и чувствую, что не будет для меня нигде счастия, как в Англии и под покровом вас, безпримерного моего благодетеля» [5].
В канцелярии С.Р. Воронцова служил также будущий первый директор Царскосельского лицея В.Ф. Малиновский, выпускник Московского университета, служащий Коллегии иностранных дел. В 1789 году он, по его словам, «выпросился к Лондонскому послу, желая познать государство, славимое мудростью и счастьем своего правления и жителей, не заботясь о выгоде службы» [6]. Прослужив в Лондоне два года, В.Ф. Малиновский возвратился в Россию с отличной рекомендацией и, ссылаясь на положительный отзыв о нем посланника, просил канцлера о вакансии экспедитора российского языка. (Его женой была дочь священника A.A. Самборского, много лет прослужившего в русской церкви в Лондоне, и жены-англичанки.)
В загородном доме С.Р. Воронцова в Ричмонде В.Ф. Малиновский закончил первую часть книги «Рассуждение о мире и войне». Истинный герой, по его мнению, это мудрый законодатель, принесший народу мир и благополучие. «Англичане, – писал он, – пользуются всеобщим в Европе уважением, сему они одолжены своим великим людям в добродетелях, благоустройству своего правления и личным своим свойствам» [7]. После отъезда из Лондона он работал секретарем русской делегации на переговорах в Яссах в 1792 году.
Для господина Фокса текст Ясского договора переводил на французский язык В.П. Кочубей, племянник всемогущего графа Безбородко. В Лондоне Кочубей находился с ранней весны 1789 года до начала января 1791 года. Через год после учебы и путешествия по Франции и Швейцарии он вернулся в английскую столицу. Если в 1789 году в одном из своих писем
С.Р. Воронцов писал, что Кочубей принадлежит к числу перспективных молодых людей, то уже через четыре года 6 июля (25 июня) 1793 года в письме к П.А. Зубову он дал блестящую характеристику В.П. Кочубею, который, по его словам, будучи в Лондоне, усердно занимался наукой и своим образованием. В результате он не только овладел французским, немецким и английским языками, но и хорошо изучил политическую ситуацию в Европе. «Скромное его поведение увенчивает его достоинства и привлекло личное к нему уважение людей почтенных. На двадцать пятом году он имеет постоянство человека сорокалетняго» [8]. Впоследствии Кочубей войдет в Негласный комитет, членов которого (А. Чарторижского, П. Строганова, Н. Новосильцева и В. Кочубея) связывала, кроме всего прочего, любовь к Англии. Причем Кочубей «лучше других знал состав парламента, права его членов, прочитал всех английских публицистов и, как львенок Крыловой басни, собирался учить зверей вить гнезда», – писал о нем мемуарист Ф.Ф. Вигель [9].
Кочубей и Малиновский были родом с Украины. Как уже говорилось, С.Р. Воронцов считал, что только русские аристократы и дворяне (он не делал различий между русскими и украинцами) способны занимать высшие дипломатические должности. Он даже писал в Петербург, что необходимо изгонять из Коллегии лиц, презирающих русский язык и «все, что есть
Русское», и сверх того погруженных «в самую развратную жизнь». Подобные сотрудники не годятся для дела, кроме как «сообщать шведским и прусским министрам, что в коллегии делается» [10].
На протяжении всей своей службы граф С.Р. Воронцов постоянно отстаивал интересы сотрудников своей канцелярии. В 1795 году произошла странная история с поощрением за усердный труд подштатного секретаря посольства господина Бордеса, которому из Петербурга через английского посла были переданы 1000 червонцев и табакерка с вензелем. Но господин Ч. Витворт, как сообщал графу И.А. Остерману Воронцов, решил, что эти деньги предназначены канцелярии. В результате Бордес разделил предназначавшуюся ему сумму между сотрудниками посольства. Учитывая, что в его ведении находится переписка с северными странами, что своей учтивостью, а главное, «откровенным расположением в пользу России», к тому же как отец шестерых детей, он заслужил предназначавшееся ему вознаграждение, Семен Романович просил Петербург найти для честного служащего «вторую сумму» [11].
Посол не стремился к расширению постоянного штата сотрудников своей канцелярии, так как ее финансирование было весьма умеренным. В то же время большой круг обязанностей не позволял сократить численность посольства. По мнению Воронцова, число служащих в посольской канцелярии ни в коем случае не должно быть уменьшено, так как все четыре ее сотрудника «безперерывно упражнены чтением, переводами и выписками». Кроме того, они занимаются вопросами своеобразной «опеки» учеников, присылаемых в Англию Адмиралтейств-коллегией для обучения кораблестроению, [12] и русскими офицерами, проходящими службу на британском флоте. С.Р. Воронцов в 1797 году просил графа A.A. Безбородко не только оставить под его началом Лизакевича, Назаревского, Смирнова и Сиверса, но и похлопотать перед государем об их награждении [13]. Он умел подбирать людей для своего окружения и для работы. Это умение он затем передал своему сыну. В XIX веке существовало понятие «чиновник воронцовской школы».
Комиссионер Их Величеств
С первых дней своего пребывания в Лондоне С.Р. Воронцов тщательно изучал не только английскую политическую систему, но и нравы, вкусы, увлечения представителей различных социальных слоев лондонского общества.
В августе 1786 года в ответ на просьбу Петербурга найти для службы в России способного шифровальщика Семен Романович сообщал, что в Лондоне трудно разыскать талантливого математика, к тому же хорошо знающего французский язык, потому что здесь «все занимаются <…> Парламентом, торговлею, мануфактурами и весельями» [1]. Математики конечно же есть, писал он, и весьма способные, но в большинстве своем это состоятельные английские аристократы, для которых алгебра – забава, а потому они ни за что не покинут своего отечества. Искать специалистов, по его мнению, нужно в Кембридже или Эдинбурге. Помощники Воронцова выбирали для службы в России «лучших из лучших». Официальной версией потребности поиска математика была необходимость найти для великих князей талантливого преподавателя-«алгебраиста» [2].
Когда же наш посланник начал хлопотать в Англии о приглашении «искусных алгебраистов», из Оксфорда сообщили, что там «дивятся», каким образом в России, «имея у себя Фусса, Суворова и Никитина, еще ищут четвертого алгебраиста; и при сем случае, восхваляя весьма первого, как уже известного во всем ученом свете, весьма похваляют тоже господ Никитина и Суворова, кои в Оксфорде меж искусными математиками и алгебраистами почитались», в особенности последний. На самом же деле «алгебраист» понадобился не только для научных целей, но и для составления шифров.
В то время в высшем английском обществе мода (в самом хорошем смысле этого слова) на занятия науками была столь популярна, что для получения новейших изданий следовало лично знакомиться с автором.
С.Р. Воронцов сумел заслужить уважение и установить дружеские отношения с представителями аристократических и научных кругов Лондона. И здесь немаловажную роль сыграли давние связи Семена Романовича, которые сохранились еще со времен его заграничных путешествий и службы
