращался один. Юсеф и Винсент остались у Бейдра. Она повела плечами.
— Ол райт, — сказала она. — Веди его сюда.
Бейдр предложил Винсенту его излюбленный скоч и содовую и жестом пригласил сесть. Юсеф деликатно пристроился в углу кабинета, Бейдр сел напротив американца.
— Я долгое время был поклонником ваших работ, мистер Винсент, — начал Бейдр.
— Благодарю, мистер Аль Фей. Я искренне польщен.
— И надеюсь, что не я один, — добавил Бейдр: он решил сразу взять быка за рога. К тому же перед ним был американец, и незачем было ходить вокруг да около. — Вот почему я и решил спросить, не заинтересует ли вас работа над фильмом, в основу которого будет положена история жизни Пророка. Вы никогда не думали насчет этого?
Режиссер потянулся к своей бутылке.
— Если говорить честно, мистер Аль Фей, то никогда.
— Есть ли для этого какая-то конкретная причина, мистер Винсент?
Винсент покачал головой.
— Как-то мне раньше не приходило на ум. Может, оттого, что мы, американцы, очень мало знаем о жизни Магомета.
— Но есть более четырехсот миллионов человек, которые знают, — сказал Бейдр.
Винсент кивнул.
— Теперь и я это знаю. Мистер Зиад очень старательно мне все объяснил. Также он дал мне несколько жизнеописаний Пророка, и я должен признаться, что идея меня захватила по-настоящему.
— Как по-вашему, получится из этого фильм?
— Думаю, да. Очень хороший фильм.
— Который сможет иметь успех на Западе? Фильм, который поможет западному миру понять, что наша цивилизация основана на морали, очень близкой к их собственной?
— Успех? Не знаю. Будут проблемы с прокатом, — ответил режиссер. — Что касается понимания, то я полагаю будет. Разумеется, при условии, если фильм выйдет на широкий экран.
Бейдр кивнул.
— Я все понимаю. Но, думаю, это возможно. Что мы должны предпринять в первую очередь, чтобы фильм был сделан как можно скорее?
— Все картины начинаются со сценария.
— Вы писали сценарии для других своих фильмов. Взялись бы написать и для этого тоже?
— Взялся бы, если б имел достаточно знаний, но, боюсь, у меня их недостает.
— Если вы получите необходимую помощь, тогда смогли бы решиться?
— Если бы имел уверенность в том, что по написании сценария картину будут снимать.
— А если я дам гарантию, что фильм будут снимать?
Винсент посмотрел на Бейдра и глубоко вздохнул. Если он скажет да, а картину снимать раздумают, ему придет конец в индустрии кино. Евреи проследят за этим. А если будет удачно снята, станут ее прокатывать в своих кинотеатрах. Им все равно, о чем картина, если она приносит в кассу бешеные деньги.
— Я — из дорогих, — сказал Винсент. — Я обхожусь не дешево. Учтите!
— Мне это известно, мистер Винсент. Гонорар в миллион долларов и участие в доходах от картины не будет слишком мало?..
Музыка, лившаяся из динамиков, была медленной и романтичной, и площадка была заполнена танцующими, когда Жак забрал у нее бокал с шампанским, поставил на стол и повел ее танцевать. Он улыбался.
— Я долго выжидал подходящую музыку, чтобы пригласить вас на танец.
Джордана чувствовала в голове шумок от шампанского, она тоже улыбнулась ему.
— Это прекрасно.
Он привлек ее к себе вплотную.
— Вы, американка! «Это прекрасно» — все, что вы можете сказать?
Она взглянула ему в лицо.
— Американка? Я не американка. Разве вы не видите по моему наряду?
— Не разговаривайте, — сказал он. — Танцуйте — и все… — Легким и ласковым прикосновением руки он заставил ее склонить голову ему на плечо, а другой рукой, лежавшей у нее чуть ниже пояса, крепко прижал ее бедра к себе. Движения его были очень медленны в тягучем ритме музыки, он давал ей ощутить его крепнущую эрекцию.
Чуть погодя Жак взглянул на нее. Глаза у нее были закрыты. Свою руку, в которой лежала ее рука, он опустил вниз… и они постепенно смещались к дальнему краю борта, туда, где никто не мог заметить, чем они займутся… и там наконец, взяв ее руку, он стал гладить ее пальцами свой твердый, как камень, фаллос.
— У меня брюки на пуговицах, — шепотом сообщил он. — Не на молнии. Расстегни!
Она посмотрела вверх на него широко раскрытыми испуганными глазами.
— Сумасшедший! — прошептала она. — Люди же смотрят! Ты решил погубить меня?
— Никто ничего не увидит, — горячо зашептал он. — Мы стоим к ним спиной. Пока ты танцевала, я дважды кончил. Сейчас я хочу, чтобы ты прикоснулась к нему!
Продолжая смотреть ему в глаза, она нащупала пуговицы и расстегнула. Трусов он не носил, и его фаллос буквально выпрыгнул ей в руку. Он прижал ее голову к своей груди так, чтобы она могла взглянуть вниз.
— Ну же!.. — нетерпеливо потребовал он.
Ее кулачок обхватил не более трети длины его ствола. Джордана видела в тусклом свете блестевшую головку, ритмично выпрыгивающую из крайней плоти. Она почувствовала на ладони влагу.
— Сильней! — скомандовал он.
Теперь она не слышала музыки. Единственным ритмом был ритм ее руки: вперед-назад, вперед-назад по его стволу.
Он весь содрогался и все теснее жался к ней. На лице его изобразилась гримаса.
Впившись взглядом, она углядела струйки семени, выстрелившие из его вздрагивающего фаллоса. И все было кончено. Она посмотрела вверх, на его лицо.
— Спасибо, — сказал он, улыбаясь. Из нагрудного кармана он вынул носовой платок. — Вытри руки.
Она взяла платок и украдкою вытерла себе ладонь, затем хотела вернуть ему…
Он покачал головой.
— Оботри мне тоже.
Она вытерла, и фаллос юркнул в брюки.
— Платок можешь выбросить, — сказал он.
Платок полетел в море, когда они двинулись от поручней фальшборта в толчею танцующих.
— Мы должны с тобой встретиться, — шепотом проговорил он. — Как тебе позвонить?
