– Пока ничего утешительного. Скажите, Олег, вы вроде говорили, будто у Ксюши в Селихове тетя?
– Да, – подтвердил мужик, – жена так рассказывала. Все родственники скончались, осталась лишь сестра отца Раиса Константиновна.
– Может, Раиса Петровна?
– Сейчас проверю.
В трубке воцарилась тишина, несколько минут до уха доносилось потрескиванье, потом Писемский уверенно произнес:
– Здесь написано тетя Раиса Константиновна, деревня Селихово.
– Они общались?
– Нет, Ксюта говорила, будто тетка ее терпеть не может…
Было над чем подумать! Неужели девушка перепутала отчество родной матери, превратила ту в тетку, да еще сообщила неверную улицу? Хотя, если вспомнить семейную обстановку в Селихове… Наверное, Ксюша побаивалась, что родственники, узнав об удачном замужестве дочери и сестры, моментально сядут на шею Писемскому, требуя материальной помощи. А мать она превратила в тетку из простого соображения – не хотела выглядеть в глазах супруга плохой дочерью. Непонятно лишь одно, зачем она изменила отчество…
Я набрала номер Писемского и спросила:
– Извините, Олег, а на свадьбу она тетку не звала?
– Я предлагал ей, – ответил мужик, – но Ксюша отказалась, сказала, что тетка ее постоянно обижала, попрекала куском хлеба. Я, помнится, возразил, что кто прошлое помянет – тому глаз вон, давай поможем твоей тете, денег пошлем! А она жутко занервничала, чуть не заплакала…
Я отключилась и пошла спать. Утро вечера мудренее.
На следующий день, часов в двенадцать, мы стояли в Майском переулке и дивились на дом. Здание оказалось не кирпичным, как обещали в агентстве, а блочным. Более того, оно точь-в-точь походило на наше. Да и квартиры, соединенные в одну, оказались такие же, лишь стены оклеены чужими обоями, и вокруг стоит незнакомая мебель.
– Ну и что мы выиграем? – напустилась на Катю Юля. – Даже смешно, будто дома побывали!
– Какой-то цыганский бизнес получается, – вздохнул Сережка.
– Почему цыганский? – удивился Кирюшка.
– Цыган покупал в магазине яйца по пятнадцать рублей, варил их и продавал на рынке за те же пятнадцать. А когда его спросили, где прибыль, он ответил: во-первых, остается бульон, а во-вторых, я при деле.
– Разве от вареных яиц получается бульон? – изумился Кирка. – Вода водой и остается!
– То-то и оно, – усмехнулся Сережка, – мы тоже только головную боль получили, ремонт да переезд, а квартирка точь-в-точь наша.
– Лучше подумай о перспективе жить прямо над железной дорогой, – рассердилась Катя, – по-моему, это просто счастье, что квартира похожа. Все останется по-прежнему, только избежим шума.
Тихо переругиваясь, мы пошли назад. Дети и Катя поднялись наверх, а я, вспомнив, что у нас нет ни куска хлеба, завернула за угол соседнего дома, там прямо у подъезда стоит вагончик с горячими батонами. Но на этот раз булок не оказалось. Входная дверь башни была распахнута настежь, возле ступенек припарковались «Скорая помощь», милицейский микроавтобусик, рядом толпились возбужденные жильцы.
– Что случилось? – поинтересовалась я у молодой женщины, держащей на руках щекастого ребенка в синем комбинезоне.
– Ужас! – ответила та. – Верку Зайцеву ночью убили из сорок девятой. Такой кошмар, вроде ей голову отрезали, а у Марьиных, этажом ниже, по потолку утром кровавое пятно пошло. Они просыпаются, а им на подушку кап-кап… Жуть, с ума сойти.
У меня в голове бешено завертелись мысли. Наша квартира тоже номер сорок девять. Когда Катюша и Юлечка разбили стены, превратив свои квартиру в одно помещение, вход сделали через двухкомнатную, принадлежавшую девушке. И я вчера дала назойливому мужику с телефонной станции наш адрес, изменив только номер дома. То есть, получается, сообщила я координаты некой Веры Зайцевой…
– Глядите, – толкнула меня молодая мать, – несут!
Из подъезда и впрямь показались мужчины, тащившие нечто, больше всего похожее на гигантскую оранжевую мыльницу, внутри которой виднелся черный пластиковый мешок.
Толпа тихонько загудела, кое-кто вытянул шеи, пытаясь получше рассмотреть тело. Но зевак ждало разочарование. Мешок был наглухо закрыт. Санитары принялись засовывать носилки в труповозку. Из дверей вышла группа мужчин. Впереди с папкой под мышкой шел майор Костин.
– Володя! – обрадованно крикнула я.
Майор притормозил, провел взглядом по любопытным и удивился:
– Лампа, ты откуда?
– Хороший вопрос, – усмехнулась я, – ты забыл, что мы живем в соседнем доме. Вот выскочила хлеба купить, а тут такое! Пойдем к нам, суп есть вкусный и котлеты.
