в британской столице[48].
В этот тревожный период заслуга графа С.Р. Воронцова заключалась в том, что подготовленные им в большом количестве брошюры увидели свет раньше изданий, пропагандировавших антироссийскую политику правительства. И в апреле дипломат с удовлетворением сообщал своему брату графу А.Р. Воронцову, что в Лондоне нет еще ни одной брошюры, защищающей политику В. Питта.
Российский посланник сумел весьма результативно воздействовать на общественное мнение Англии [19]. 10 апреля в Манчестере состоялось собрание (митинг), созванное «по требованию многих значительных негоциантов, мануфактуристов и других». Основные пункты его резолюции сводились к тому, что Великобритания, будучи страной с тяжелыми налогами и огромным долгом, не должна включаться (без особой на то необходимости) в военные действия. Все союзные договоры, которые вовлекают страну в конфликты с народами континента, вредны для Великобритании. Участники собрания пришли к выводу, что для участия страны в войне с Россией нет достаточных оснований, и потому представители графства в парламенте должны выступить против возложения на народ нового военного бремени. 19 апреля участники очередного митинга приняли резолюцию, требующую от представителей Манчестера в парламенте голосовать против военных кредитов.
28 апреля манчестерская резолюция была поддержана участниками митинга в Вексфильде. При этом отмечалось, что вывоз шерсти в Россию из графства Йорк достигает 200–300 тысяч фунтов стерлингов. И потеря русского рынка нанесет серьезный удар по интересам графства [20]. В Нориче, Лидсе, Манчестере проходили публичные собрания, печатались прошения к парламенту, выражающие протест против деятельности министерства в отношении России. Избиратели обращались к своим представителям с требованием сместить Питта с поста премьер-министра. В Лондоне на стенах домов появились надписи: «Не хотим войны против России». Ежедневно более 20 газет печатали антивоенные статьи, негласными авторами которых были помощники Воронцова, работники посольства, объяснявшие британцам крайнюю невыгодность конфликта с Россией [21].
Несколькими днями ранее, 15 апреля того же года, Ч.Дж. Фокс заявил в парламенте, что для Англии рост влияния России не представляет никакой опасности, так как «обширность ее территории, незначительность ее доходов и небольшая плотность населения делают ее могущество для нас совершенно не опасным». Используя подобранные Воронцовым для выступления документы, он доказывал, что Очаков – это не повод к войне с Россией. А будущий лидер оппозиции Грей отметил, что взятие русскими Очакова не обеспечивает России господства над днестровской навигацией.
Нараставший как снежный ком политический кризис вынудил Питта отступить и пойти на уступки оппозиции. На заседании кабинета было решено не отправлять британские корабли в Черное море и на Балтику, а также не предъявлять ультиматум России. Подписавший его герцог Лидс 21 апреля ушел в отставку.
На следующий день российский посол писал в Петербург: «Все сие происхождение, имевшее вначале толь неприятный вид, взяло оборот, весьма счастливый для наших интересов» [22].
Как справедливо отмечает в своем исследовании профессор Э.Г. Кросс, русская дипломатия при С.Р. Воронцове была весьма «зрелой» [23]. В 1791 году посланник так энергично работал и так умело выстраивал взаимоотношения с английскими политиками и торговыми компаниями, что сумел серьезно повлиять на прессу, издательства и главное – на общественное мнение. Все это и яркие выступления в парламенте членов оппозиции породили недоверие к политике правящего кабинета даже у сторонников Питта.
С.Р. Воронцов все более заручался поддержкой членов верхней палаты – сторонников лидера оппозиции Фокса. Последний так увлекся борьбой, что отправил в Петербург своеобразного «посла от оппозиции» Р. Адэра, хотя в это же время представитель правительства У. Фоукнер вел переговоры с Екатериной II. Воронцов дал Адэру, человеку умному, образованному, подающему большие надежды, рекомендательные письма к своему брату, а также к графу A.A. Безбородко и князю Г.А. Потемкину [24].
После заключения 29 декабря (по старому стилю) 1791 года мира с Турцией российский посланник в Англии, одобряя жесткие, защищающие интересы России действия государыни, писал в Петербург канцлеру A.A. Безбородко: «Твердость есть наипервейшее качество человека: разум и знания без оного ничего не значат; напротив того, делают презренным того, который с проницанием и науками имеет дух ребячий» [25]. Воронцов любил повторять, что «нет славнее и полезнее мира, как под мечом подписанного». Имея в виду, что не может быть никакого перемирия со Швецией, во время которого она получит материальную поддержку из Турции [26].
И.Б. Лампи-старший. Портрет А.А. Безбородко
События весны – лета 1791 года, именуемые Очаковским кризисом, стали началом строительства новых взаимоотношений между Россией и Англией. В то же время революционная Франция, вопреки ожиданиям Англии, не отказалась от активной внешней политики. В результате многообразных политических коллизий в феврале 1793 года началась англо-французская война, и В. Питту потребовался могущественный союзник в лице Российской империи. Именно тогда С.Р. Воронцов сделал все возможное для сближения России и Британии.
После того как в марте 1793 года была подписана англо-русская конвенция, направленная против охваченной революцией Франции, британский премьер-министр В. Питт-младший заявил С.Р. Воронцову: «Европа спасена, раз две наши страны достигли согласия» [27]. В том же году русскому посланнику Петербург передал полномочия по заключению договоров, ограждающих Россию и Европу от французского революционного влияния [28].
Шампион. Прибытие короля. Литография, 1789 г.
Для представителя высшего круга царского двора, преданного императрице и своему Отечеству графа С.Р. Воронцова, революция – это «зараза», на борьбу с которой должны выступить, как он считал, все европейские государства. В одном из своих писем к A.A. Безбородко он предлагал следить за приезжающими в Россию французами, так как, «напоенные французским ядом», они могут устроить беспорядки. По его мнению, если Народное собрание Франции не освободит Людовика XVI и всю королевскую фамилию, то все государства должны запретить въезд на свою территорию не только членам правительства, но и любым гражданам, присягнувшим Народному собранию Франции. И ни один корабль под французским флагом не должен заходить в иностранную гавань. Королевской же партии следует оказывать всяческое покровительство [29].
П.-Г. Берто. Панихида по погибшим при взятии Бастилии. Офорт XVIII в.
Ситуацию, которая сложилась во Франции после революции, С.Р. Воронцов называл «развратом французских дел», но именно она, полагал он, сделала англичан весьма осторожными, вселила им еще большую уверенность в необходимости соблюдения английских законов и традиций. В послании к вице-канцлеру графу Остерману он отмечает, что Англия, в отличие от Франции, Нидерландов и некоторой части Германии, не заразилась разлагающими людей и общество идеями «французских апостолов» [30].
23 января 1793 года Лондон узнал о казни Людовика XVI. Сообщая об этом в Петербург, граф Воронцов писал:
