– А никого, – сказала женщина, – четыре брата было и Ксюха, ну и мать еще. Сенька помер, Костька сидит, Раиса Петровна задохнулась, Ксюха тоже убралась. Только и осталось, что Васька мой, да Витька-хмырь.
– Константин когда выйдет?
– Никогда, – пояснила Лена, – пожизненное получил за убийства, девять человек порешил, маньяк!
Я только вздохнула, ну что за люди могли вырасти в подобной обстановке? Только алкоголики да маньяки.
ГЛАВА 9
Домой я вернулась около десяти вечера в отвратительном физическом и моральном состоянии, крайне злая и усталая. Даже за миллион долларов не выйду больше сегодня из дому. Впрочем, подняла голову жадность, за миллион обязательно побегу, не задумываясь. Хотя пока никто не собирается предлагать мне подобные суммы. Сейчас лягу на диван, возьму детективчик и пару бутербродиков…
Но не тут-то было. Открывшая дверь Юля буркнула:
– Иди скорей на кухню, ждем не дождемся!
– Что случилось? – испугалась я, оглядывая домашних и животных.
Вроде все живы, крови и бинтов не видно.
– Пока ничего, – ответила Катя, – вы меня сейчас внимательно послушайте, дело серьезное, требует совместного решения.
После подобного заявления все помрачнели еще больше и уставились на Катерину. Та смахнула худенькой рукой волосы со лба и начала выкладывать ошеломляющие новости.
Несколько лет тому назад Катя оперировала милейшую тетку, Евгению Николаевну, архитектора. Потом они слегка подружились, архитекторша пару раз приходила в гости, а Катя ездила к ней на дачу. Милые, добрые, приятельские отношения, почти дружба.
Сегодня Евгения Николаевна в страшном волнении позвонила Катюше и велела ждать своего приезда. Недоумевающая подруга осталась дома, гадая, что могло приключиться с бывшей пациенткой.
Примерно около двух Евгения Николаевна, расшвыривая в разные стороны собак и кошек, влетела на кухню и шлепнула на стол папку.
– Вот, – сказала она.
– Что это? – изумилась Катерина.
Архитекторша плюхнулась на стул и принялась, размахивая руками, объяснять. Суть вкратце такова. Летом будущего года на месте переулка, где стоит наш дом, начнут прокладывать огромный проспект, часть третьего кольца. Причем прямо под нашими окнами пройдет линия так называемого «легкого» метро, а попросту, надземка, городская электричка, альтернатива троллейбусам и трамваю. Только метрополитен упрятан под землю, а эта бегает поверху, оглашая окрестности диким ревом. Добрый мэр велел установить вдоль будущей трассы шумозащитные щиты, только они в данном случае помогут мало, мы гарантированно лишимся покоя и сна.
Проект держится в страшном секрете, чтобы москвичи, оказавшиеся в «зоне риска», не подняли вопль и не начали ходить с транспарантами вокруг мэрии. Собственно говоря, пострадают только три башни. Наша и две соседние. Остальные дома, пятиэтажки первой серии из унылых, серых блоков, подлежат сносу. Их разберут, а жителям дадут новые квартиры в Митине или Марьине, а может, в Бутове. Во всяком случае, не в центре.
Нас же никто переселять не собирается, и очень скоро жизнь превратится в кошмар.
– И что делать? – испугалась Катя.
– Быстро продавать квартиру и покупать в другом месте, – посоветовала Евгения Николаевна, – причем, действовать следует немедленно. Как только до риэлторских контор дойдет слух о строительстве проспекта, цена на ваши хоромы упадет ниже некуда.
Перепуганная Катерина, подталкиваемая энергичной Евгенией Николаевной, побежала в контору по продаже недвижимости. У активной Евгении Николаевны имелась подружка, весьма успешно работающая агентом.
В фирме их встретили с распростертыми объятиями и моментально выдали большой лист со списком квартир, приготовленных на продажу. Катя сразу наткнулась на подходящий вариант.
– Две квартиры, соединенные в одну. Прямо как наша, – щебетала подруга, – и самое главное! В двух шагах отсюда, Майский переулок. Дом хороший, кирпичный, потолок три метра…
– Боже, – пришла в ужас Юля, – нам придется делать ремонт и переезжать, просто катастрофа!
– Это не катастрофа, – отрезала Катя, – ужас начнется, когда под окнами понесутся электрички, прикинь на минуту: летом жара, духота, а мы паримся в закрытом помещении.
– Почему в закрытом? – удивился Кирюшка.
– Потому что окна из-за грохота открыть нельзя.
– А куда денется наша хата? – поинтересовался Сережа.