– Здорово, – обрадовался майор и крикнул: – Давайте, ребята, без меня возвращайтесь, пообедаю и приеду.
Мы медленно двинулись в сторону проспекта, все-таки надо было купить батон!
С Володей нас свела судьба недавно. Он расследовал дело, к которому оказались причастны мы с Катей, и проявил он себя тогда как отличный профессионал, моментально разобрался, что к чему, и вычислил преступников. Майор сразу понравился всем в доме. Я так и не могу понять, то ли он отличный психолог, то ли просто добрый человек, но с Сережкой он беседует о рекламном бизнесе, с Юлей – о теории и практике газетного дела. При виде Костина поднимают невероятный шум собаки, потому что знают: этот гость сейчас вытащит из пакета замечательные подарки – кости с бычьими жилами. Между прочим, весьма недешевое лакомство. Кирюшку майор «купил» моментально, дав тому подержать в руках табельное оружие, ну а мне таскает детективы. И откуда только узнал о моей невинной слабости!
Мы вошли в булочную, и Володя мигом рванул к тортам.
– Слышь, Лампа, какой лучше взять: «Полет», «Марику» или «Птичье молоко»?
Я усмехнулась:
– Если хочешь всем сделать приятное, прихвати пирожки с мясом, здесь их отлично пекут. А сладкое только Кирюшка уважает, больше никто не ест.
Щедрый майор моментально набил пакет пирогами, схватил три киндер-сюрприза, «Птичье молоко». Я купила батон, и мы пошли домой.
Встретили нас радостными криками. Раздав подарки, Володя, хитро прищурившись, вытащил несколько детективов. И откуда взял? Неужели носил в портфеле на всякий случай?
– Класс, – завопил Кирюшка, ломая шоколадное яйцо, – динозаврик!
– Как дела? – спросила Катюша, наливая суп.
– Дела идут, контора пишет, – отозвался майор, быстро-быстро глотая наваристые щи, – ну, Лампа, супец ты варишь первый сорт.
Вот ведь дамский угодник! Впрочем, тут он прав, щи я делаю по всем правилам, с большим куском мяса, лук и морковку пассирую и обязательно кладу свежие помидоры.
– А что случилось у соседей? – поинтересовалась я, когда вслед за супом исчезли и котлеты.
– Жуткая дрянь, – произнес Костин, вытаскивая сигареты. – Некая Вера Зайцева не поладила с любовником, и он ее зарезал кухонным ножом. Словом, бытовуха, ничего интересного. Сели, выпили, добавили, поругались, схватились за ножи… Сплошь и рядом такое.
– Почему решили, что любовник? – удивилась я.
– Да там все ясно, – отмахнулся Костин, – он к ней вчера вечером пришел уже под газом, а Вера его на пороге обматерила, соседка слышала. Ругать отругала, но впустила. Впрочем, она сама была не дура выпить, частенько за воротник закладывала. Ну, очевидно, пошли в комнату и продолжили праздник, а потом кавалер и прирезал даму. Да еще ухитрился ей по горлу полоснуть. Кровищи хлестало! А сам, очевидно, совсем пьяный был, потому что добрел до дивана и рухнул. Зайцева осталась на полу лежать, и к утру у соседей внизу с потолка закапало. Они и вызвали милицию.
– Странно, что тебя туда направили, – вздохнула я, – почему не районное отделение?
– Зайцева – дочь высокопоставленной шишки, – пояснил майор, – папенька ее – замминистра, вот мне и велели проследить.
– Надо же! – удивилась Юля. – Отец при чинах, а дочь балбеска.
– Еще не такое бывает, – продолжал Костин, – подчас положение родителей лишь усугубляет дело. Детки-конфетки ни в чем отказа не знают и живут как хотят. Повяжешь такого, вот где головная боль начинается – звонки, вызовы к начальству, просто мрак. Этот-то, который Зайцеву прирезал, ни больше ни меньше как сынок Бурлевского.
– Федора Бурлевского? – изумился Сережка. – Продюсера группы «Делай, как я»?
– Точно, – подтвердил Володя, прихлебывая кофе, – именно Федора. Представляю, что сейчас начнется. Папаша Зайцевой против папаши Бурлевского. Просто борьба слона с тигром. Только чует мое сердце, в результате больше всего нагорит мне. Слава богу, хоть дело ясное. Сыночек на диване дрых, когда мы вошли, нож рядом, отпечатков полно.
– Он признался? – спросила я.
– Он пока ничего не соображает, – отрезал Костин, – лыка не вяжет…
– Сколько же надо выжрать, чтобы за ночь не очухаться? – изумился Сережка.
– И не говори, – вздохнул Володя, – прям беда. А уж квартира-то! Разгром полный, мы сначала подумали, что кто-то там обыск проводил – вещи на полу, белье грязное и книги вперемешку с продуктами. Только соседка сказала, что Зайцева всегда в подобном пейзаже жила. Неаккуратная, жуть. Меня чуть не вывернуло, когда стада тараканов увидел!