– Там целая цепочка, – ажиотировалась Катя. – Семья Никитиных разъезжается. Дети отправляются в двухкомнатную, родители в трехкомнатную. Из трех комнат люди переезжают в две. А из тех двух Петровы отправляются в четыре, а уже из этих четырех Михалевы едут в наши, вместе с Поповыми из трехкомнатной, куда переселяются старшие Никитины. Понятно?
У меня закружилась голова, но на всякий случай я кивнула.
– Они хотят жить в коммунальной квартире? – изумилась Юля.
– Кто? – спросила Катя.
– Ну Поповы с Никитиными…
– Они родственники, двоюродные сестры, и хотят жить вместе.
– Зачем? – изумилась я.
– Ну это не наше дело, – начала потихоньку закипать Катерина, – завтра пойдем. Поглядим на квартиру и, если подойдет, тут же оформим сделку, нужно успеть до Нового года.
– Почему? – спросил Кирюшка.
– Ну, – слегка растерялась Катюха, – так в агентстве сказали, вроде в январе могут начаться трудности.
– Какие?
– Не знаю, – рассердилась Катя, – да вы не волнуйтесь, если нам в Майском понравится, Сонечка бумаги оформит, везде пробежит, останется только подписи поставить.
– Кто такая Сонечка? – насторожилась Юля.
– Риэлторша, подруга Евгении Николаевны…
– Небось думает до Нового года комиссионные получить, вот и торопит, – буркнул Сережка.
– Впрочем, – вздохнула Катя, – я не настаиваю. Не хотите – не надо. Правда, потом станем локти кусать. Да, боюсь, поздно.
Поспорив еще с полчаса, мы достигли консенсуса. Завтра утром смотрим предлагаемую жилплощадь и принимаем окончательное решение. Не успела я двинуться в ванную, как где-то запищал телефон.
В нашей семье первой на звонок всегда отвечаю я. И тому есть множество причин. Очень часто Катю беспокоят надоедливые люди, ипохондрики, желающие поплакаться. Я знаю их всех наперечет и холодным голосом отвечаю:
– Нет дома.
Юлечка боится, что начнут разыскивать из редакции, а Сережка хочет провести вечер спокойно. Но его начальник обожает трезвонить после семи и раздавать путаные, часто взаимоисключающие указания. В мои обязанности входит говорить всем коротко:
– Хозяева отсутствуют.
Впрочем, после подобного заявления у ребят начинают надрываться пейджеры, но, в конце концов, это односторонняя связь. Мы давно хотим купить автоответчик. Только на дорогую игрушку все время не хватает денег. То Кирюшка разобьет ботинки, то поломается чья-нибудь машина… Так что пока роль секретаря выполняю я.
Писк несся из гостиной. Кто-то бросил трубку возле телевизора.
– Алло, – пропела я, чуть задыхаясь.
– Вас беспокоит телефонный узел, – завел безукоризненно вежливый мужской голос, – если не оплатите счет на две тысячи четыреста рублей, будем вынуждены отключить телефон.
– Какой счет! – возмутилась я.
– За разговор с Минском.
– Тут ошибка, – с жаром кинулась объяснять я, – с Белоруссией мы не созванивались.
– Не знаю, не знаю, – настаивал голос, – вот он счетик – две тысячи четыреста.
– Черт-те что, – возмутилась я, – может, перепутали?
– Вполне возможно, – неожиданно легко согласился собеседник, – давайте адрес, проверю.
Мой рот раскрылся, чтобы начать диктовать координаты, но вдруг неприятное подозрение затормозило процесс. Телефонная станция? Почти в полночь? И потом, голос мужской, как правило, там трудятся женщины, а в последнее время звонит компьютер. Мы один раз забыли внести плату за месяц, и я долго не могла понять, что за существо вещает в трубке замогильным тоном.
– Поздно работаете, ночь уже!
– Из дома звоню, – вздохнул мужик, – нам сдельно оплачивают за каждого неплательщика. Вот завтра сбегаете в сберкассу, мне дадут десять рублей. Да днем я тоже пытался дозвониться, только никого не было.
Ситуация прояснилась. Но все равно какое-то чувство подсказывало: дело нечисто. Решение пришло моментально. На нашей улице три абсолютно одинаковые блочные башни, похожие, как яйца. Ничего не случится, если я сообщу номер соседнего дома, а завтра позвоню на телефонный узел и узнаю в отделе расчета – правда это или нет. И если мужик не соврал, извинюсь и продиктую правильный адрес, а то ведь сейчас не отвяжется…
– Пишите…
– Давайте, – ответил мужик.
Сообщив слегка неверные сведения, я швырнула трубку на диван, и она тут же запищала вновь. Теперь беспокоил Олег Яковлевич Писемский, желавший узнать, как идет расследование.
